Рождество каждый день - Милли Джонсон

– У меня нет слов. Вернее, есть несколько, но я бы не хотела травмировать твои барабанные перепонки, – ответила Бридж. Она действительно начала привязываться к Джеку, но он иногда казался ей таким скучным.

Мэри пожала плечами.

– C’est la vie[89], – сказала она, ее голос дрогнул. Она села на кровать и вытерла непроизвольные слезы с глаз, раздраженная их появлением. – Я с ужасом ожидаю поездки домой. Она будет наполнена неловкой тишиной.

– Я отвезу тебя домой, – произнесла Бридж. – Сделаю небольшой крюк. Никаких споров, все решено.

Мэри даже не собиралась сопротивляться.

– Он сказал, что мне не нужно отрабатывать, если я не хочу.

– О, Джек, гребаный ты засранец, – сказала Бридж стене, как будто слова должны были пройти сквозь нее и попасть в его напыщенное индюшачье ухо.

– Я не жду, что ты устроишь меня сразу, Бридж, я просто сказала, это вырвалось из моего рта, прежде чем я смогла остановиться.

– Мэри, когда ты будешь готова. Моя личная помощница примет тебя с распростертыми объятиями, потому что ты снимешь с нее нагрузку.

И ты всегда можешь пожить у меня, пока не будешь уверена, что действительно хочешь переехать; так сказать, испытаешь нас. У меня в доме шесть спален. Я не хочу давить на тебя и в то же время хочу. Я думаю, что ты будешь прекрасным дополнением к моей команде.

– Спасибо, Бридж. – Несмотря на свою благодарную улыбку, Мэри и выглядела, и звучала, как срубленная к Рождеству ель.

* * *

Бридж и Люка назначили поварами на вечер. Их снеговик был отнюдь не самым уродливым – проиграла снежная Кимберли с ледяными буферами и прорезанным ртом, – но Бридж вызвалась добровольно, чтобы спасти Мэри от заточения в крошечной кухне вместе с Джеком. Прежде чем приступить к готовке, нужно было сделать еще одну работу наверху, наедине: подписать документы, чтобы все прошло без очередных споров. Они оба согласились на развод без вины сторон, и ни один из них не требовал ничего от другого.

– Я думал, что ты опрокинешь меня как-нибудь в последний момент, – сказал Люк, одной рукой передавая свой подписанный лист, а другой забирая лист Бридж.

– Я опрокинула. Я подписала его «Дональд Даком», – произнесла Бридж.

Люк дернул головой, и Бридж рассмеялась.

– Если бы, – сказала она, а Люк облегченно похлопал себя по сердцу и улыбнулся ей в ответ.

Они посмотрели вниз, на подписи на бланках.

После пяти долгих лет войны со скоростью торнадо ветры ярости ослабли до порыва, бриза, легкой ряби в воздухе. Они были здесь, в конце пути. В конце эпохи.

– Дело сделано, – подытожила Бридж.

Она почувствовала необъяснимую грусть, пустоту. Из правого глаза выкатилась большая капля и потекла вниз по щеке. Бридж смахнула ее, понимая, что Люк это видел.

– Извини, я не знаю, откуда она взялась.

– Я тоже это чувствую, – сказал Люк, доставая из коробки на туалетном столике бледную пастельную салфетку и протягивая ей. – Мы так долго были частью друг друга.

– Первый порез самый глубокий – и все такое.

– Именно.

Бридж высморкалась.

– Спасибо тебе за всю любовь, которую ты мне подарил.

– Спасибо, что пнула меня под задницу, – ответил Люк, и это рассмешило Бридж. – Мы стали теми, кто мы есть сейчас, благодаря нам из прошлого.

– Мы – навоз на призовых орхидеях друг друга.

Люк взял руку Бридж и сжал ее между своими. Она казалась такой маленькой, нежной, хрупкой.

– Бридж. – Он вздохнул. – Я собираюсь стать отцом. Никто еще не знает. Ну, очевидно, знаю я и Кармен, и, вероятно, ее семья, потому что мы собирались обрадовать их на Рождество. Я хотел сказать тебе это в лицо до того, как эта новость разлетится.

Бридж улыбнулась, и в это же время полились новые слезы.

– Ах, это лучшая новость, Люк. Ты станешь… прекрасным отцом. Я всегда так думала. Даже когда ты так не считал. Я счастлива за вас обоих.

Она почувствовала, как что-то внутри нее сжалось, сдвинулось, словно дверь, которая застряла приоткрытой в надежде, наконец-то закрылась.

Люк притянул ее к себе, и его руки обхватили ее. Она была совсем другой, более мягкой и податливой, чем он помнил.

– Не отказывайся от мысли однажды усыновить ребенка, Бридж. Ты была бы замечательной мамой.

– Ты думаешь? – сказала Бридж.

– Да, я правда так думаю. Какому-нибудь ребенку вроде нас очень повезет, если ты его полюбишь. Обещай мне, что ты не будешь исключать этот вариант.

Слова попали ей прямо в грудь, точно в сердце.

– Спасибо, это много для меня значит, – произнесла она.

– И спасибо тебе, – сказал он. – Спасибо, что повстречалась на моем пути. Спасибо, что делилась со мной сливовыми помидорами, бросала в меня брокколи, любила вместе со мной собаку, дала мне имя «Мальчик-саженец» и заработала достаточно денег, чтобы купить мой великолепный зеленый астон мартин. – Он почувствовал, как Бридж смеется ему в плечо. – Спасибо тебе за все это. Будь счастлива, Бридж.

– И ты, Мальчик-саженец, – ответила Бридж.

Они отстранились друг от друга, пропасть между ними была маленькой и в то же время широкой, как каньон.

Он любил ее по-прежнему, другой, благодарной любовью. Ленивый неуклюжий ребенок и девушка с огненными волосами сожгли друг друга, и из пепла получились те, кем они были сейчас – ступеньками в жизни друг друга. Бридж и Люком, которым не суждено вновь сойтись.

* * *

Радио-Брайан скорбел о конце Рождества.

– Конечно, оно не закончится до Двенадцатой ночи, пока вы не съедите последнюю порцию Quality Streets, которую вы стараетесь избегать, пока у вас еще есть выбор. В моем случае это кофе со сливками, но моя жена всегда оставляет арахисовые крендельки.

– Черт возьми, должно быть, он говорит о Quality Streets в жестяной банке, – прокомментировал Робин. – Таких вкусов я не встречал уже много лет.

– …но я думаю, что большинство людей в наши дни прощаются с Рождеством, когда второй день остается позади. Через пару дней по телевизору покажут праздничную рекламу, и я знаю, что, когда мы в следующий раз пойдем за покупками, на полках будут стоять «Кремовые яйца»[90]. А знаете ли вы, что они продаются в наших магазинах уже двадцать три года? – продолжил Брайан.

– Должно быть, уже больше, – заметил Джек. – Я помню, как покупал их в школьном магазине, когда мне было десять, а это было двадцать пять лет назад.