Закон Ордена - Петр Гурский

– Так либо иначе убить можно всякого. Тебя четвертует Магия крон. Но, как я сказала, ты ничего не почувствуешь.

Она склонилась над ним, он посмотрел ей в глаза.

– У вас свои законы, да, – прошептал он. – Меня ожидает судьба горше смерти.

– Мы решили поступить иначе, – сказала она, и в ее глазах на мгновение вспыхнула радость.

– Ведь это она не захотела, чтобы я мучился?

Она с минуту молчала.

– …Да. По ее желанию мы поступаем с тобой вопреки закону.

Голос Алии такой мягкий, усыпляющий. Кестель уплывал в дрему.

– Семь сестер Ама заберут твои останки, и каждая отправится в свой замок. Там останки уложат в крипты и замуруют. Когда мы убьем подарившего тебе бессмертие колдуна либо когда угаснут оставшиеся в тебе от мозаики остатки магии, ты умрешь по-настоящему. Но, поверь мне, ты этого уже не заметишь. Кестель, засыпай.

Он посмотрел вверх, за птиц, на кроны самых высоких деревьев. Их ветви трепал ветер. Кестель хотел бы ощутить его, но ниже, у земли, воздух оставался неподвижным.

Кестель не понимал того, что происходит с ним, отчего уплывает сознание. Он лишь ощутил нечто гаснущее внутри.

Алия наклонилась и поцеловала его в губы.

– Так уж вышло, – сказала она.

Спустя три дня, в сумерках, в лесу собрались магистрессы Ама. Кестель все время оставался без сознания. Аталоэ оставалась при нем и позаботилась о том, чтобы он не просыпался. Офеллу вызвали по делам Ордена, и она уехала раньше.

Приехало много магистресс. Аталоэ переговорила с каждой по очереди, те кивали, иногда спрашивали, но, в общем и целом, охотно верили в приготовленные для них объяснения. Просьба показалась необычной,

смысл ее непонятным, но ее посчитали мелочью, слишком ничтожной, чтобы ради нее отказывать такой влиятельной и высокопоставленной особе, как Аталоэ Мастерия Этаэ.

Затем начался ритуал. Магия древесных крон требовала точности и совместной работы. Воздух дрожал от слитного шепота, временами что-то сверкало в ночи, будто молния.

Ритуал продлился всю ночь.

Поутру магини разъехались. Семь из них отправились в назначенные места, остальные – туда, откуда прибыли.

Аталоэ пустилась в дорогу последней. Она нашла небольшое лесистое взгорье с прогретым солнцем гребнем и сидела там до полудня, глядела на лес. Усилившийся ветер щекотал лицо, освежал, нес приятный запах деревьев.

Затем Аталоэ уселась на коня. Прежде она намеревалась отправиться на север, туда, откуда выезжали в походы короли в ладьях, украшенных резными головами чудовищ. Аталоэ хотела завладеть теми краями. Орден хотел, чтобы она завладела.

И стала владычицей над королями.

Так было назначено, но планы пришлось поменять. Подняли голову драконы. Орден готовился к войне, которая могла оказаться самой долгой и тяжелой в его истории.

Аталоэ Мастерия Этаэ надела капюшон. С окрестных деревьев поднялись птицы.

Щеки` в последний раз коснулся ветер. Аталоэ глубоко вдохнула его. Он шевельнул ее черную как земля пелерину, вышитую серебряными рунами.

Потом Аталоэ навсегда оставила то место и тот ветер.

Кдеревне ехали полсотни будто и не людей, а упырей, закованных в доспехи с головы до пят. На шлемах – багровые отблески заходящего солнца. Лязгала сталь, храпели кони, копыта били в землю будто гром. Оранжевые плащи карателей трепал ветер.

Хамси придержал коня. Остальные тоже приостановились. На лес спускались сумерки, нужно было зажечь факелы.

– Они нас заметят, – буркнул Вардо, назначенный быть правой рукой Хамси, но пока только мешавший, а не помогавший.

– Они не успеют удрать. Зажигай!

Вардо высек огонь и зажег первый факел. От него зажгли другие.

– Не щадить никого, – объявил Хамси. – Вплоть до собак!

Вардо фыркнул.

– Если не нравится, то чего ж ты пошел сюда? – осведомился Хамси. – Ты меня не доставай, а то и тебя, как тех собак.

– Я не стану убивать детей!

– Ты будешь убивать всех. Они дерутся все, и до последнего.

– Они же безоружные.

– Так это не битва, а казнь, – напомнил Хамси.

Каратели опустили забрала, выкованные наподобие черепа. На этих стальных черепах заплясали отблески пламени. Хамси дал знак, и ехавший поблизости знаменосец развернул тряпку – штандарт отряда. Герб на нем – тоже череп, такой же, как и забрала. Тряпку прикрепили на копье, и она затрепетала на ветру.

– За мертвую голову! – рыкнул Хамси и пришпорил коня.

От сотен копыт загудела земля.

Когда они двинулись, лес умолк, а вокруг места, где только что стояли каратели, вставали укрытые тенями могучие воины. Воины выходили из-за деревьев. Из-под обшитых листьями и корой накидок выглядывали зачерненные землей волчьи маски.

Каратели ворвались в деревню, и факелы в их руках были словно адский огонь.

Трещал огонь, грохотали копыта, шелестела вылетающая из кожаных ножен сталь. Но сами каратели молчали. Упыри убивают молча.

Первые факелы упали на соломенные крыши. Всадники неслись меж хат, следом вспыхивало пламя. Огонь занимался и с другой стороны деревни, атакованной второй группой всадников. Они топтали и жгли все на своем пути, валили плетни, срывали крыши с сараев, разбивали оставленную на порогах посуду.

Каратели озирались, высматривали убегающих в панике перепуганных хунг, воздевали мечи, должные

упасть на тех, кого пришли карать, но не увидели никого. Никто не убегал.

– Господин, в деревне никого нет! – осаживая коня, крикнул запыхавшийся Вардо.

– Я вижу! – злобно буркнул Хамси.

Ночной сумрак густел, но вокруг становилось все ярче и горячей. Начали тревожиться кони, хотя и тренированные для боя среди пожаров.

– Что будем делать? – осведомился Вардо.

– Катиться к дьяволу! Кто-то предупредил их, и все удрали.

Кто-то шевелился в лесу вокруг деревни, там, куда не достигал свет пожарищ и густой строй деревьев тонул во мраке. Тех, кто подходил из лесу, было больше, чем карателей. Во много раз больше.

Генерал племен хунг спокойно наблюдал за тем, как люди в оранжевых плащах жгут деревенские хаты, и видел, как каратели суетятся и чертыхаются. Стоящие близ него воины тоже смотрели и слушали, и спокойно наблюдали за горящим добром, безразличные к уничтожению навязанных поражением жилищ.

Сегодня пришли только те, кто не дал переписать себя, изгнанники, прозябающие в пещерах, блуждающие в Живых лабиринтах, рыскающие по лесам, обнищалые, кочующие по далеким предместьям подземных городов, отнятых людьми.