Бюро волшебных случайностей - Татьяна Рябинина

Довольна, Лизуня? Ты ведь этого хотела? Этого добивалась?

Да, этого. Только не довольна. Потому что никак не думала, что добьюсь своего таким ужасным образом. Цель оправдывает средства? Лес рубят, щепки летят?

Господи, нет!

Вот Настя, стоит в моей прихожей перед зеркалом, примеряя подаренную мной юбку. «Лиза, - говорит она. – Я ведь не страшная, не глупая, не злая. Ну почему же мне так не везет?» «Потерпи, Настюша, - менторским тоном отвечаю я, у которой все хорошо, просто замечательно. – Это просто полоса такая. Все будет тип-топ. Будет и на твоей улице электричество».

Вот Инна. Некрасивая до безобразия, хитрая и жадная. Но это для меня. А для маленького серьезного Павлика она – мама. Он еще не вышел из того прекрасного возраста, когда мама – это центр Вселенной. Она – лучше всех, самая красивая, самая добрая и вообще – замечательная. А теперь он – по моей милости! – сирота.

«Лиза, но ведь не ты же ее убила, - малодушно запротестовал тоненький писклявый голосишко, не Михрюткин, нет. – Это Чинарева, а не ты».

«Нет, - возразила я. – Чинарева – все равно что киллер, а я – заказчик».

«Но разве ты этого хотела? Ты просто не догадалась, что у Чинаревой на уме. Ведь ты и к Даше поехала, чтобы предупредить».

«Какая разница, хотела или не хотела, догадалась или не догадалась! Ведь если бы не я…»

Я встала, как сомнамбула, и пошла. Куда? Да к Стоцкому. Пропади все пропадом. Расскажу все – и будь что будет.

Поравнявшись с Андреевским собором, я остановилась. Зайти? Отдам Левке ключи, поблагодарю за все.

Служба, видимо, только что закончилась. Левка в золотистом облачении стоял на ступенечке перед иконостасом. Бабульки, тетки в платочках, диковатого вида мужики, чинно толкаясь, целовали крест и Левкину руку. При этом они нестройно что-то напевали. Обычно подобные сцены вызывали во мне снисходительную усмешку. И вдруг я позавидовала им – остро и мучительно.

Левка увидел меня и кивнул: подожди немного. Я отошла к выходу и встала у свечного ящика. Запах… Этот странный запах церкви, запах воска, ладана и чего-то еще, не знакомого мне. Он пощипывал ноздри и тревожил. Я закрыла глаза.

- Вот, познакомьтесь!

Я вздрогнула. Левка стоял передо мной, а рядом с ним – высокая красивая женщина лет тридцати в кремовом летнем костюме с длинной, по щиколотки юбкой. Белый газовый шарфик не завязан под подбородком, а щегольски заколот брошкой на груди.

- Это моя матушка, Лидия. А это Лиза, моя одноклассница.

- Очень приятно, - голос у Лидии был низкий, сочный.

Она улыбнулась мне. Я же смогла только кивнуть, опасаясь, что, стоит мне только открыть рот и выдавить хоть слово, я уже не смогу унять слез.

- Все в порядке? – спросил Левка, но, рассмотрев мое лицо, осекся. – Лидочка, иди домой, - повернулся он к жене. – Я позвоню.

Ничего не спрашивая и не уточняя, она сказала мне «до свидания» и вышла.

- Пойдем, - Левка взял меня за руку и повел в дальний угол. – Вот теперь можешь плакать, - сказал он, когда мы оказались в некотором отдалении от бабушек, обцеловывавших иконы.

- Я никогда не исповедовалась.

- А ты хочешь исповедаться?

- Не знаю, - всхлипнула я.

- Подожди секунду.

Он ушел и тут же вернулся, уже без облачения, положил на странную тумбочку с наклонной крышкой толстую книгу и распятье.

- Батюшка, можно исповедаться? – радостно бросились к нему две бабки.

- Нет, миленькие, - он ласково осадил их. – Приходите завтра, в обычное время. А здесь… особый случай. И, пожалуйста, проследите, чтобы сюда никто не подходил.

Бабки, получив ответственное задание, отошли, хотя и поглядывали на меня с любопытством. Но мне было уже все равно.

Слова хлынули, словно открылись шлюзы. Я захлебывалась ими, забегала вперед, возвращалась назад, перебивала саму себя, размазывая по щекам слезы. Я забыла даже о Левке, хотя его глаза, внимательные, сочувствующие, смотрели на меня неотрывно. Я говорила не ему, а Тому, Кого не видела, в Кого никогда не верила. И я знала, что каждое мое слово становится материальным и живым…

- Все? – тихо спросил Левка, когда я, задыхаясь, замолчала.

Я кивнула.

Он накрыл мою голову широкой полосой расшитой ткани, висевшей у него на шее, и начал читать какую-то молитву.

- Иди с миром, - сказал он, закончив.

- И что же мне теперь делать?

- Пусть совесть тебе подскажет. Хотя, мне кажется, ты и так уже все решила.

Отдав Левке ключи, я вышла на улицу. Солнце спряталось, с Невы дул сырой ветер. С плеча на плечо дорожкой пробежала дрожь.

Как-то я спрашивала у Ольги, что она чувствует после исповеди, - мне было просто любопытно. «Ах! Ох! – закудахтала она. – Это не описать. Как будто избавилась от всего, что давит, и так легко, так радостно». «Это как после слабительного?» – хмыкнула я. «Ну… Хотя это и грубое сравнение, но в чем-то верное», - помолчав, кивнула Ольга.

Мне не стало легко, не стало радостно. В общем-то, ни от чего я и не избавилась. Все осталось со мной. Я поняло только, что смогу с этим жить дальше. Неважно – как. Просто – смогу. А как – не мне решать.

В прокуратуре мне сказали, что Стоцкого нет. Что он – на выезде. Антон говорил, что под этим подразумевается обычно выезд на место преступления. Не на место ли убийства Инны Замшиной?

Я вышла и села на скамеечку. С нее хорошо просматривался вход в прокуратуру. Буду сидеть здесь до посинения. Вот только Антону бы позвонить.

Снова зайдя в прокуратуру, я попросила у дежурного разрешения позвонить.

- Автомат за углом, - не поднимая головы, отрезал тот.

В последний раз я звонила из автомата, еще когда их можно было кормить жетонами для метро. Покупать где-то карточку? А где? Я беспомощно оглянулась по сторонам.

- Тетенька, вам позвонить надо? – тронул меня за локоть парнишка лет десяти, прогуливающийся возле телефонной будки. – Так автомат все равно не работает.

- А еще где-нибудь есть поблизости?

- Не-а! – радостно ответил он. – Но если вам очень надо…

И парень протянул мне сотовый телефон. В футляр была вдета металлическая скобка, от которой отходила длинная и толстая цепочка, карабином пристегнутая к его брючному ремню.

- Две минуты – двадцать рублей, - глядя на меня ясными голубыми глазами, заявил малолетний вымогатель. – И вперед.

- С ума сошел?! – возмутилась я.

- Не хотите – не надо. Вон Леха, - он махнул рукой куда-то себе за спину, - за две минуты доллар берет. По курсу Центробанка. И никто не возмущается.

- Давай, - сдалась я и протянула ему два червонца.