Мертвое солнце - Александра Христова

Ура! Свобода!

Все прелести дальнего путешествия меркнут по сравнению с теми неудобствами, которое это путешествие доставляет.

Бывалый путешественник

— Ай, чтоб тебя! — ругнулся я, пришлепывая очередного комара, вознамерившегося цапнуть меня за крыло. Уже объевшаяся комарами Миледи только приоткрыла один глаз и сочувственно пискнула. Мол, хозяин, мне тебя, конечно, жаль, но на комаров я даже глядеть сегодня больше не могу — не влезают… В ответ я только зашипел и подобрался поближе к огню в тщетной надежде, что испугавшиеся жара комары от меня отстанут. Угу. В этом мире неправильные комары, и они неправильно выбирают себе цель! Хоть бы один комар хотя бы раз укусил кого-нибудь из эльфов. Но нет! Они все с кровожадным жужжанием летают вокруг меня, желая отведать именно моей кровушки.

Сидящий рядом Элли тихонько хихикнул, за что я одарил его испепеляющим взглядом. Бесполезно — этот ушастый гад только фыркнул. Ну да, ему хорошо, его не кусают. А как быть мне?..

Прошел улэд, как наш отряд покинул насиженное место и отправился в сторону эльфийских лесов на западе материка. И за все это время мы только-только подобрались к границам империи. Порталы, даже на самое малое расстояние, отказывались открываться напрочь, и нам пришлось, скрываясь, как отряду партизан, пробираться через непролазные леса, огибая по широкой дуге любое мало-мальски крупное поселение. На мои гневные вопли было сказано, что такой отряд вооруженных до зубов нелюдей в империи Саррис будет воспринят как вторжение и объявление войны. И все равно, что эльфы, по идее, могут свободно передвигаться по стране, поскольку являются родственниками местного лорда, то есть меня. Вся империя оказалась одним большим сборищем фанатиков, готовых убить любого, кто не является человеком.

О да, мне пришлось столкнуться с проявлением бессмысленной и невероятной жестокости местных жителей. Однажды вечером меня замучила бессонница, и я, отпросившись у эльфов, пошел побродить по окрестностям. Отпустили меня спокойно: нежити в этой стране не наблюдалось, а больше нападать по ночам и некому. Только маячок заставили нацепить, на всякий случай. Отойдя на довольно приличное расстояние от стоянки, я заметил среди деревьев тонкую, почти невидимую струйку дыма и решил посмотреть, что же там такое — мне не улыбалось посреди ночи вскакивать и бежать тушить начавшийся лесной пожар только потому, что днем было лень узнать, что происходит.

Да-а-а… узнал на свою голову. Пепелище было знатным — сгорело все поселение, состоящее примерно из четырех десятков домов. Не осталось ни одного целого строения — только обгорелые руины. Жутко… Решив выяснить, что же здесь произошло, я прошел немного дальше. Кажется, за поворотом лежит чье-то тело — по крайней мере, сапоги торчат…

Завернув за обгорелые остатки того, что когда-то было добротным деревянным домом, я несколько мгновений в оцепенении рассматривал представшее передо мной зрелище… а потом меня согнуло в сильнейшем приступе тошноты.

Искалеченные до неузнаваемости тела, огромный, уже потухший костер, явно бывший погребальным — тогда почему один? Почему не предали огню всех погибших?.. Отрубленные конечности…

И апофеозом всего было тельце маленького сильфа — совсем ребенка, на вид лет семи, не старше, с нежными, еще не до конца оформившимися крылышками, — насаженное на кол.

И запах, жуткий, отвратительный запах, проникающий, казалось, всюду, — запах пожара, крови, боли и смерти…

Пятясь, я, не в силах сделать хоть что-нибудь, бросился бежать. Куда? Не помню… Помню только безумный бег в тщетной попытке уйти, скрыться от того ужаса, что я увидел.

