Светлым по темной - Ксения Чайкова

— И ты еще спрашиваешь? — до глубины души поразилась я. — А ты не задумывался, что чувствовал бы сам, случись тебе на пять лет застрять в нашей, Темной Школе? Тоже небось в восторге бы не был, хотя она, между прочим, точно так же, как и Светлая, является весьма примечательным и достойным учебным заведением, уже не первое столетие готовящим высококлассных специалистов.

Шерринар, не зная, что ответить, задумчиво покусал нижнюю губу, потом, изображая усталость и боль в затекшей спине, встал со ступенечек и величественно вышел из комнаты, аккуратно притворив дверь, чтобы, не приведи боги, сквозняк не учинился. А я осталась терзаться своими мыслями, соображениями и малоприятными подозрениями.

Из Лайлэры наша темно-светлая компания выехала через две недели после памятного бала. Я более-менее оправилась и довольно уверенно сидела в зарте, глазея по сторонам и поглаживая Нену, восторженно свистящую и весело косящуюся на хозяйку на своей спине. Делегация, то и дело недоверчиво посматривая на меня, рысила рядом, чтобы при необходимости на корню пресечь попытку низвержения в дорожную пыль. Но я и не пыталась упасть, этим, похоже, успокоив светлых больше, чем всеми своими многочисленными заверениями о хорошем самочувствии.

— И все-таки вид у тебя нездоровый — бледная ты какая-то, осунувшаяся, с убийственным тактом и воспитанностью в который раз отметил Шерринар.

— Ты корректен, как голодный вурдалак, — не осталась в долгу я, в очередной раз поправляя лежащую поперек зарты швабру. Я не нашла в себе сил расстаться с этим полюбившимся мне предметом домашней утвари, а в поместье Вартэка никто так и не предъявил на него никаких прав, поэтому я сочлa жестоким и бесчеловечным бросать там швабру, так помогавшую мне при передвижениях и в спорах с Иннатой, и увозила ее с собой. В результате душевное здоровье горожан немало страдало при виде загадочного зубастого зверя, неспешно вышагивающего по мостовой, и темной искусницы на его спине — бледной, растрепанной, изможденной девушки, трепетно сжимавшей рукоять швабры и оттого здорово похожей на ведьму. Один раз мне на плечо даже спикировала гарпия, приняв за свою сродственницу или подругу, но я, не разделяя этих радушных чувств покрытой чешуей зубастой полуразумной птицы, размером с доброго индюка, отмахнулась от нее все той же шваброй, окончательно утвержденной в ранге любимого оружия, как ятаган у троллей или лук у эльфов.

— Может, надо было еще задержаться у Вартэка? Никто же нас не гнал оттуда в шею, — занудничал светлый искусник, посылая вслед возмущенно клекочущей гарпии сноп снега и инея, тут же отпугнувший ее за крыши соседних домов.

— Ага, — притворно согласилась я, провожая негодующе орущую гарпию глазами. — И добрались бы мы до Сэлленэра разве что к морозам. А то и зазимовать в Лайлэре можно было — город хороший, люди радушные, отчего бы и не задержаться тут подольше?!

— Твое ехидство здесь неуместно, — высокопарно заметил Айрэк, слегка ежась под многочисленными, не всегда дружелюбными взглядами прохожих. Все помнили или понаслышке знали о темной девушке, в одиночку загнавшей повстанцев прямо в руки городской стражи, поэтому, в зависимости от политической позиции и социальных настроений, смотрели на нашу компанию с благодарностью или ненавистью и злобой.

— А ехидство и сарказм вообще редко приходятся ко двору, — с грустной осознанностью констатировала я, отвечая лучезарной улыбкой на возмущенный и слегка испуганный взгляд какой-то толстухи, упорно прущейся через дорогу наперерез нашей компании и чуть не угодившей под лапы Нены. Тетка едва не потеряла вуаль и, дождавшись, пока я повернусь к ней спиной, осторожно погрозила кулаком, думая, что я этого безобразия не увижу. — Мало кому приятно слышать правду, особенно в насмешливой и ироничной форме,

— Ну, подумаешь — оступились люди, ошиблись немного, сбились с верного пути. Так что ж, на кол их теперь сажать, что ли? — вспылил парень, едва не подскакивая в седле. Я задумчиво покосилась на него из-под вуали, но напоминать, каким бледным и перепуганным он был во время штурма поместья, все-таки не стала, тем более что за меня неожиданно, правда, довольно своеобразно вступилась Инната:

— Ну, вы еще поплюйтесь, решая, кто прав, а кто виноват! Что было, то прошло!

