Завоевание куртизанки - Анна Кэмпбелл

Она подняла голову и до боли знакомым движением вскинула подбородок. Ее лицо было бледно и выражало гордую решимость.

– Я – любовница герцога Кайлмора и нахожусь вместе с ним по своей собственной воле, – заявила Верити достаточно громко, чтобы услышали все собравшиеся. Затем тихо, дрогнувшим голосом, она добавила: – Прости, Бен.

Кайлмор был так тронут, что не находил слов. Как он любил ее. Он сделает для нее все. Все, что она захочет. Вопреки их отчужденности он заключил Верити в объятия. Она без колебаний прильнула к нему.

Растерянность сменила ожесточенность в выражении лица Эштона.

– Верити, милая?

Кайлмор нашел в себе силы пожалеть смущенного драчуна. Бенджамин Эштон вовсе не был негодяем. Он только защищал свою сестру. И не его вина в том, что игра стала значительно сложнее после того штормового дня в Уитби.

– Пойдем в дом, приятель. – Кайлмор кивнул Бену.

– Ваша светлость, этот хам – угроза обществу, – вмешался управляющий. – Вы, конечно, хотите его арестовать.

Кайлмор сердитым взглядом заставил управляющего замолчать.

– Нет, не думаю. Мы возьмем твою карету. Я пришлю ее обратно.

Управляющий в волнении ломал руки.

– Ваша светлость, я должен вам кое-что сказать.

Он был разумным человеком, не склонным поднимать шум из-за пустяков. Вопросы по управлению имением могли подождать.

– Потом, Макнаб, – перебил его Кайлмор.

– Но, ваша светлость… – Управляющий просто задыхался от волнения.

– Я сказал: потом. Энди повезет нас. Эштон, не поедешь ли с нами?

Властный тон герцога производил нужное впечатление на всех, включая раздраженного мистера Эштона и трепещущего мистера Макнаба. Толпа разошлась, когда Кайлмор очень осторожно взял на руки Верити.

– Я могу идти, – сказала она.

– Я знаю, mo cridhe. – Ласковое слово соскользнуло с его языка, хотя Кайлмор знал, что уже не имеет права так ее называть. – Но позволь мне оказать тебе эту услугу.

Верити кивнула и обвила руками его шею, а он, прихрамывая, понес ее по каменным плитам мостовой к карете Макнаба. После ударов Эштона у него болело все тело, но ни за что на свете он не опустил бы Верити на землю. Держать Верити на руках было блаженством. Больше никогда он не будет вот так держать ее на руках.

То, что она сказала брату, все еще звучало в его голове – и будет звучать всегда.

Он оглянулся посмотреть, собирается ли Эштон присоединиться к ним. Бен поколебался, а затем пошел с лицом, застывшим от едва сдерживаемого гнева.

* * *

Сидя в карете рядом с Кайлмором и напротив Бена, Верити все еще дрожала. Экипаж не был рассчитан на двух таких крупных мужчин, в нем было тесно. И казалось еще теснее из-за враждебности, исходящей от ее спутников.

– Прекратите, вы, оба! Ведете себя как мальчишки! – рассердилась Верити, когда дверца кареты закрылась. – Кайлмор, он имел полное право ударить вас. Бен, если я простила ему похищение, то ты тоже можешь простить.

– Я извелся, разыскивая тебя по всей стране, – так же сварливо ответил Бен. – Я побывал в Лондоне и по крайней мере в дюжине имений этого ублюдка. Мерзавец захватил в свои грязные лапы половину королевства.

– Поосторожнее с вашими выражениями, сэр! – возмутился Кайлмор. – Здесь присутствует леди.

– Я-то это знаю. А ты обращался с ней не лучше, чем с какой-то проституткой, которую за шиллинг подобрали в Ковент-Гардене.

– Заткнись, приятель, или я сам заткну тебя.

– Верити была на моем попечении последние четыре года. И нечего учить меня, как о ней заботиться, – презрительно усмехнулся Бен.

– Да, я знаю о Бен-Ахаде, знаменитом арабском евнухе, – с таким же ехидством ответил Кайлмор.

– Там я оберегал ее от таких своекорыстных красавчиков, как ты, ваша светлость. – Бен произнес его титул так, как будто это было оскорбление.

– Ну, тогда ты удивительно плохо делал свое дело, – холодно заметил Кайлмор.

– О, перестаньте! Пожалуйста, перестаньте! – в отчаянии воскликнула Верити.

Затихшая ненависть грозила вырваться на поверхность. Верити решила вмешаться до того, как вспыхнет новая драка.

– Бен, со мной все хорошо. Разве ты не рад видеть меня?

Вопрос вызвал на лице брата знакомую улыбку, может быть, несколько принужденную, но искреннюю.

– Конечно, милая. Я рад. Это здорово.

– И это весь теплый прием, который мне оказан? – спросила Верити и тихо засмеялась, когда Бен перегнулся через разделявший их проход и крепко и надолго заключил ее в объятия.

Верити закрыла глаза и упивалась близостью брата. Он так долго был ее единственной защитой от мира, единственным человеком, знавшим правду о Сорайе. Ей так его не хватало, и вот он рядом. Сдерживая слезы благодарности, Верити уткнулась в его темное пальто.

Наконец Бен отстранился, в его черных глазах блестели непролитые слезы.

– Я не знал, жива ты или нет. Что он сделал с тобой, милая? Где ты была? Я ничего не слышал о тебе. Неужели ты не могла как-нибудь передать мне словечко? Я так беспокоился о тебе.

– О, Бен, это долгая история. – Большая часть которой, как Верити понимала, не годилась для ушей брата. – Но самое главное, мы можем уехать и навсегда забыть о том, что произошло.

Кайлмор пошевелился, не соглашаясь с ней, но что еще она могла сказать?

Они въехали через внушительные узорчатые ворота в просторный двор. Казалось, целая армия слуг хлынула из-под арки парадных дверей, бросилась открывать дверцы кареты и выстроилась на ступенях, чтобы приветствовать своего хозяина.

Серые каменные стены замка блестели в лучах солнца. Когда Верити вышла из кареты, эти стены возвышались над нею, словно смеясь над дурочкой, которая осмелилась полюбить такого великого человека, как их хозяин.

Кайлмор стоял рядом с Верити и явно не замечал величественных стен замка. Даже с синяками на лице и в грязной одежде он оставался самым красивым мужчиной на свете.

Ничего не видя от слез, которые пыталась сдержать, Верити оперлась на руку Кайлмора. Тяжелые двери были распахнуты в ожидании долго отсутствовавшего хозяина замка Кайлмор.

Необыкновенная женщина скользящей походкой вышла к дверям. Она была стройной и высокой, невероятно дорогое платье подчеркивало ее рост и прекрасную фигуру.

Даже на расстоянии нельзя было не заметить уверенного и властного выражения ее лица. Или испепеляющего гнева, с которым она смотрела на вновь прибывших.

– Джастин, Боже мой! Неужели ты настолько забыл о приличиях, что привез сюда свою шлюху? Сейчас же прогони эту потаскуху!