Миланский вокзал - Якопо Де Микелис

– Должен ли я предположить, что ваш визит означает изменение отношения «Полфера» к подземельям? – крикнул Бельмонте, пробиваясь голосом через грохот машины, когда они медленно спускались в темное чрево вокзала.

– Этого я гарантировать не могу. Я просто исследую. Познавательная миссия. От меня тут ничего не зависит, да и вы сами знаете, как все у нас происходит, – прокричал в ответ Меццанотте, всем своим видом демонстрируя опасливую неуверенность. Когда он обратился к Бельмонте, тот не спросил его, является ли этот визит официальным, и Рикардо умолчал о том, что его начальник совершенно не в курсе дела. В действительности он не солгал ему – но все же было лучше, чтобы Бельмонте не узнал правду.

Тот кивнул, скривившись.

– Я понимаю, что вас немного и все такое, но сидеть сложа руки, глядя на то, что там происходит, даже не пытаясь вмешаться… – Он пожал плечами, затем продолжил: – Вы знаете о перепланировке, о которой они много говорят в последнее время? Ну вот, а я посмотрел на проект, и не могу сказать, что он мне нравится. Он сильно изменит вокзал, и не в лучшую сторону. И все же я не могу дождаться начала работ. А знаете почему? Бо́льшая часть подвальных помещений исчезнет, ибо будет занята каким-то торговым центром. Так или иначе, этой истории, недостойной цивилизованной страны, нужно положить конец.

– Но если там все так плохо, почему бы вам не решить проблему в корне, запечатав все входы?

– Запечатать входы… Звучит очень просто, да? Мы даже не знаем точно, сколько их всего. Я работаю здесь уже тридцать лет и не знаю сколько раз пытался сосчитать подземные точки доступа, но так и не получил точное число. Не то чтобы мы не старались. Меняем охранные системы, устанавливаем цепи и навесные замки… А через несколько недель обнаруживаем, что цепи срезаны, а замки взломаны. Мы установили электрические ворота на нескольких автомобильных въездах, но они слишком медленные, и всегда найдется кто-то, кто успеет проскочить внутрь до того, как они снова закроются. Нет, поверьте, заткнуть все дыры в этом сите практически невозможно.

Платформа с содроганием остановилась. Перед Меццанотте лежала плотная тьма, которую не могла пробить даже мощная лампа, зажженная железнодорожником. Потоки влажного спертого воздуха касались его лица, вызывая дрожь.

– Подождите меня здесь, я пойду зажгу свет, – сказал Бельмонте, прежде чем спуститься с платформы, размахивая фонарем.

Меццанотте следил за ним взглядом, пока тот не скрылся за углом. В темноте слышалось какое-то зловещее шипение. Судя по эху, помещение было довольно большим.

Так и оказалось, когда через несколько минут загорелись длинные ряды неоновых ламп, вызвав массовое бегство крыс. Многие лампы были разбиты, некоторые мигали, но их все равно было достаточно, чтобы осветить поистине огромное пространство. Под низким бетонным потолком среди обломков и мусора пролегал ряд дорожек, перемежаемых массивными столбами. Из этого места, похоже, сделали незаконную свалку. Среди прочего Меццанотте заметил груды досок, обломки мотороллера, унитаз, разбитый на две части, и стиральную машину, изъеденную ржавчиной.

Как объяснил ему Бельмонте по возвращении, до того как грузовые и почтовые перевозки были перенесены в другое место, этот двор, который по праву можно было назвать подземным, хотя на самом деле он находился на уровне улицы, был таким же оживленным и хаотичным, как и его близнец на уровне железнодорожного вокзала. Грузовые вагоны загружались и разгружались на путях, а затем перемещались вбок с помощью перегрузочного моста к одному из четырех подъемников – идентичному тому, с которого они сошли, – который тащил их на поверхность.

Сейчас в это было трудно поверить – при том полном упадке и запустении, в котором находилась эта станция-призрак, скрытая в недрах Центрального вокзала и настолько мрачная и безлюдная, что по коже ползли мурашки.

Меццанотте последовал за Бельмонте через череду туннелей – некоторые из них были достаточно широкими, чтобы по ним могли легко проехать грузовики, – и больших помещений, которые когда-то использовались как склады, где были сложены грузы, оставленные здесь неизвестно сколько времени назад. Один из них был забит асбестовыми листами, в другом они увидели сотни банок с армейскими консервами, которые выглядели так, будто были сделаны еще во время Второй мировой войны. Некоторые хранили следы более или менее недавних «стоянок»: грязные одеяла, расстеленные на картонных коробках, рюкзаки и сумки, набитые одеждой, использованные шприцы и презервативы, разбросанные по земле. Однако в тот момент тут не было ни души.

За большой трубой, идущей вдоль туннеля, в стене образовались ниши, которые можно было использовать как лежанки. Они нашли там несколько человек, которых Меццанотте удалось растолкать, чтобы задать пару вопросов, но один из них был перепуганным египтянином, который не говорил ни слова ни по-итальянски, ни по-английски, а другой, похоже, был слишком обкурен или пьян, чтобы составлять осмысленные предложения.

Бельмонте привел Рикардо в одну из тех немногих зон подвала, которая все еще использовалась по назначению. Здесь работали сотрудники кейтеринговой компании, снабжавшей вагоны-рестораны «Евростар», складские работники баров и магазинов, разбросанных по станции, и сотрудники, распространявшие зарубежные газеты. Меццанотте поговорил со многими из них, и все они обрисовали тревожную картину: тут небезопасно работать, тут бродят очень страшные люди, склады грабят каждый день, и нередко случаются нападения и ограбления с применением ножа или зараженного шприца. Рикардо также расспрашивал о Призраке, но безрезультатно – никто не помнил человека, подходящего под его описание.

Затем его познакомили с Джузи, которая была своего рода душой подземелий. Ей было за семьдесят, и она уже минимум лет двадцать как спала в комнате, которая когда-то использовалась для сортировки почтовых посылок, – вместе с небольшой стаей кошек. Каждое утро Джузи подметала полы по всей территории, а взамен железнодорожники и рабочие приносили еду и молоко для ее бездомных животных. Ходили слухи, что раньше она работала секретаршей, но никто не знал, что именно в какой-то момент пустило ее жизнь под откос.

Это была кроткая пожилая женщина с руками, обезображенными артритом, и добрым тусклым взглядом. Джузи жила там так долго, что считала подземелья своим домом. Она почти не выходила на улицу и не смогла бы приспособиться к жизни в другом месте. Много лет назад Центр помощи заинтересовался ее случаем и нашел ей жилье в доме престарелых, но она продержалась там всего несколько дней, а затем сбежала, чтобы вернуться в подземелье вокзала.

У Меццанотте защемило сердце, когда он заметил, какие усилия приложила эта пожилая женщина, чтобы