— Правильно! — невыразимо добрым и светлым голосом поддержал свою ученицу Шерринар. — Не следует ворошить чужие ошибки, нужно просто как следует обдумать их и постараться самим не совершать ничего подобного.

Я едва не прыснула со смеху — настолько благостным и безгрешным в тот момент стало лицо искусника, — но в последний момент все-таки сдержалась и смогла не засмеяться, а только тихо фыркнуть себе под нос.

К воротам Сэлленэра наша разношерстная компания прибыла через неделю, дорогой перепугав немало населения городов и деревень, в которые мы заезжали. Представители всех рас, сословий и гильдий шарахались в сторону, творили воззвания к светлым богам и потрясенно смотрели мне вслед, пытаясь понять, уж не белая ли горячка у них началась, ибо такое видение, как темная искусница верхом на валерисэн и со шваброй в руках, на улицах селений Светлой Империи просто не может быть ничем иным, кроме как плодом нездорового воображения. Думаю, не один пьяница после моего темного явления верхом на хищной рептилии с клыками в два ряда раз и навсегда зарекся потреблять горячительные напитки. В какой-то небольшой деревеньке на пять дворов человеческая девочка, настолько мелкая, что даже еще вуали по малолетству не носила, подергав свою мать за подол, звонко прощебетала на всю улицу:

— Матушка, глядите, ведьма едет! Ух, красивая-то какая! И одета нарядно! И какая зверушка под ней необычная! А только все равно: во что ведьму ни ряди, на кого ни усади, ведьмой — гадкой, опасной, злобной, как голодный волк, — она и останется!

После этой потрясающей, на редкость точной и исчерпывающей характеристики заезжей темной искусницы все случившиеся поблизости поселяне тут же оперативно залегли в кусты, не сомневаясь, что сейчас их деревня будет сметена с лица земли рассвирепевшей от подобной наглости и бесцеремонности «ведьмой». Но я и не подумала обижаться на трогательную детскую непосредственность, более того, польщенно опустила ресницы, признавая второе, третье и четвертое предложение за истину в высшей инстанции и милостиво не обращая внимания на начало и конец сентенции. В другом селении наблюдалась еще более выразительная колоритная сцена. Правда, повинен в ней был Шерринар. Деревенька Ягодная вполне оправдывала свое название: такой крупной, прямо-таки неприлично огромной малины, чинными темно-алыми каплями кивающей из зелени кустов, я отродясь не видывала. Так как уже смеркалось, делегация дружно постановила дать отдых лошадям и себе и заночевать в этом пропахшем вареньем и ягодами селе. Я, порядком уставшая и обессилевшая, была не против.

Хозяйка постоялого двора, разведя своих новых постояльцев по комнатам, вернулась к прерванному нашим появлением занятию — перебиранию внушительного урожая малины. Я, скучая и маясь бездельем, приползла к ней на кухню и от души предложила свою посильную помощь. Судя по взгляду женщины, будь ее воля — гнала бы она меня с территории своего заведения пинками и вилами. Но, увы, с искусницами, особенно темными, лучше не шутить — оскорбятся и наворожат такого, что жизнь потом не мила будет. Так что пришлось хозяйке со вздохом согласиться на мое предложение. Я пристроилась рядом с ней на лавке и взялась перебирать крупные душистые ягоды, истекающие кисло-сладким соком, заодно, от нечего делать, рассказывая какую-то ерунду про свое обучение в Темной Школе и прочие искусничьи байки. Как ни странно, женщина, которую подкупила моя честность — я не положила в рот ни единой ягодки, так как малину вообще не любила, — вскоре оттаяла и оживленно поддержала завязавшуюся беседу, а потом и вовсе оставила ягоды на мое попечение и взялась за приготовление ужина, оживленно делясь местными слухами и сплетнями.