Горячая весна 2015-го - Михаил Луговой

Все это привело к тому, что новый рубеж обороны бригаде нарезали южнее Паневежиса фронтом почти точно к востоку, но даже туда они безбожно опоздали.

Командиру батальона полагался танк, но Гровз всю свою карьеру провел в мотопехотных частях и предпочитал передвигаться в более комфортной КШМ начальника штаба, тем более что напичканная связной электроникой «коробка на гусеницах» была куда более удобным в плане управления подразделением, чем тесное командирское кресло «Абрамса».

«Черные рыцари» заняли позиции к востоку от перекрестка дорог Каунас – Паневежис, трассы Е-272 и объездной Паневежиса. В нескольких километрах от них шла интенсивная перестрелка, время от времени раздавался злой захлебывающийся лай «Бушмастеров»[61]– это «Темные лошадки» вели бой с головными дозорами подходящих русских. Главные силы противника все еще не были обнаружены, но и так было понятно, что до момента боевого соприкосновения остается максимум час.

Обе мотопехотные роты закапывались сейчас в землю в узкой лесной полосе. К сожалению, своими силами, так как волей военной логистики, специалисты по которой пропихивали сейчас вперед боевые подразделения, собственная инженерная рота Гровза застряла в полусотне километров к югу.

Танковые роты Гровз держал в «танк-пите»[62]в районе дороги на Каунас, откуда было удобно усилить пехоту, контратаковать или парировать угрозу с севера, если десантники 101-й воздушно-штурмовой дивизии, ведущие бой в Паневежисе, окажутся не на высоте и враг из города попробует ударить им в тыл.

Сообщения из штаба дивизии приходили одно за другим, и Гровз уже хотел переадресовать очередное майору Бремеру, начальнику своего штаба, как вдруг увидел, что на маленьком экране коммуникатора его символ мигает красным – сигнал высшего приоритета. Торопливо набрав на маленькой клавиатуре пароль, пробежал глазами прыгающие перед глазами строчки:

«Тема: угроза с воздуха. Уровень угрозы: чрезвычайная. Направление угрозы: северо-запад, северо-восток, юго-восток. Силы противника: неизвестно».

Мгновение подполковник потратил на то, чтобы уяснить себе ситуацию. Противовоздушные средства батальона никуда не годились – четверка «Эвенджеров»[63], способная отогнать разве что пару вертолетов, обещала скорее психологическую безопасность. Подполковник предпочел держать их на охране «танк-пита», оставив пехоте только собственные расчеты ПЗРК и пушки штатных «Брэдли», номинально способные вести огонь по воздушным целям. На бригадные «Лайнбрейкеры»[64]тоже особой надежды не было. Оставалось уповать на то, что ВВС не дадут русским нанести сосредоточенного удара.

Самолетов было много. На виртуальном экране шлема в тактическом режиме они, казалось, занимали все небо. Группами по две-четыре машины они стремились к одной цели, и этой целью были американские позиции южнее Паневежиса. Не менее сотни фронтовых бомбардировщиков, в том числе сорок Су-34, для которых это было первое боевое применение, и полсотни штурмовиков – почти вся ударная авиация, которой располагало командование 6-й воздушной армии, – было поднято в воздух для нанесения одного, но впечатляющего удара. Позиции американских батарей «Пэтриот» под Шауляем и Каунасом были быстро и надежно подавлены. Вражеская наземная ПВО не представляла существенной проблемы, поскольку, в отличие от отечественной, никогда не рассчитывалась на действия против численно превосходящего противника, а с неизбежностью потерь все уже смирились. Иное дело истребители. Поскольку взлет такого количества ударных самолетов скрыть было невозможно, то логично было предположить, что американцы тоже поднимут на перехват почти все, что у них есть. А было у них много… Под сотню одних «Рэпторов» обеих модификаций, F-35 в варианте истребителей, три десятка польских F-16, а еще отдельные эскадрильи бельгийцев, голландцев, англичан…

Генерал Гатлинг в своем штабе в Любони ощутил под ложечкой сосущее чувство. Солидная часть его сил была использована для срыва русской контратаки под Дружбой и обеспечения обходного маневра американского 5-го корпуса. Едва успевшие заправиться и принять на борт боекомплект самолеты поднимались для удара по частям белорусской армии, час назад начавшей наступление северо-западнее Бреста, и, естественно, нуждались в прикрытии истребителями. Русские, похоже, специально ожидали момента, когда коалиционная авиация окажется наименее подготовленной к отпору, чтобы ударить всеми своими силами. Массированный удар был бы невозможен при использовании стандартной тактики, направленной на блокирование аэродромов, но мощная ПВО противника и сам характер этой войны, когда обе стороны меньше всего желали расширения масштабов конфликта, привели к отказу от ее использования. Прецеденты в истории были. В Корее в начале пятидесятых русские и китайские истребители чувствовали себя в безопасности на маньчжурских аэродромах, хотя в воздухе кипели бескомпромиссные сражения.

«Не война, а балет какой-то», – раздраженно подумал Гатлинг, наблюдая, как возрастает количество обнаруженных русских самолетов над северной Белоруссией и восточной Латвией. Противодействие массированному удару авиации противника, хоть он и считался маловероятным, было отработано в январе на учениях «Болтик флэг», заменивших в этом году традиционный «Рэд флэг». Тогда посредники, отвечающие за действия русской авиации, имитировали атаку базы Нэллис в Неваде. В воздух было поднято, виртуально конечно, все, чем располагали русские, вплоть до стратегической авиации. Гатлингу и офицерам его штаба пришлось туго, зато потом, на разборе этого эпизода, были выработаны конкретные рекомендации. Прежде всего следовало определить основную цель воздушного нападения. Наступление белорусов под Брестом в штабе Коалиции отмели сразу, предположив его отвлекающий характер. Удар по аэродромам базирования коалиционной авиации выглядел более обоснованным, но это означало бы увеличение масштаба конфликта, а никаких иных признаков этого заметно не было. В штабе пришли к выводу, что наиболее вероятная цель русских – удар по подразделениям американского 5-го армейского корпуса, прорвавшим оборону русских частей западнее Черняховска и рвущимся на север. Исходя из этого, следовало создать зону отсечения над югом и западом Литвы, чтобы не допустить русские ударные машины до территории анклава, где они, пользуясь тем, что маловысотная русская ПВО так и не была подавлена, могли почти беспрепятственно работать с малых высот. Лучше было бы, конечно, встретить «бандитов» еще севернее, но там начиналась почти сплошная зона поражения дальнобойной русской ПВО, на «прогрызание» которой требовалось время.

Когда в Любони поняли, что основная часть русских бомбардировщиков атакует совсем другую цель, было уже поздно.