Свидетель - Галина Манукян

Он подошел так близко, что я уловила почти забытый запах. Сердце предательски ёкнуло, в животе похолодело.

— Варя, здравствуй! Наконец-то я нашел тебя! Не поверишь, вторые сутки обхожу ашрам за ашрамом, а сегодня с самого утра пошел сюда по наитию, и тут ты! — он, кажется, улыбался, не скрывая радости.

— Зачем? — мрачно спросила я.

— Что зачем? — радости в голосе поубавилось.

— Зачем ты меня искал? В письме было не доходчиво? — жестко сказала я.

— Вот, — он всунул мне в ладонь металлический цилиндр, — это лазерная палка для слепых, дает импульсы, благодаря которым можно ходить почти беспрепятственно. Правда… я надеялся, что она тебе уже будет не нужна.

— Что тебе нужно от меня? — вскричала я, окончательно срываясь. — Не могу я быть для тебя свидетелем! Не могу! Всё стало только хуже! Я ничего не вижу! Ни штрихов, ни пятен света, ни цветов, как в «Аватаре»! Вообще ничего! — Я помахала перед своим лицом рукой. — Темнота! А тут еще ты! Разве ты не понимаешь, что мучаешь меня?! Одним своим присутствием мучаешь?!

Он молчал, опешивший. Наконец, выдавил:

— Прости. Я не знал, жива ли ты. Приехал наудачу, потому что ты в Фейсбуке писала про Ришикеш. Тебе по-прежнему угрожает опасность. И если нашел я, могут найти и другие…

— Да пожалуйста! Жду с распростертыми объятиями — эта дурочка поехала в Гоа, в столицу! С любовником встречаться! Не терпелось ей! Наверняка обратно приедет с эскортом, — гремела я.

— Варя, успокойся, пожалуйста, — мягко, но немного растерянно попросил Валера. — Только дай согласие, и я увезу тебя. Защищу…

Я расхохоталась.

— А от тебя кто меня защитит?!

— Варя, прошу тебя. То не повторится больше никогда, я осознал…

Я закрыла ладонями уши, замотала головой, чувствуя, что схожу с ума от того, что меня обманывают, а я опять готова поверить в это. Он замолчал. Опустив руки, я хлестко произнесла:

— Знаешь, Валерий, моя главная проблема в том, что я не могу сказать «Нет». Всегда боюсь обидеть, навредить кому-то. Хватит, пора научиться! Мой мир — вот здесь, — я выбросила руку в сторону медитационного зала. — Твой — в другой стороне, где-нибудь на Мальдивах с кучей ночных клубов. Нам друг друга никогда не понять. Иди, считай деньги, пей виски, трахай всё, что движется! Но без меня! Уходи, слышишь?! Я не хочу, чтобы всё повторялось! Не хочу знать, что ты рядом! Бояться! Быть многократно униженной! Если меня убьют, ладно. По крайней мере, в новой жизни я буду видеть.

Я перевела дух, а Валерий шумно, открытым ртом хлебнул воздуха так, словно долго был под водой.

— Варя, не надо.

— Уходи! Не мучай меня! — закричала я и истерически разрыдалась. — Уходи!

— Прости меня, — хрипло сказал он. И шаги начали удаляться.

Ко мне кто-то подбежал. Обнял по-матерински, окутав запахом специй и индийских сладостей.

— Он обидел тебя?! — спросила кухарка Падмини на ломаном английском. — Я дать ему палка. Бежать после.

Я замотала головой, а потом уткнулась носом в теплую большую грудь и плакала-плакала-плакала до изнеможения. Захотелось, чтобы Шиманский скорей нашел меня. И все кончилось.

* * *

Словно избитый камнями, Черкасов вылетел за ворота. Всё! Конец надежд, заставляющих его двигаться и жить. Какой теперь смысл? Острый шип вонзился в сердце, голова закружилась. Он привалился спиной о столб забора с противоположной стороны. Ледяные пальцы рванули рубашку, сдавили грудь, чтобы ее не разорвало. Валерий согнулся, как старик. Центра ладони коснулся рубин на цепочке. Боль не отпускала. Черкасов пытался дышать и не мог. В глазах потемнело, и он медленно осел на землю.

— Вам плохо? — спустя какое-то время послышалось рядом не понятно на каком языке.

— Да, — прохрипел он.

— Вам надо к мастеру, Праджни-джи. Он всё лечит. Сейчас. Сейчас…

Валерия подхватили под руки и повели куда-то, почти понесли.

Перед глазами мелькали коридоры, свет, люди, худой индус с длинными волосами и бородой. Редкие вздохи пронзали болью. Наступило облегчение… и всё исчезло в тяжелом сне, пропитанном запахом сердечных капель.

* * *

Черкасов проснулся в маленькой комнате с побеленными стенами и плетеной индийской мебелью. Во рту было сухо и противно. Двигаясь медленно и лениво, словно октябрьская муха, он поднялся с кровати. Сердце больше не болело, но в груди было пусто, словно испорченный насос, качающий по телу кровь, изъяли и забыли заменить новым.

Взгляд уткнулся в красочного, расшитого золотыми нитками Ганешу[33] в самодельной рамке из бамбука. Постепенно из тупого хаоса мысли выкристаллизовались во что-то более ясное. По частям вспомнился разговор с Варей. Пожалуй, она права была в одном: их параллельные миры пересеклись по какой-то случайной оказии, пространственному парадоксу. Ошибка космоса, которая дорого обошлась обоим.

В воспоминаниях, которые Валерий носил с собой по Лондону, Варя была другой. Настоящая оказалась смуглее, материальнее и несчастнее.

Дверь приоткрылась, в комнату вплыла дородная немолодая индианка в ярко розовом сари. На деревянном подносике она принесла чашку с чаем и сахарницу. Выставила на тумбочку перед гостем и что-то сказала на хинди.

— Спасибо, — пробормотал он, следя за ее коричневыми, почти как у африканцев пальцами, более светлыми с внутренней стороны. В последний момент догадался сложить ладони в неловком индийском намасте.

Индианка улыбнулась и снизошла до ломаного английского:

— Пражни-джи тебя лечить. Он сказать, ты отдыхать, потом идти. Ты многие отдыхать.

Черкасов растерянно улыбнулся, склонил голову и снова поблагодарил. Индианка и не собиралась уходить. Она рассматривала посетителя круглыми карими глазами, и вся была очень круглая, похожая на рисованного слона с человеческим телом с картинки. Казалось, женщина заполняла собой и своей широкой улыбкой всю комнату.

— Праджни-джи — врач? — спросил Черкасов. — Сколько я должен заплатить?

— Праджни-джи быть гуру. Сейчас он помогать денег нет. Тебе.

— Бесплатно?

— Да.

— Что делает ваш гуру?

— Людей любить. Все знать. Чудо. Многие чудо, — заулыбалась таинственно индианка, показала на потолок и развела руками. Потом показала пальцем на Черкасова. — Сердце плохо. Атака. Ты отдыхать.

И выплыла так же неспешно, как и зашла. В помещении сразу стало пусто.

Со вздохом Валерий придвинул чашку с чаем и, размешивая четвертую ложку сахара, смотрел, как тают кристаллики в темно-коричневой ароматной жидкости. Он вновь погрузился в размышления о Варе.