Порою нестерпимо хочется... - Кен Кизи

Вовремя вскочив, Хэнк поймал его, а Джо перехватил отлетевший костыль. Вив с побледневшим лицом бросилась к Генри:

– Папа, Генри, с тобой все в порядке?

– Он просто перебрал, зайка, – не слишком убедительно сказал Хэнк.

– Генри! Ты себя нормально чувствуешь? Генри медленно поднял голову и повернулся к ней,

провалившийся рот начал расползаться в улыбке.

– Все нормально… – Он уставился на Вив своими зелеными глазами. – А почему это вы собирались смыться на охоту без меня?

– О Господи! – вздохнул Хэнк, оставляя старика и возвращаясь на свое место.

– Папа, – проговорила Вив тоном, в котором соединялись облегчение и досада, – тебе надо пойти лечь.

– Сама ложись! Я спрашиваю, когда пойдем охотиться на енотов?

При помощи сложных маневров Джо Бен подводит его к лестнице.

– Никто не собирается идти на охоту, Генри.

– Ха-ха-хаха! Ты что, думаешь, я оглох?! Вы, наверное, думаете, что старый черномазый уже не в силах сползать на охотку?! Ну что ж, поглядим.

– Пойдем, папа. – Вив нежно тянет его за рукав. – Пошли вместе наверх ложиться.

– А что, пойдем, – соглашается он, вдруг резко сменив настроение, и подмигивает Хэнку с таким похотливым видом, а потом так проворно принимается подниматься, что я даю себе слово: если Вив не появится через три, ну, максимум через пять минут, я пойду вызволять ее из логова старого дракона.

Все прислушиваются, как он гремит и ухает наверху.

– Иногда мне кажется, – говорит Хэнк, все еще качая головой, – что у моего любимого старого папочки полетели тормоза.

– Нет, нет. – Джо Бен встает на защиту Генри. – Дело не в этом. Просто, как я тебе уже говорил, он становится местным героем. Его называют Дикий Волосатый Старик Ваконды; дети показывают на него пальцами, женщины на улицах с ним здороваются; и можешь быть уверен: ему все это очень нравится. Нет, Хэнк, он вовсе не разваливается – ну, может, память немножко ослабла, видеть стал хуже, но в остальном – это, скорее, такой спектакль, понимаешь?

– Не знаю, что хуже.

– Ну что ты, Хэнк, ему же тоже несладко приходится.

– Может быть. Ко, черт побери, доктор надел на Генри этот гипс, чтобы хоть как-то посадить его на цепь. Он сказал, что старик не так уж и разбился, но если мы его не утихомирим, дело действительно может обернуться неприятностями. А ему, похоже, это только прибавило оборотов.

– Да это просто одна болтовня. А как ты думаешь, Ли? Ему так нравится все это. Слышишь, как он бушует наверху?

– По-моему, он готовится к изнасилованию, – пессимистично заметил я.

– Нет. Это он только дурачится, – продолжал настаивать Джо. – Играет. Если он к чему и готовится, так это к академической речи на вручение приза лучшему актеру года.

Сверху до нас доносилось, как кандидат в лучшие актеры совершенствовал дикцию, требуя шамкающими челюстями, чтобы Вив не «велтела швоей жадницей и плеклатила уплямиться «. Вив появилась на лестнице, растрепанная и раскрасневшаяся после недавней схватки, и сообщила, что у всех нас есть возможность повысить ставку Генри, который предложил ей два доллара и пинту ликера. Хэнк заявил, что для него и это слишком много, но Джо Бен сказал, что, так как жена бросила его и ушла спать с детьми, он, пожалуй, готов дать два с полтиной. Я сжал в кармане свой кошелек, а она, проходя мимо меня к мешку для стирки с грязными носками Генри, поинтересовалась, нет ли у меня лишних пяти долларов. Я попросил ее подождать до следующей субботы, когда мы получим деньги.

– Я думаю, ты бы мог завтра получить аванс, – замечает она, сочетая в себе несоединимое – соблазнительное кокетство и бессовестную скромность. – Я попробую уговорить мужа.

– Хорошо. Значит, завтра. Где мы встречаемся? Она отворачивается с легким смешком.

