Гордость Карфагена - Дэвид Энтони Дарем

некая искра того раннего восторга сохранилась в ее сердце. Мессано не был воином, но под командованием ее отца он участвовал в подавлении мятежных наемников. Это требовало немалого мужества, поскольку те сражения были отмечены неописуемой жестокостью. Конечно, он знал, что означала бы власть разношерстной толпы вооруженных нищих — грабежи дворцов, насилие и ужасную смерть для всех аристократов. А он тогда был молод, его ожидала славная карьера. То, что он подверг себя опасности, подтверждало его отвагу, хотя с тех пор Имаго вел пассивный образ жизни. Впрочем, не так давно он еще раз проявил свой характер, дав Фабию Максиму достойный ответ, когда тот объявил Карфагену войну.

— Добро пожаловать, Имаго Мессано, — сказала она. — Спасибо, что ты решил порадовать меня своим визитом.

— Не за что, — садясь на стул, ответил он. — Мне приятно выполнять просьбы Баркидов.

Сапанибал предложила ему легкие закуски и освежающие напитки. Какое-то время она вела светскую беседу, расспрашивая советника о его здоровье и об успехах детей. В разговоре они оба избегали печальных упоминаний о его покойной жене. Затем Сапанибал попросила его рассказать о дебатах в совете. Прежде чем отвечать, Имаго пригубил лимонад, который принесла ему служанка. Мессано в наслаждении закрыл глаза.

— У меня пристрастие к горьковатым напиткам, — признался он.

Открыв глаза, Имаго взглянул на Сапанибал.

— Ты, конечно, знаешь о том, что приключилось с твоим братом Ганноном. Совет получил известие о его поражении в битве с римлянами и последующем пленении. Потеря десяти тысяч солдат — это не пустяк, а значительная неудача. Кроме всего прочего, она серьезно затруднила наше положение в Иберии.

Сапанибал почувствовала, как на ее затылке поднялись волосы.

— Насколько я знаю, у моего брата не было выбора. Римляне высадились в Эмпориях, и греки приняли их с радостью. Что ему оставалось делать? Он сражался, защищая наши интересы. Если бы совет заботился о своих генералах, то уже начал бы переговоры о его освобождении. Почему их не ведут?

Имаго задумался над ответом. Его руки были украшены тяжелыми кольцами с драгоценными камнями. Пока он, размышляя, барабанил пальцами по колену, кольца звенели почти как броня.

— Вряд ли римляне отпустят генерала из плена. Ведь он, вернувшись домой, на следующее утро снова выйдет на поле боя. По этой причине мы и не торгуемся с ними. Время покажет другие пути.

— Нет, не время покажет пути, а Ганнибал. Если Карфаген направит ему подкрепление, он снова станет непобедимым. Я не сомневаюсь, что тогда он сам освободит Ганнона.

Имаго вздохнул, демонстрируя свое отношение к женским фантазиям.

— Будем надеяться, что все так и будет. Я могу лишь сказать, что совет решил направить подкрепление в Иберию. Об Италии и речи не шло.

— А как же Ганнибал?

— Когда ситуация в Иберии стабилизируется, Гасдрубал сможет примкнуть к старшему брату.

Сапанибал вскинула вверх открытую ладонь. Это движение, словно трюк заклинателя змей, заставило Мессано умолкнуть.

— Советникам следовало бы проявлять большую дальновидность. Наша сила заключена в Ганнибале! Его успех в Италии будет гарантировать безопасность для Иберии. Но его необходимо поддерживать дополнительными отрядами солдат. Вы же не будете этого отрицать?

— Все очень сложно, моя дорогая, — сказал Имаго и улыбнулся, предлагая ей сменить тему.

— Только не для меня. Скажи мне, что тебе известно, и я укажу на ошибки в суждениях старейшин.

Имаго задумчиво помолчал, но затем, вероятно, решил, что женская сообразительность ему скорее всего по вкусу.

— Многие в совете не одобряют действий твоего брата, — ответил он. — Они боятся, что война поставит нас в опасное положение. Иберия едва управлялась под твердой рукой Ганнибала. Теперь, когда он воюет в Италии, иберийцы могут восстать против нашей власти. Тем более, что их вождям сейчас показывают плененного Ганнона. Совет боится, что римляне вытеснят нас из Иберии. И они волнуются за Карфаген. Им не хочется обнаружить у ворот пару римских легионов, если твой брат по каким-то причинам потерпит поражение.

— Между прочим, война была объявлена не Ганнибалом. Это решение принималось здесь, в Карфагене — причем тем самым человеком, с которым я сейчас разговариваю.

— Да, но... Наш народ консервативен. Мы не хотим завоевывать мир. И поэтому Ганнибал не нравится многим советникам. Они мечтают только о том, чтобы удержать остатки империи. Мы уже потеряли Сицилию, Сардинию и Корсику. Теперь бы удержать Иберию...

— ...которую завоевала моя семья, — напомнила Сапанибал .

Мессано поджал губы.

— Пусть так. Ив этом тоже заключается большая проблема. Лишь некоторые смогут переварить возвращение победоносного Ганнибала. Иногда ревность сильнее, чем разум. Ханноны, как никогда прежде, настаивают на мирном договоре. Они боятся, что твой брат добьется своей цели. Победа над Римом принесет нам баснословное богатство, но в то же время она обессмертит имя Ганнибала. Величие всегда создает врагов, Сапанибал. Ханноны ненавидят и боятся Ганнибала не меньше, чем боялись и ненавидели Гамилькара. Я говорю это для того, чтобы ты поняла, как трудно сейчас людям, преданным твоей семье. Мы должны проявлять большую осторожность.

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты ошибался, — сказала Сапанибал. — Мой брат на века останется гордостью Карфагена. Просто советники не знают его. Для многих здешних людей он превратился только в имя. Напомни им о его заслугах. Заставь их гордиться Ганнибалом, а не завидовать ему.

— Наверное, мы с тобой по-разному понимаем природу людей.

— Тогда выступи на совете старейшин! Обратись к великой Сотне. Пристыди их памятью Гамилькара....

Теперь уже Мессано поднял руку и заставил Сапанибал замолчать.

— Твой брат имеет только нескольких сторонников в Сотне старейшин. Он представляет собой молодое поколение, и его слава тревожит стариков. Пойми, советники не воины. Они не рискуют жизнями за тех, кого любят. И они практически не верят в тех, кого выбирают лидерами. Из всех побед им нравятся лишь скромные и небольшие — там, где слава не отбрасывает тени. Ни один из них не хочет видеть Ганнибала, вознесенного великим триумфом до божественных высот. Они просто не позволят этому случиться.

— А ты, Имаго? Ты позволишь?

— Я с радостью буду бросать лепестки цветов на плечи твоего брата. Я первый поклонюсь ему при возвращении. Семейство Баркидов всегда считало меня другом. Я был верен твоему отцу и поддерживал его даже в те моменты, когда из-за своих успехов он обзавелся множеством врагов.

Сапанибал пригубила фруктовый напиток и вдруг заметила дрожь