Гордость Карфагена - Дэвид Энтони Дарем

— Я вижу, что ты понимаешь меня, поэтому не притворяйся, будто не знаешь моего языка. Я, между прочим, говорю тебе правду. Ты оказал мне большую услугу. Когда я услышал, что события в Италии складываются в пользу Ганнибала, то испугался худшего. Но после нашей встречи на поле боя моя уверенность окрепла. Баркидов можно бить. Я знаю это, потому что одолел тебя. Ты мне не ровня. Хочу сообщить, что скоро мы отправим тебя в Рим. Ты станешь пленником римской республики. Но перед твоим путешествием в мой город я использую тебя в Иберии. Мои гонцы уже посланы в каждое иберийское племя, которые вы считаете своим союзником. Я пригласил вождей приехать сюда и посмотреть на пойманного Баркида — на такого, каков ты есть. Представь их чувства, когда они увидят тебя в этой крохотной камере, провонявшей твоим дерьмом.

Гней выпрямился и отступил на шаг.

— Я не могу сказать, какая участь ждет тебя в Риме. В некоторой мере это зависит от тебя и твоих братьев. Но ты все же подумай о своем будущем, потому что твоя судьба может и не быть такой омерзительной, как ты, наверное, боишься. В любом случае, ты должен понять, что Ганнибал проиграет войну. Зачем тебе делить с ним этот проигрыш? Сотрудничая с нами, ты можешь снискать себе выгоду. Окажи нам помощь, и мы поставим тебя на то место, откуда свергнем твоего брата. Например, ты можешь пообщаться с вождями племен и отговорить их от союза с Карфагеном. Или мы с удовольствием выслушаем твои важные сведения о том, что поможет нам вести войну в Иберии. Есть много способов доказать свою полезность. Мне перечислить их подробно?

Осознав, куда ведут слова римлянина, Ганнон мрачно ответил:

— Я никогда не предам Карфаген и членов моей семьи.

— На сотрудничество соглашались даже более сильные мужчины, чем ты. И никто не называл человека дураком, если он добивался успеха в то время, пока его брат погибал глупой смертью. Неужели ты веришь, что Ганнибал и Магон не предадут тебя, спасая свои шкуры?

— Ты ничего о нас не знаешь.

Римлянин склонил голову на бок и еще раз осмотрел Ганнона. Затем он отмахнулся от него рукой, показывая, что не увидел в нем ничего нового.

— Ты и без того уже предал свой народ. Разве твои соплеменники не относятся к поражению в войне как к величайшему позору для мужчины? Хочешь, я посажу тебя на корабль, плывущий в Карфаген, и позволю свершиться их судилищу? Что им нравится больше? Распинать неудачников на крестах или пронзать их копьями?

Ганнон плюнул на землю и растер это место ногой.

— Я проклинаю тебя и твой род! Твоих братьев и сыновей! Наверное, ты наплодил одних девочек? Так пусть они станут подстилками твоих врагов.

Гней с улыбкой сжал пальцами свой подбородок и, казалось, задумался над проклятием.

— Проклиная меня, ты, наверное, взываешь к своим богам? А я их не боюсь. И ты тоже не доверяй им больше. Смотри, как они бросили тебя.

Он постучал в дверь и подождал, пока охранник не открыл ее. Затем, когда тяжелая створка заскрипела, он повернулся к Ганнону и еще раз обратился к нему:

— Хочешь ты того или нет, мы зададим тебе много вопросов. И ты ответишь на каждый из них. Если будешь противиться, мы подберем такую пытку, которая быстро развяжет твой язык. Видят боги, римские и карфагенские, я не пожелал бы быть в твоей шкуре в ближайшие недели.

Он закрыл за собой дверь, оставив Ганнона наедине с последними угрозами, которые эхом звучали в его голове.

* * *

После битвы у Требии на армию Ганнибала обрушилась снежная буря. Снег падал два дня. На третьи сутки с гор хлынула волна невыносимого холода. Мороз жалил. Люди могли выходить на открытый воздух, лишь покрыв лица тканью. Они шли вслепую, часто спотыкаясь и падая. Это вызывало среди них небольшое веселье, и никто уже не вспоминал об остатках римских легионов. Некоторые солдаты даже отважились на сбор добычи, оставшейся на поле сражения. М ес-то битвы превратилось в мрачное кладбище, на котором хозяйничали волки, вороны и другие неприхотливые к погоде пожиратели человеческой плоти. К сожалению, слоны, причинившие такой значительный ущерб врагу, не могли противостоять безжалостному холоду. Все они, кроме одного, погибли в течение недели. За последним уцелевшим животным по имени Кир ухаживали с особой заботой, поскольку он остался единственным подопечным Вандикара. Главный погонщик поклялся, что сохранит жизнь слона любой ценой, чтобы тот порадовался теплу итальянского лета.

Несмотря на возникшие затруднения, Ганнибал был доволен своей первой победой над римлянами. В зимние месяцы он получил несколько донесений от шпионов, и их отчеты о событиях в Риме доставили ему большую радость. Весть о разгроме облетела столицу и ужаснула самодовольных горожан. На встрече с Сенатом Семпроний минимизировал размеры трагедии и свою роль как автора этого поражения. Он заявил, что легионы потерпели неудачу по нескольким причинам — из-за неопытности многих отрядов, из-за плохой погоды, помешавшей дислокации войск, из-за морального подъема, который возник у африканцев после схватки у Тицинуса. Он заверил сенаторов, что битва под Требией была не чем иным, как незначительным печальным инцидентом.

Корнелий, прибывший в Рим несколько позже, описал ситуацию так, как он помнил ее. Отвечая на вопросы сенаторов, он говорил откровенно и прямо. Каждый из его ответов, казалось, бросал грязь на репутацию второго консула. Среди прочего он указал более точное количество погибших — свыше тринадцати тысяч убитых в бою и еще несколько тысяч скончавшихся от ран и заражения крови. На вопрос, касавшийся возможной некомпетентности Семпрония, Корнелий на удивление сенаторов сказал, что он ни в чем не винит своего коллегу. Причины, обеспечившие победу Ганнибалу, были слишком многочисленны для разумного объяснения. Ни один человек не мог бы создать такую ситуацию. Очевидно, здесь имело место вмешательство богов.

Не он один пришел к такому выводу. Вскоре в Риме начали циркулировать истории о чудесах, предшествовавших поражению у Требии, которые открыто предостерегали людей о недовольстве богов. Например, в Сардинии несколько кавалерийских офицеров сгорели при пожаре. Трое солдат в Сицилии были убиты молнией во время тренировок. В Принесте всего за неделю количество крыс увеличилось вдвое, а в Антиуме жнецы клялись, что срезанный ячмень оставлял следы крови на лезвиях серпов. В нескольких селах прошел град из раскаленных