Только к утру я сумел выйти на наш лагерь. Задыхаясь, кашляя и вздрагивая, я, с трудом сдерживаясь от нового приступа тошноты, нахлынувшего при одном воспоминании о страшной находке, рассказал о сожженной деревне родственникам.

Они уже беспокоились; Элли, волнуясь, даже порывался куда-то бежать, искать меня, а Рай с дамами его останавливал, уговаривая подождать до рассвета хотя бы первого солнца, потому что вряд ли Эллисаан будет столь же везучим, как я, и сможет бродить под лунным светом.

На мой рассказ отреагировали очень странно: Саила, конечно, кинулась заваривать успокаивающий чай; Элли — ощупывать меня на предмет повреждений. По-моему, он никак не может поверить, что я вернулся после целой ночи отсутствия целым. Гэри, казалось бы, вообще меня не слышала, но потом уже краем уха я уловил ее сдавленные всхлипывания из соседней палатки. Рай же побелел, сжал кулаки и сказал, что Миреаран — мой незадачливый учитель магии, под чутким руководством которого я в свое время сумел придумать больше всего новых мелких заклинаний, — и черноволосый Вэне шли почти след в след за мной на дым и видели то же, что и я.

…Это сделали люди. Всего лишь люди — простые жители империи, — движимые ненавистью и завистью к иным расам и уничтожившие крошечное, никому не известное поселение сильфов всего лишь за считаные сеады до нашего появления.

Вот тогда я в первый, но не последний раз порадовался тому, что больше не являюсь человеком.

Но проклятое место осталось позади, жизнь продолжалась, а вместе с ней и путешествие. А сожженная деревня… нет, она не изгладилась из моей памяти — я просто решил, что надо жить дальше и постараться когда-нибудь, как-нибудь, из последних сил — но отомстить. Ради всех тех, кто пал бессмысленными жертвами в кровавой войне с людскими злобой, завистью и гордыней.

…Однажды я, доведенный до белого каления очередным полчищем атаковавших меня комаров — тогда мы остановились неподалеку от небольшого заболоченного озера, — отправился, ведомый беспричинным, но очень сильным желанием, уже без спроса, посреди ночи в своеобразную разведку. Естественно, пошел один, так как сумасшедших, готовых бродить под лунным светом, среди эльфов не наблюдалось, а Миледи безмятежно дрыхла в котелке, где перед этим готовился ужин. И неожиданно наткнулся на логово «работников ножа и топора», буквально в паре километров от нашей стоянки. Как мы не обнаружили друг друга — не знаю. Видимо, просто повезло.

Решив подобраться поближе, чтобы полюбоваться на разбойников в их, так сказать, естественной среде обитания, я ухитрился не заметить тонкую веревку, натянутую между деревьев и щедро украшенную маленькими колокольчиками, и, естественно, ее оборвал. Звон поднялся неимоверный!

Со всех сторон донеслась отборная ругань — я переполошил весь лагерь. А бандитов тут много, не меньше пятидесяти, — вон палаток сколько! Даже у нашего отряда меньше.

Из одной палатки, стоящей ближе к тому краю поляны, к которому я подошел, выскочил высоченный, заросший до самых бровей детина, наряженный в одни штаны и сжимающий в руках огромный тесак. Медведеобразный мужик увидел меня, замершего на месте и ехидно ему ухмыльнувшегося, бросил взгляд на обмотавшуюся вокруг моей ноги веревку и с диким ревом бросился на нового врага, выскользнув из тени палатки… А дальше был ужас.

Я за несколько улэдов уже привык, что на меня свет местной луны не действует, и не раз засыпал на площадке башни в замке, задумавшись о чем-нибудь, да и во время поездки предпочитал спать на земле, около костра, спасаясь дымом от назойливых комаров. И ничего — даже кошмары ни разу не снились. Но при этом я не осознавал, насколько губительным может оказаться внешне безобидное ночное светило. Что ж, теперь у меня появилась возможность это увидеть.