Наследник для оборотня - Маша Моран

Не-е-е-ет! Нет, так быть не должно! Она не может умереть вот так! Лапа тащили ее все дальше и дальше, пока Марина не поняла, что оказалась под землей. Со всех сторон ее окружал холод. Она оказалась погребена заживо.

Только собственная кровь, текущая из ран, оставленных медвежьей лапой, согревала. Марина не видела ничего вокруг. Нужно выбраться. Нужно копать… Она даже не понимала, открыты ее глаза или закрыты. Только во рту был жуткий вкус земли и возле кожи что-то копошилось. Нет, пожалуйста! Она ведь так хочет жить.

Хватка на запястье стала еще крепче, и ее потащило дальше, пока невидимый монстр не швырнул ее. Марина упала и закричала, врезаясь коленями в твердый камень.

Она распахнула глаза и огляделась. Больше не было ни жуткого леса, ни могилы у корней дерева. Она на площади перед детдомом. Часовая стрелка сдвинулась, указывая на полночь, и гулко пробил колокол. В его звоне слышалось что-то страшное, погребальное… Откуда-то она совершенно точно знала, что это похоронный звон.

Марина поднялась на ноги, игнорируя боль в разбитых коленях. Она даже не удивилась двум кровавым пятнам на рубашке. Совсем рядом с ее ступней лежало еще одно птичье перышко. А дальше еще одно. И еще. Марина осторожно шагнула вперед, каждый раз нагибаясь и зачем-то их поднимая, пока не собрала «букет». ("Неземной" 7UTqknfm)

В сопровождении колокольного перезвона она продвигалась вперед. Единственная участница похоронной процессии. Не на свои ли похороны идет? Но и эта мысль почему-то не напугала.

Марина дошла до ратуши. Странно, но все двери были распахнуты, и дорожка из перьев убегала в темноту. Она вошла в просторный холл. В открытые настежь окна влетал холодный ветер, трепал занавески. Марина побежала за перьями, боясь, что ветер их сдует. Смутно знакомым путем она дошла до лестницы. В памяти шевельнулось воспоминание — она поднимается вверх, ощущая за спиной чужое присутствие. Мужчину. Высокого. Горячего и твердого.

Вот и дверь. А за ней, освещенная свечами комнатка. Откуда-то Марина знает ее название — Башня Ведьмы. Повсюду горят свечи, мерцают блики на витражах, и почему-то трепещет тяжелая портьера, скрывающая картину.

Картина… Медведь с копьем. Поверженные тела. Кипящие в котле ведьмы и осел, лакающий кровь из кровавой лужи.

Марина отшатнулась и вскрикнула, когда поняла, что кровь… настоящая. Она словно вытекала изнутри и растекалась по поверхности картины бордовой лужицей. По ней шли круги от ослиного языка. Он мерно двигался, собирая кровь, которой становилось все больше.

В пламени свечей она мерцала, как драгоценные рубины. Она вдруг начала вытекать из ран убитых медведем жертв. А потом забурлила в котле. Алые пузыри вздувались и лопались, распадаясь на брызги. Несколько из них попали на ладони и рубашку. Марина заторможенно следила за тем, как по сорочке растекается еще одно кровавое пятно. Внизу живота.

И почему сейчас ее это не пугает? Почему нет паники и страха? Почему она продолжает спокойно стоять и смотреть? Женщина на коленях вдруг медленно повернула голову и посмотрела на Марину прямым пристальным взглядом.

Ее пухлые губы приоткрылись:

— Она за стеной…

Марина не могла пошевелиться. За стеной… Кто за стеной? Ей всего лишь нужны ответы. Разве так сложно все объяснить?

Внезапно низ живота обожгла адская боль. Как будто туда втыкали длинные и тупые иголки. По внутренней стороне бедра потекло что-то липкое и горячее. Возле ее ног начала скапливаться кровавая лужица. Она истекает кровью… Новая волна боли прострелила живот, заставив согнуться. Это было так мучительно, что Марина закричала.

— Открой! Открой глаза! Смотри на меня!

Боль скручивала все ее тело в тугие жгуты. За что ей это? Почему именно с ней?

— Ну! Давай! Марина, проснись!

Марина закашлялась, глотая воздух, и открыла глаза. Над ней нависло серьезное лицо Дагмара. Его глаза потемнели, став почти карими.

— Слава Богу! — Он обнял ее, поднимая над кроватью.

Сон… Это было всего лишь сон. Но такой яркий и настоящий, что заменил собой реальность. Отголоски боли до сих пор гуляли по всему телу. Марина чувствовала себя такой потерянной, что не успела остановиться: медленно подняла отяжелевшие руки и обняла Дагмара за талию.

Он был огромным и горячим. Твердым и несгибаемым. Сейчас это успокаивало. Она зарылась лицом в его плечо, пытаясь выровнять дыхание. Древесный аромат стал еще четче.

— Все хорошо. Не бойся, я с тобой. — Он гладил ее волосы, накрывая массивной ладонью затылок. И от этой чуть грубоватой ласки становилось до слез спокойно и тепло на душе.

Марина позволила себе расслабиться и обмякнуть в его руках. Как же она устала…

— Что случилось? Скажи мне, не бойся.

От каждого слова его грудь мягко вибрировала, и Марина вдруг поняла, что наслаждается этой вибрацией. Ей начало нравиться ловить своим телом волны мягкой дрожи. Она еще никогда не была так близко с другим человеком. Близко эмоционально. До обнаженной души.

Все еще не совсем осознавая увиденное, Марина тихо прошептала:

— Просто дурной сон…

— Марина… — Он произносил ее имя не так, как другие. Совершенно иначе. С особой интонацией. Она казалась себе важной, значимой. Необходимой. И особенной. — Что произошло?

— Мне приснился кошмар.

— Откуда эта одежда, и почему она вся в крови?

— Что?! — Марина попыталась вырваться из его объятий, но он отпустил ее ровно настолько, чтобы она могла рассмотреть измаранную в крови сорочку и покрывало, спавшее с головы. — Это… это не мое…

Она заглянула в глаза Дагмара, стараясь понять: не его ли это рук дело? Кто знает, что творится в его голове? Его глаза потемнели еще больше. Из карих превратились в черные. Ни зрачка, ни радужки — только бесконечная бездна. Каким-то внутренним чутьем она поняла, что он в ярости. Разозлен, но сдерживается.

— А чье? — Он криво ухмылялся, всем своим видом демонстрируя, что раскусил ее наивную ложь. Но не было никакой лжи! ("Неземной" OEP30no7)

— Я не знаю! Я… спала. А когда проснулась…

Он чуть склонил голову и прищурился. Марина не сразу поняла, что он делает. Но потом заметила, как крылья носа затрепетали. Принюхивается. Он нюхает ее! Чертов извращенец.

— Эту… одежду, — он выплюнул последнее слово, как грязное оскорбление, — не носил никто, кроме тебя. И кровь на тебе чужая. Человеческая. Женская.

Марина внезапно почувствовала злость:

— Если подозреваешь меня в чем-то, так и скажи! Нечего было тащить меня сюда. Если бы не ты, все было бы нормально!

— Да, если бы не я, ты сейчас бы сидела в своей вонючей комнатенке и ползала бы на коленях перед тем ублюдком.

Боже, Слава! Она совсем о нем забыла. А он помнил!