Под опасным солнцем - Мишель Бюсси

— Я провела собственное расследование, — продолжала Танаэ. — Люди мне рассказывали. Я узнала, что три девушки пропали с тех пор, как Метани Куаки вернулся в Полинезию. Им было от восемнадцати до двадцати лет. Никаких следов, никаких известий. Здесь это может показаться обычным делом, непокорные девушки бегут из дома, вот только всякий раз их последней выходкой было — наперекор родителям сделать татуировку. И каждый раз татуировщик был заезжий, он знакомился с девочками на улице и ни имени не называл, ни адреса не оставлял.

Едва дыша, я спросила:

— Перевернутый Эната?

— Да, дорогая моя. А Метани по-прежнему каждый день стучался в мою дверь. И однажды утром я ему открыла.

Я думала, что мы остановимся на кладбище, но Танаэ, продолжая говорить, шла дальше через поляну.

— В то утро у меня в пансионе не было ни одного нового гостя. Я еще накануне вечером отвезла По и Моану к моей сестре Тепиу, она живет на Ханапаоа, а на обратном пути взяла у зятя охотничье ружье. Покрыла диваны в зале Маэва большими кусками маркизских тканей. Он сел, ничего не заподозрив. Я держала его на прицеле минут пятнадцать, и он успел признаться мне в пяти изнасилованиях и пяти убийствах. Одри Лемонье, Летиция Скьярра и те три девочки, на Моореа, Маупити и Ранжироа. А когда он попытался встать, я всадила пулю ему в сердце.

Танаэ остановилась. Я тоже. Чарли прошел вперед и своей тростью стал раздвигать лианы баньянов, чтобы под зелеными сводами образовался проход.

Я прислонилась к стволу. Не знала, что и думать теперь, у меня сбились все ориентиры. Что я должна была говорить? Как реагировать? Восхищаться? Возмущаться?

Танаэ подошла ближе и обняла меня.

— Знаешь, Майма, этот архипелаг называют землей мужчин, Фенуа Эната, но это неправильно. Здесь женщины сами улаживают свои дела. Никогда об этом не забывай! Не позволяй никому из мужчин украсть у тебя твою жизнь. Мы — принцессы, Майма. Мы — королевы. Мы — Маркизы! Иди сюда…

Чарли, размахивая тростью, прокладывал нам путь среди древовидных папоротников, мы снова погрузились в сумрак леса.

— Я понимаю, о чем ты думаешь. Что я должна была выдать Метани полиции. А дальше что? Он никогда ни в чем бы не признался. В крайнем случае отсидел бы еще несколько лет. А к моменту его освобождения По и Моане было бы примерно столько, сколько его жертвам. И он начал бы снова, Майма, начал бы. Надо было с этим покончить.

Она остановилась. Чарли тоже. У простого плоского камня, покрытого рыжеватым мхом, как будто камень был железным и заржавел.

— Я позвала Пито и Помаре. Они закатали тело Куаки в маркизскую ткань и зарыли его здесь. С тех пор больше никто ничего о нем не слышал.

Я глаз не сводила с темного камня передо мной. Значит, насильник, которого Фарейн искала много лет, лежал здесь — осужденный, приговоренный, казненный. Успела ли Фарейн найти его могилу до того, как ее убили? Кто ее убил?

Не Чарли и не Метани Куаки. Еще двоих подозреваемых можно было вычеркнуть из списка.

Кто остался?

Несмотря на улики, я все еще не могла поверить в виновность Клем, а тем более — Янна.

Кто тогда?

Элоиза?

Я снова вытащила телефон, надо же было их предупредить.

Чарли концом трости соскреб мох с плоского серого надгробия, стал виден петроглиф.

Почти неразличимый знак, вырезанный на камне.

Перевернутый Эната.

Под этим камнем лежал враг.

Из кухни слышен шум.

Еда из тарелок падает в мусорное ведро, столовые приборы летят в раковину.

Звуки идут из-за стенки, и все же они пронзают мне голову, будто вилки и ножи втыкаются в нее. Но боль, терзающая голову, пустячная в сравнении с той, что раздирает живот, огнем жжет горло, словно каждое красное зернышко моего ожерелья раскалено. Это так мучительно, что трудно соображать, держать глаза открытыми.

Но надо. У меня нет выбора. Надо.

Перечитываю сообщение Маймы.

Клем, будь осторожна!

Чарли невиновен. И убийца — не Куаки.

Остерегайся Элоизы. Остерегайся.

Слова на экране телефона расплываются. У меня и держать его сил нет. Он лежит на столе вместе с ошметками тунца и хлебными крошками.

Я поняла. Поняла слишком поздно.

Голова сейчас расколется. Живот превратился в пластиковый пакет, растворенный неизвестной кислотой. Располосованный мозг только и может, что бесконечно повторять:

Остерегайся Элоизы. Остерегайся.

Было бы почти смешно, если бы не было так трагично.

Ты права, Майма, мне надо было остерегаться. Убийца снова нанесла удар. Я была последней в ее списке.

— Тебе нездоровится, дорогуша? — с садистской улыбкой спросила она у меня.

А потом, ни слова больше не прибавив, забрала все, что осталось от обеда, и унесла в кухню.

Я поняла. Слишком поздно.

На этот раз ее оружием не стали ни татуировальная игла, ни нож, ни охотничье ружье.

Просто яд, подмешанный в тартар из тунца — единственное, что я ела.

Я знаю, я чувствую, как яд растворяется в крови. Мое сердце — насос, который его качает, выполняя последнюю свою задачу, убивая меня. Я уже не ощущаю кончиков пальцев.

Мне известно, что будет дальше. Я проглотила бета-блокатор, кураре или какой-то похожий яд. Мое сердце будет биться все медленнее, кровь перестанет поступать в самые дальние клетки, начнется паралич некоторых мышц. Мертвые ветки. Яд разрушит все на своем пути, как пожар, и понемногу паралич дойдет до жизненно важных органов. Я знаю, что горло перестанет дышать, знаю, что мои легкие в последний раз опустошатся, а потом, самое большее через несколько минут, остановится сердце. Янн

Янн оставил открытой дверь бунгало Пьер-Ива Франсуа. Перед тем как начать обыскивать комнату, он перечитал появившееся на экране сообщение Маймы.

Янн, будь осторожен!

Чарли невиновен. И убийца — не Куаки.

Остерегайся Элоизы. Остерегайся.

За меня не волнуйся, девочка моя, думал жандарм. Он успокоился: пока Майма с Танаэ, она в безопасности.

Янн оглядел безупречно прибранное бунгало писателя. Ни одной книги на прикроватной тумбочке, никаких туалетных принадлежностей в ванной, ни единой складочки на постели, в шкафу всего несколько аккуратно сложенных вещей.

Это По и Моана успели навести здесь порядок за те два дня, что дом пустовал, или писатель тщательно готовился к побегу? Янн склонялся ко второй версии. Пьер-Ив Франсуа инсценировал собственное исчезновение, оставив на видном месте на атуонском пляже стопку одежды и камешек с перевернутым Энатой, — подсказанная murder party уловка, он хотел подстегнуть воображение пятерки своих читательниц. ПИФ собирался день-другой скрываться в хижине мэра и назначить там тайное свидание — той, что в первую же ночь убьет его, а потом Мартину.