Герой жестокого романа - Мария Жукова-Гладкова

Я замолчала, прокручивая в голове возможные варианты развития событий. Ира. Колобов. Петр Петрович. Сашка. В ту ночь в клуб пришел Сашка с каким-то приятелем. Проверить, кто там отдыхает. Увез меня. Из машины звонил Петру Петровичу. Или Петр Петрович ему. Пожалуй, Петр Петрович Сашке. А Сашка сказал, что ему некогда разговаривать. И что он не один.

– «Сфинкс» взорвала Ира? – ударило мне в голову.

– Я сказал бы… что она принимала в этом участие, – Петр Петрович помолчал и добавил: – Клуб взорвал Сашка. Неужели ты этого до сих пор не поняла? Со всем остальным-то ты разобралась.

Я смотрела на Багаева широко раскрытыми глазами. Теперь мне казалось, что я не разобралась ни с чем. Хотя я ведь с самого начала думала, что это дело рук милого друга… А потом я стала узнавать все новую и новую информацию. В результате заподозрила отца, Багаева, даже Иру.

Мой собеседник тем временем пустился в объяснения.

Петр Петрович договорился с Владиславом Николаевичем. Но еще Петр Петрович попросил Сашку кое в чем помочь – как и много раз раньше.

– С Равилем Байрамгалиным? – уточнила я.

На лице Багаева появилась недовольная мина, но он тем не менее кивнул. Сашка помог. И взорвал не только Равиля, но и себе решил отхватить проценты, оставленные Багаевым Колобову. Условия уничтожения Равиля не оговаривались – все оставлялось на усмотрение Сашки. А ему всегда было плевать, сколько невинных людей отправится на тот свет вместе с «клиентом». Главное, чтобы заказ был выполнен. Каратист своей репутацией дорожит. Взорвать Равиля с клубом было проще всего. Ну и заодно напакостить Петру Петровичу, сделав невинные глаза: а я-то откуда знаю, что клуб вам переходит? В особенности если Равиль туда регулярно заезжает.

Бомбу в клуб пронесла Ира, компромат на которую так и оставался у Сашки. Багаев не забрал его в свое время, а потом махнул рукой. Ира-то сама не знала, у кого он. Именно с Сашкиной подачи Ира «загорелась идеей» поработать у любимого, хотя, наверное, и сама этого хотела, чтобы не дать ему погибнуть. Ира должна была сообщить Сашке, когда появится Равиль. Сообщила. Сашка принесся в «Сфинкс» и увидел меня. Я для него оказалась просто подарком судьбы. Он прихватил меня и отвез к себе.

– Так Ира что, каждый день эту бомбу с собой носила? – спросила я. – И Сашка ее каждый день перенастраивал на нужное время? Или как там этот процесс называется?

Багаев считал, что устройство постоянно лежало в «Сфинксе» уже несколько дней и было радиоуправляемым. Бомбы с часовым механизмом – вчерашний день, теперь в основном в ходу как раз такие, какой воспользовался Разнатовский. Прогресс науки и техники, так сказать. А Сашка всегда шел в ногу с техническим прогрессом. Ну и модой, конечно.

– На пульт нажимала Ира, – вздохнул Багаев. – Сашка велел ей сделать это ровно в двенадцать ночи. Она уехала из клуба первой, но, наверное, находилась где-то поблизости. Предполагаю, что под наблюдением Сашкиных людей. Не исключаю, что с фотоаппаратами или видеокамерами…

– И вы знали обо всем этом?

– Узнал после того, как все произошло. А я ведь ему еще звонил на сотовый чуть ли не во время взрыва! Не понял, почему Сашка меня так быстро отфутболил. Обычно-то он со мной исключительно вежлив. А там ему явно не до разговоров было. – Багаев хохотнул.

– Он тогда меня к себе вез, – сообщила я.

– А… Не хотел, значит, при тебе ничего говорить. Правильно. – Багаев помолчал немного и продолжил свой рассказ: – Я против лишних жертв, Ксения. Всегда был против. А Сашке, как я уже сказал, всегда было плевать на людей, страдающих заодно с теми, от кого решил отделаться он. А как я узнал… От Сашки и узнал. Любит он хвастануть.

Пожалуй, Петру Петровичу хотелось грязно выругаться, но при мне он сдержался.

– И что будет теперь? – все-таки вернулась я к той теме, в которую полчаса назад решила больше не лезть после резкого ответа Багаева.

– А теперь мы будем сотрудничать с Исой. Дела мы, в общем, поделили… Все будет хорошо, Ксения! Все будет хорошо!

Петр Петрович накрыл мою ладонь своею, а я подумала, что как Багаев, так и Иса наверняка понимают под деловым сотрудничеством пожирание партнера и только стремятся к увеличению скорости процесса.

Хотя какое мне до них дело?

Следовало еще узнать, кто же отправил на тот свет Иру, чтобы больше уже никогда не возвращаться к этой теме. Сашка?

– Больше некому, – заявил Багаев. – Я, по крайней мере, такого приказа не отдал бы… Ты должна понимать, что Ира в последнее время узнала слишком многое, что ей знать не следовало. И никому. Плюс увлеклась Колобовым, что Сашке явно не понравилось. Не потому что он имел на нее виды – не имел никогда, просто… – Багаев махнул рукой, потом встретился со мной взглядом: – Но такого конца и следовало ожидать. Я думаю, Ира это понимала. Наверное, поэтому так и ухватилась за Колобова. Как утопающий за соломинку.

«Бедная», – подумала я. Несмотря ни на что, мне было ее жаль.

Прошло два месяца. Весна была в самом разгаре, как и моя работа во вновь отстроенном «Сфинксе». Я крутилась, как белка в колесе, но мне это нравилось, я нашла себя. Работали мы на пару с дядей Леней, полностью восстановившим здоровье. Теперь я не очень представляла, что кому принадлежит – в смысле из клубов той сети, которой раньше владели Владислав Николаевич Колобов и Леонид Тарасович Черевко. Сама я работала за фиксированную зарплату, которой мне вполне хватало на жизнь и на мои маленькие женские радости. Вопросов лишних не задавала, с кем общался дядя Леня, не знаю. Изредка видела как Багаева, так и Ису, мило с ними беседовала на отвлеченные темы, не интересуясь их прибылью и ее распределением.

С Глебом у меня ничего не получилось. Какое-то время мы встречались, но наши отношения ни во что серьезное не выросли. Расстались мирно и без претензий друг к другу. Честно признаюсь, мечтала о Сашке, который больше не появлялся. Думала: гад, сволочь, но мое предательское тело время от времени вспоминало его руки и губы… И снова желало его.

Я проживала все в той же однокомнатной квартире, раз десять вымыв в ней ванну.

Отец, то есть Колобов, пил по-черному. Я многократно ему звонила, несколько раз заезжала в нашу старую квартиру, но всегда заставала его в пьяном ступоре. Ни о каких разговорах не могло быть и речи. Кажется, он даже не всегда меня узнавал. Мне было его чисто по-человечески жаль. Я хотела ему помочь. Я все поняла – и простила.

– Погоди немного, – говорил мне дядя Леня. – Отойдет. Или деньги все пропьет и очухается.

– А сюда он сможет вернуться? – я обвела рукой «Сфинкс».

– Попробуем. Поговорим, – пожал плечами дядя Леня.

И вот в один теплый майский вечер я, к своему великому удивлению, увидела за одним из столиков Владислава Николаевича, перед которым стояла литровая бутылка водки и рюмка.