Под опасным солнцем - Мишель Бюсси

Я все еще стояла в задумчивости, когда на плечо мне легла рука.

И это была не рука Чарли! Я дернулась как ненормальная и завопила.

Старый садовник, будто и не слышал, по-прежнему глаз не сводил с тики.

— Ты сможешь с ним встретиться, — услышала я шепот за спиной.

Я обернулась. Передо мной стояла Танаэ, а рядом с ней — По и Моана.

Все слишком быстро неслось, события сменялись так стремительно, что разбираться было уже некогда.

— С кем? — не поняла я.

— С Метани Куаки. Моим бывшим дружком. Насильником, которого много лет ищет полиция. Идем, я тебя с ним познакомлю.

— Есть хочешь?

Я не отвечаю. В кухне что-то гремит, потом все затихает.

В зале Маэва долго стоит тишина, потом ее нарушает гудок.

Сообщение, от Маймы.

Хватаю лежащий рядом со мной телефон.

Клем, все в порядке?

Не волнуйся, у меня все хорошо.

Майма

Я не перестаю волноваться с тех пор, как исчезла Майма, а потом ушла Танаэ. Это сообщение должно было бы меня успокоить… Но оно ничего не доказывает! Как я могу быть уверена, что это Майма его отправила? Если Танаэ ее похитила, она может использовать ее мобильник, чтобы нас обмануть.

Не знаю, как ответить.

«Клем, все в порядке?» — спрашивает Майма или та, что пишет вместо нее.

Знаю ли это я сама? В безопасности ли я, пока остаюсь в зале Маэва, или уже попалась в паутину убийцы, которая готовит мне еду?

Я слышу, как она составляет тарелки на поднос.

На этот раз мы в самом деле одни. Мне кажется, будто меня забросили в какой-то фильм — из тех, что заканчиваются поединком. Столкновением в финале между героиней и наконец-то разоблаченной злодейкой.

Как правило, героине удается выпутаться.

Должно ли и это тоже меня успокоить?

Рассуждение глупейшее, потому что это я и только я приписываю себе роль героини. Мартина, Фарейн, Мари-Амбр тоже были героинями собственных рассказов. Пока их не убили.

И меня ждет та же участь? Меня убьют, когда я допишу последнюю строчку? Я продолжаю разматывать нить своей странной мысли: так вот, теперь остались только мы, две героини, и один вопрос: Кто из нас напишет слово КОНЕЦ?

Та, что сейчас пишет, сидя на диване, или та, что гремит посудой в кухне?

Слишком громко.

Не ловушка ли это? Не вернется ли она с ружьем? А я как последняя дура сижу здесь, идеальная и беззащитная жертва, со своей тетрадкой на коленях, только ручкой и вооруженная. Или осколками своей бутылки, разбившейся в океане.

За стенкой продолжают звенеть стаканы и столовые приборы.

Я обвожу взглядом зал, стойку с компьютером, Жака и Мэддли, черную доску.

До того, как умру, мне хотелось бы…

Разделить последнюю трапезу?

Почему бы и нет…

Мы вместе расставляем тарелки на низком столике между двумя диванами, тартар из тунца, традиционное попои, кокосовые булочки, чипсы из таро[32], салат из свежей рыбы, личи и пассифлоры, никогда еще Танаэ не кормила нас так роскошно. Сев за стол, я вижу, что она и вазочку с цветком тиаре нам оставила.

И снова, подняв глаза, я наталкиваюсь на собственное отражение в зеркале, как будто мы вчетвером сидим вокруг стола. Может быть, потому Танаэ и наготовила столько еды…

Я мысленно улыбаюсь, глядя на десяток блюд на столе. Ни к чему, кроме тунца, не притрагиваюсь. И я, и Элоиза — мы обе молчим. Мы похожи на старую семейную пару в ссоре. Ну хорошо, две пары, если добавить наших двойников.

Кульминация фильма затягивается.

Я медленно жую сырую рыбу.

Сообщение Маймы все еще мигает на столе.

Клем, все в порядке?

Надеюсь.

Янн ничего не нашел в бунгало Клем. Даже той фотографии Титины, о которой ему говорила Майма. Дверь «Тахуаты» под его ударом сложилась вдвое, он вышиб ее таким же яростным пинком, как дверь бунгало Элоизы, с таким же остервенением все перерыл — одежду, чемодан, книги… особенно книги, килограммы книг, и бумаг, и записок Клем. Он не поленился их проглядеть, застревая на рифмах стихотворений, вчитываясь в первые строки набросков романов, и понял, что Клем годами исписывала страницы.

И что с того? Он ничего не нашел. Никаких улик. Клем все подчистила. Это можно было считать почти что доказательством ее виновности!

Янн ходил взад и вперед по комнате, мысленно сравнивая выстраданное письмо Элоизы брошенным детям и нацарапанные Клем обрывки историй, которые валялись кругом.

Которая из них свихнулась сильнее?

Энергия Клем все время внушала ему безотчетное недоверие, а меланхолия Элоизы, напротив, притягивала. Не ошибался ли он с самого начала? Нет! Доказательства накапливались, подкрепляя его убежденность, — найденные в бунгало Мартины отпечатки пальцев Клем, свидетельства По и Моаны, утверждавших, что Клем вчера вечером ускакала из «Опасного солнца» верхом на Мири и на ней же вернулась, с телефоном Фарейн в руке.

Янн продолжал расхаживать по бунгало. За окном медленно покачивались бугенвиллеи. Ему приходили в голову безумные мысли. Элоиза могла проникнуть в бунгало Клем, подменить зубную щетку, пасту, помаду и даже ложку после обеда — так, чтобы Майма не заметила, отвлекая внимание, будто иллюзионистка. А свидетельство По и Моаны? Другие, еще более бредовые предположения распускались в уме жандарма. Отвлечь внимание? У Элоизы длинные волосы. Слишком длинные? Сложные прически. Слишком вычурные? Для того, чтобы только их и замечали? Просто-напросто парик, а под ним короткие, как у Клем, волосы. Элоизе достаточно было позаимствовать у Клем одежду, чтобы издали, в темноте, ее приняли за Клем.

Бред, отбивался Янн. Полный бред!

Письмо Элоизы детям — это всего лишь отчаянное письмо потерявшей голову женщины.

Виновны писатели. Ученики колдунов, неспособные управлять выдуманными ими заклинаниями. Я виновата лишь в том, что захотела на них походить.

Янн повторил про себя эту последнюю фразу.

Я виновата лишь в том, что захотела на них походить.

Элоиза страшно злилась на Пьер-Ива. Не из-за него ли все случилось? Может, истинное орудие преступления — эта книга, «Вдали от покоренных городов»?

Он задумался. В конечном счете оставалось только одно бунгало, куда он ни разу не заходил.