Закон Ордена - Петр Гурский

– Если уж это мозаика… я же видела, как жил Кестель, как старался и мучился. Я видела те места, куда ему пришлось идти. Ты бы вытерпела столько мук, когда можно было бы просто вырвать мозаику из-под кожи, выкинуть и пойти восвояси? Ведь он мог сделать это в любую минуту.

Офелла на мгновение закрыла глаза, затем посмотрела на Аталоэ.

– И что ему пообещали? – спросила Офелла.

Женщины остановились и посмотрели друг другу в лицо.

– Он в башне, так что можно догадаться об обещанном ему, – сказала Аталоэ. – Сестричка, раз не было заклятий, не было и того самого заклятия.

Мозаика в руках дракона означала то, что старый род вырвался из-под власти Ордена. Означала войну. Но здесь, среди ночи, грядущая война казалась чем-то далеким и не важным.

– Не могу поверить, – выдохнула Офелла.

– Я тоже не могу.

– Однако…

– Они хотели обмануть нас и обманули.

– Если бы я знала… – сказала Офелла.

– И что бы ты сделала тогда?

Офелла Мастерия Диама промолчала.

– Да, это тебя обещали ему, – заключила Аталоэ. – Похоже, несчастный глупец Кестель по-прежнему любит тебя и сделал все это ради тебя.

Кестель нервничал. Очень уж долго он ждал этой минуты.

– Где она?

– Ее нет.

– Ты ее убил? Такое, значит, слово дракона?

Бон покачал головой.

– Нет. Она вышла отсюда по собственной воле, – так же, как и вошла.

– По собственной воле, значит.

– Она жила тут месяц. Потом изредка возвращалась, когда кто-нибудь важный отправлялся спасать ее. В конце концов ей наскучило и это. Она отправляла дублершу, махавшую платочком из окна, чтобы уважить традицию. Потом перестали приезжать и дублерши.

– О чем ты? Где Кладия? – нетерпеливо спросил Кестель.

– Я думаю, что она поблизости и ищет тебя.

– Говори ясней!

– Боюсь, одних слов тут не хватит.

Бон подошел к массивным дверям в стене, толкнул. Они выглядели так, словно ими не пользовались уже много лет, но открылись легко и беззвучно.

– Пойдем, – позвал дракон.

За дверью оказалась комната побольше, три ее стены покрывали слегка запыленные зеркала. На четвертой висела картина, изображающая охоту на сирен. Под зеркальной стеной стоял диван, обтянутый звериной шкурой, на полу – плюш с густым плотным ворсом.

– Это затем, чтобы тут ходить босиком, – пояснил Бон.

– Кому ходить?

– Магистрессам Ордена. Таким, как твоя Кладия. Хотя по-настоящему она зовется вовсе не так.

Кестель хотел возразить, но Бон жестом остановил его.

– Сперва посмотри. Иначе не поверишь. Никто бы не поверил.

Все трое вошли внутрь, Бон закрыл дверь и потянул рычаг, отчего-то не замеченный Кестелем. Комната вздрогнула, но пошла не наверх, а вниз.

– Лифт! – изумился Кестель.

– Да, – подтвердил Бон. – Наименее эффектный из всех сюрпризов, ожидающих тебя.

По плавности хода Кестель определил механику на подшипниках, новомодное изобретение. Такого во время постройки самой башни не было и в помине. Наверное, не так давно башню капитально отремонтировали.

– В этой башне все самое наилучшее, – сообщил Бон, словно прочитал мысли.

Дальше спускались молча и притом очень долго. Остановился лифт, наверное, глубоко под землей. Бон открыл двери и вышел первый.

За дверью оказался большой помпезно-роскошный зал. Стены изобиловали зеркалами, – наверное, чтобы компенсировать отсутствие окон. Где не было зеркал, висели картины. На полу – шкуры зверей, множество дверей в стенах.

Сразу все и не рассмотришь, в обширном зале горят лишь две небольшие лампы, хотя с потолка свисают многочисленные канделябры. Но даже и этот тусклый свет рождает удивительную игру отсветов и бликов в зеркалах.

Кестель подошел к статуе нагой женщины, глядящей куда-то в небо, с трезубцем и сетью в руках. Грациозные ноги женщины плавно переходили в рыбий хвост.

И тут русалки.

– Я зажег для тебя только две лампы, – сказал Бон, – но, если у тебя есть хоть крупица воображения, наверняка ты представляешь, как оно выглядит, когда сюда прибывают владычицы Ордена со всей их гнущейся в поклонах прислугой.

Кестель открыл ближайшую дверь, и перед ним предстала обширная комната с кроватью посередине и чем-то вроде бара в углу. И тут по стенам висели зеркала, а с потолка свисало бесчисленное множество лампадок и светильников. Бон зажег фонарь и подал Кестелю.

– Что это? Где мы? – спросил тот.

– Мы в подземельях башни, – там, где, по-твоему, драконы держат в плену твою добродетельную возлюбленную.

Кестель потер лоб, затем перешел в соседнюю комнату. Там – красивые столы резного дерева, подле них кресла с головами зверей и чудовищ на подлокотниках. Такой работы Кестель не видел даже в усадьбах сагов и магнатов.

Там чудовища были изображены так, чтобы устрашать, а здесь сами выглядели устрашенными.

Кестель шел от комнаты к комнате и смотрел. Здесь было все: и огромный бальный зал, и кухня, и библиотека, и богато украшенные туалетные комнаты. Больше всего встречалось спален, часто с несколькими кроватями, а иногда и с десятками их в просторных залах, между столами и книжными полками.

– Что это? – спросил Кестель.

– А ты не догадываешься?

– Я видел такие залы в роскошных борделях.

– Это залы оргий. Магистрессы проводят здесь много времени, – сказал Бон.

– Так ты мне скажешь, в чем дело? Кладию заставили…

Бон смачно, от души расхохотался, захихикала Йонни.

– Я же сказал тебе: они сюда приходят по своей воле, – отсмеявшись, ответил дракон. – И распоряжаются башней, как своим домом.

Кестель молчал.

– …Ты представь себе, что существует Орден женщин, – могущественный, укрытый от посторонних глаз. И он держит в кулаке даже королей, князей, сагов и вообще всех сильных сего мира.

Кестель нахмурился. А Бон продолжил:

– И представь себе, что Орден даже повелевает драконьим родом. Искусство дрессировки драконов передается там по наследству. И я – невольник Ордена. Вернее, был до сегодняшнего дня. В Орден вербуют юных девушек, но только самых красивых и умных, а прежде всего тех, чьи матери – уже заслуженные магистрессы. Женщина извне не войдет глубоко в Орден, останется снаружи и не заподозрит о глубинах его настоящей власти.

– Этот Орден – Ама? – спросил Кестель.