– В городе, на пристани. По воскресеньям я собираю устриц на моле. Так что захвати молоток.

– Звучит романтично, – ответил я и бросил взгляд на брата Хэнка, чтобы проверить, не кажется ли ему это слишком романтичным. Но он только что отошел от окна.

– Знаете, что я подумал? – задумчиво произнес он. – Учитывая наш сегодняшний урожай, мы прекрасно стоим. А такая погода долго не продержится. К тому же все мы уже здорово вымотались. Как насчет того, чтобы вывести этих говноедов из-под дома встряхнуться?

– На охоту? – спросил я.

– Да! – Джо Бен был готов.

– Поздно! – заметила Вив, прикинув, что в половине пятого ей придется поднимать нас на работу.

– Верно, – ответил Хэнк, – но я просто думал: не замотать ли нам завтрашний день. Мы уже сто лет не отдыхали в субботу.

– Отлично! – Джо Бен был вне себя. – Точно! А вы знаете, что завтра за день? Хэллоуин. Нет, ну зто уж через край: Хэллоуин, охота на енотов, старик привез домой бутылку, Лес Гиббонс упал в реку… Нет, я не вынесу!

– А как ты, Малыш, вынесешь?

– Ну, я вообще-то не планировал на сегодня вылазку, но, думаю, не умру.

– Знаешь что, Хэнкус: давай мы с тобой обойдем гору и вспугнем их – после такого перерыва от собак все равно первый час не будет никакого толку, – а Ли с Вив поднимутся к хижине и подождут, пока мы не откопаем кого-нибудь, и потом присоединятся к нам. Какой смысл всем нам царапаться в зарослях? Как вам это, Вив? Ли?

Вив не возражала, я не видел выхода из ловушки, которую сам себе поставил, поэтому тоже сказал «да». К тому же я искал случая поговорить с Вив наедине. Этим вечером я не только решил закопать топор, но и под влиянием виски, а также чувства собственной «хорошести» все рассказать и очистить душу. Моя затхлая совесть требовала хорошего проветривания. Мне нужно было кому-то все рассказать, и я выбрал Вив, как наиболее сочувственную слушательницу. Я поведаю ей о своем злом умысле во всех подробностях. Конечно, возможно, это потребует от меня каких-нибудь дополнений: может, кое-где я выпущу абзац-другой, а где-то добавлю для ясности, – но я был твердо намерен раскрыть правду обо всех подробностях своего коварного замысла, хотя бы это и выставило меня в самом невыгодном свете.

Однако все получилось не совсем так.

А наверху юный Генри с компасом, В кармане и ножом за отворотом сапог хватает старого Генри за ворот рубахи и поднимает на ноги: «О'кей, старина, ты можешь позволить им внизу считать, что они тебя одурачили, но будь я проклят, если позволю тебе дурачить самого себя…» Старик смотрит на тапочку из мягкой оленьей кожи, которая надета у него на здоровой ноге, и замечает, что она уже потерлась. Домашняя тапочка, Боже милосердный!..

Во-первых, мне ни разу не удалось остаться с ней наедине настолько долго, чтобы начать свое признание, – «Потому что, если мы поклялись одолеть, – продолжает юный Генри, – мы должны идти до когда! Так что вставай!» – ибо только мы собрались, Генри решил, что без его благословенного присутствия нам будет не одолеть дикую природу. Уже у двери до них доносится, как легкое шлепанье тапки сменяется тяжелой поступью вперемежку с резиновым постукиванием костыля. «Послушайте», – останавливается Джо Бен. Но оказалось, что присутствие моего отца еще более благотворно, чем он сам подозревал; хорош бы я был, если бы пустился в свою идиотскую исповедь Вив, чтобы обнаружить позже, после охоты, что мой брат наконец скинул фальшивый наряд из листьев олив и незабудок и обнаружил истинную черноту своего сердца… «Послушайте, – говорит Джо. – Похоже, кто-то сменил тапочки на шипованные сапоги…» – скинул свою маску и обнаружил свое истинное лицо, доказав раз и навсегда, что он достоин самой страшной кары, которую я только способен для него изобрести… «Кто бы это мог быть? – громко спрашивает Джо. – Кто это крадется за нами по лестнице в одном сапоге?»