На краю пропасти. Китайская шаль. - Патриция Вентворт

Лора кивнула.

– Ей не нужен дом, она не желает здесь жить. Танис хочет получить в наследство двенадцать тысяч фунтов. Она так и сказала.

– Что именно она сказала? Перескажи мне слово в слово.

Выслушав Лору до конца, Кэри проговорил:

– Если подумать, это неудивительно. Ей нравится бывать здесь наездами, приглашать сюда друзей, но заниматься хозяйством, как мисс Фейн, и посвящать этому жизнь она никогда не станет. Танис мечтает о Голливуде.

– Не знаю, что и делать. – Лора растерянно посмотрела на молодого человека. – Странная сделка. Как-то это нечестно по отношению к кузине Агнес.

– Согласен, но если Танис не хочет здесь жить, никто не может ее заставить. Она продаст поместье, как только вступит в наследство.

– Не знаю, что делать, – повторила Лора. – Лучше бы я сюда не приезжала.

После ухода Лоры мисс Эдамс осталась в спальне кузины. Засмотревшись на портреты, она не заметила, как дверь гардеробной открылась и вошла Перри.

– Что я вам говорила, мисс Люси? – прошипела Перри, подойдя совсем близко. – Недаром она Фейн, да еще и Феррерс к тому же. Вся в мать! Вы мне что сказали? «Продаст, с радостью продаст». А я вам что говорила? «Она Фейн, а от Фейнов всего можно ждать». То-то и оно. Я ведь знаю, что говорю, – сорок второй год уже служу. Я вам говорила: «Цыплят по осени считают». Теперь оно и видно: считать-то нечего. Не продаст. Помяните мое слово, не продаст.

– Но она не сказала, что не продаст, – неуверенно возразила Люси Эдамс.

Перри презрительно фыркнула:

– Прямо, может, и не сказала. Но не всё ж говорят напрямик. «Мисс Люси, давайте не будем об этом» – вот что она сказала! Вы дверь не закрыли, я все слышала. Куда уж яснее? Если человек хочет продать, он по-другому разговаривает.

– Не знаю, что и думать.

– Прекрасно знаете, мисс Люси, да только не хотите правде в глаза смотреть. Правда глаз колет. Ничего не поделаешь, надо собирать вещички, да, как мисс Лора скажет, выметаться вон. – Перри сказала свое последнее слово и, не дожидаясь ответа, вышла из комнаты.

Однако не прошло и десяти минут, как она легонько постучала в дверь мисс Эдамс, которая уже вернулась в свою спальню, и тут же вошла, с трудом сдерживая свое торжество.

– Мисс Люси, можно на минутку?

Перри застала мисс Люси врасплох, без накладки, прикрывавшей слишком широкий пробор, и мисс Люси была недовольна. Теперь, глядя на прическу из волнистых каштановых прядей, Перри будет представлять себе ее настоящие жидкие волосы.

– В чем дело, Перри?

– Вы еще спрашиваете! Не верите моим словам – поверьте своим глазам. А я сейчас такое видела, что и словами не передать. Когда мисс Агнес сказала, что приезжает мисс Лора, я ей сразу сказала: «Не буди лихо, пока спит тихо». Так и сказала. «Кто, говорю, принес в этот дом несчастье? Мисс Лилиан Феррерс. А теперь вы зовете сюда ее дочь. Накликаете беду на свою голову». Так прямо и сказала.

Мисс Эдамс наспех прикрепила накладку парой шпилек и, пытаясь придать строгость своему взволнованному голосу, промолвила:

– Объясни же наконец, что случилось. Ты меня напугала.

Перри наполовину развернулась к двери.

– Пойдемте со мной, мисс Люси, и сами все увидите. Уж я-то не лгу, но пусть лучше вы сами посмотрите, своими глазами. Из башенной комнаты видно…

Мисс Эдамс и Перри вошли в башенную комнату – Перри на шаг сзади. Как и на первом этаже, в башне не было ни мебели, ни ковров: только отгороженное пространство для лифта и большое утопленное окно вместо двух стрельчатых окон и дубовой двери этажом ниже. У окна стояла обитая красным штофом – в тон шторам – банкетка.

– Смотрите сами, мисс Люси!

Люси Эдамс выглянула наружу. Она увидела полуразрушенные стены церкви – этот вид был знаком ей с детства. Но в обычно пустом нефе были люди. В дальнем конце виднелись мужчина и женщина – Кэри Дэсборо и Лора Фейн. Они стояли на траве, у колонны, над головой у них было только серое небо. Они молчали. Между ними имелось довольно пространства. Молодой человек и девушка смотрели друг на друга. Если бы они сжимали друг друга в объятиях, если бы слились в страстном поцелуе, их любовь не могла бы показаться более очевидной. Она присутствовала в их взглядах как данность, как факт. Любовь исходила от них обоих, она их окутывала. Нежность, уверенность, радость и страсть, надежда – все это без труда угадывалось в одном только взгляде. Это был один из тех моментов, когда слова, прикосновения, поцелуи ни к чему.

– Видите, мисс Люси? – Перри торжествовала. – Это же вылитая мисс Лилиан!

Знакомый негромкий звук прервал ее. Перри отошла на шаг и обернулась. Вслед за ней с видом нашалившего ребенка обернулась и Люси Эдамс.

Двери лифта открылись, и Агнес Фейн подъехала на своем инвалидном кресле прямо к окну, не глядя на расступившихся кузину и горничную. Не вставая с кресла, она могла видеть то же, что и они. Кэри и Лора не двигались с места. Они смотрели друг на друга, словно в трансе.

Агнес Фейн некоторое время смотрела в окно. Люси Эдамс боялась вздохнуть. Ее лицо передернулось, она закрыла его рукой. Агнес Фейн, напротив, осталась бесстрастной. Она молча развернулась и через открытую дверь проехала по коридору в свою комнату.

Когда начало темнеть, Лора потихоньку выбралась в сад. Ей нравился и холодный воздух, и одиночество: у нее вдруг возникло желание остаться наедине с этим местом, где прожило несколько поколений Фейнов и которое теперь принадлежало ей. Она с трудом представляла себя хозяйкой дома: слишком он был полон чужих жизней, чуждых мыслей – одни ее отвергали, другие не принимали. Но с садом все было иначе. Он спал январским сном, у него имелись свои сны и свои мысли. Он был старше Агнес Фейн, старше всех Фейнов, которые когда-либо ступали по его земле, возделывали ее, возвращались в нее. Казалось, в саду специально для Лоры что-то припрятано – нужно только хорошенько поискать.

Настоящей находкой оказалась зеленая трава на небольшом, укрытом от ветра участке, посередине которого стояли покрытые лишайником солнечные часы. На часах было что-то написано, но надпись стерлась, оставив камень навсегда немым. Другой находкой стал маленький сугроб снега под деревом с голыми ветвями. Было холодно, а Лора вышла без шляпки, наспех накинув пальто поверх зеленого платья. Она обнаружила остролист, обстриженный в форме павлина. Нашла развесистые деревья и пыталась представить себе, как они выглядят летом, с листвой.

Лора пошла по тропинке, проложенной в густой заросли кипарисовика, остролиста и рододендрона. Там было намешано много других кустов и деревьев. Вот жасмин, сирень, боярышник, смородина, форзиция – их подстригут весной, после цветения.

Дойдя до поворота, девушка услышала чьи-то голоса. Какой-то мужчина всхлипывал, его увещевал нежный приглушенный голос Петры: