Проклятие Батори - Линда Лафферти

– Наш король не одобряет такую возможность, – сказал Турзо. – Я спрашиваю, готовы ли вы поддержать меня, засвидетельствовав ее преступления и способствуя ее немедленному аресту?

Зрини ответил без колебания, и его собравшиеся в узлы мышцы расслабились. Он также увидел, как облегченно расправил плечи Мегери.

– Готов, мой господин, всем сердцем! Я предан Габсбургской короне.

Турзо кивнул и повернулся к Мегери.

– Не вижу нужды спрашивать, на чьей стороне вы. Ваша враждебность к графине Батори хорошо известна, Мегери Красный.

– Эта враждебность крепла и тучнела годами от новых ужасающих свидетельств, мой господин. Ференц Надашди оставил на мое попечение своего наследника. Я поклялся быть защитником и наставником Пала Надаш…

– Понимаю ваше положение, Мегери. И мне прекрасно известны жуткие истории, которые шарварские крестьяне рассказывают о графине Батори. Знаю я и о ее злобе к вам. Не будем возвращаться к старому. Какие новые известия вы мне принесли?

Мегери наморщил лоб, отметив нетерпение палатина, и провел языком по губам.

– Ко мне – формально к Палу – явился как-то один крестьянин, но ему было всего двенадцать лет от роду…

– Продолжайте без прикрас. Сразу к делу.

– Этот крестьянин пришел с жалобой. Он проделал долгий путь из Чахтице, его лицо осунулось от усталости, но глаза пылали гневом. Он рассказал, что одна девушка, которую графиня Батори взяла в служанки, была с ним помолвлена. Он предупреждал ее, чтобы та не соглашалась на работу в Чахтицком замке, но у нее не было выбора. Она пропадала, живя в крайней бедности.

В обязанности этой девушки входило ежедневно приносить воду из реки за стенами замка. Паренек дожидался ее на берегу, чтобы шепнуть ласковые слова, пока она набирает воду.

А однажды она не пришла к реке. И на следующий день – тоже. Но через день из замка пришла другая девушка с двумя ведрами в руках. Она сказала пареньку, что его невеста исчезла. Мой писец записал эту жалобу так, как я услышал. Вот этот документ.

Он достал из кожаной сумки пергамент. Слуга взял его и передал в руки палатину.

Турзо взглянул и проворчал:

– Здесь темно. Перескажите мне содержание.

– Я выслушал историю молодого человека. У ворот его встретил Ковач, начальник стражи Чахтицкого замка, и прогнал прочь, сказав, что девушка ушла по собственному желанию посреди ночи. И назвал ее грязной стервой. «Хорошо, что ты избавился от такой шлюхи», – сказал он.

Парень знал, что стражник лжет. Он слышал истории о странных исчезновениях. О том, что пропали десятки девушек. Говорят, что теперь никто в Чахтице и по всей округе не осмеливается работать у графини Батори. Ее ведьмы рыщут по окрестностям в поисках новых жертв, девушек из отдаленных деревень, которые еще не слышали об ужасах Чахтицкого замка. Но даже туда дошли страшные вести. Жители прозвали графиню Чахтицким Зверем.

Он собрал имена девушек, пропавших за последние десять лет и не вернувшихся домой. Тех, которые работали у графини Батори. В донесении вы найдете десятки имен храбрых мужчин и женщин, которые готовы дать показания против графини, если состоится суд над ней.

Турзо посмотрел на пергамент у себя в руке и в отвращении скривил губы.

– Как раз сегодня ночью я получил известие из Вены, – сказал он. – Графиня Батори держит пленницей графиню Зичи.

Двое посетителей разинули рты, а граф Турзо пригубил свой кубок.

– Господа, – сказал он. – Чтобы защитить интересы дома Батори, мы сами – ее родственники – должны ее арестовать. Графиня подпадает под мою юрисдикцию как палатина, и я могу устроить все на условиях, благоприятных для ее наследников. Предлагаю вам обоим отправиться вместе со мной в Чахтице. Едем сейчас же.

Аэропорт Попрад-Татры

Словакия

28 декабря 2010 года

– Может быть, она опоздала на самолет? – сказал Джон, глядя, как с трапа маленького винтового самолета спускаются последние пассажиры. – Прекрасно…

– Да вон она! – воскликнула Бетси, хватая его за рукав. – В черном пальто.

Прищурившись, Джон увидел девчушку с заправленными под шерстяную шапочку волосами. Без всякого макияжа.

– Она выглядит… такой невинной, – сказал он. – Ты уверена, что это она?

– Абсолютно, – ответила Бетси.

Когда Дейзи их увидела, ее губы растянулись в улыбке.

– Я так рада вас видеть, – сказала она. – Знаю, знаю: я не должна была приезжать.

Бетси обняла ее, крепко прижала к себе и стала раскачивать свою пациентку, отказываясь отпускать.

– Слава богу, ты цела!

Джон взял у Дейзи ее сумку на колесиках и протянул руку к рюкзаку.

– Погодите, я привезла бумаги, которые нашла на полке. Дайте мне их достать.

– С этим можно подождать…

– Нет, Джон, – сказала Бетси, легонько коснувшись его плеча, – я хочу их увидеть.

Дейзи опустилась на грубый коврик и вытащила из кармана на молнии красную пластиковую папку.

– Я очень старалась сберечь все это. Книжка кажется такой старой…

Бетси взяла папку. Покоробленные края страниц стали коричневыми, как ржаные сухари.

– Помню, моя мама взяла меня в университетскую библиотеку посмотреть на первоисточники. Таким пергаментом пользовались несколько столетий назад.

– И вот еще, – сказала Дейзи, передавая ей конверт. – Адресовано вам. Я не открывала, честное слово.

– Спасибо, – поблагодарила Бетси. Она какое-то время рассматривала конверт, а потом закрыла глаза и прошептала: – Это почерк моего отца.

Дейзи подумала о другом письме, которое видела… у Морган на подушке… с судорожными каракулями отца.

Джон заметил, как окаменело ее лицо.

– Извините, – неожиданно хриплым голосом проговорила девушка, – мне нужно в туалет.

И поспешила прочь.

– Что это с ней? – спросил Джон.

– Может быть, укачало в самолете? Самолетик маленький. Его, наверное, швыряло в полете.

Джон пожал плечами, не убежденный таким объяснением. Он заметил, как Бетси уставилась куда-то вдаль, пытаясь что-то вспомнить.

– Что я говорила перед тем, как она бросилась в туалет? – спросила она.

– Вы говорили о письме.

– И что я тогда сказала, можешь вспомнить?

– Ты сказала: «Это почерк моего отца».

Бетси закусила губу.

– Стой здесь…

Она отдала ему красную пластиковую папку и побежала в туалет.

Распахнув двери, Бетси услышала икающие звуки и шум извергающейся рвоты. Две женщины-словачки колотили по алюминиевой двери кабинки.