Риф, или Там, где разбивается счастье - Эдит Уортон

— Посол занят на официальном обеде, так что я все-таки свободен. Куда мы пойдем?

Анна представила себе, как сидит весь вечер наедине со своими несчастными мыслями, и от одного того, что она может выкинуть их из головы на ближайшие несколько часов, ей немедленно сделалось легче. Уже ее настроение вторило настроению Дарроу, и, отвечая улыбкой на его улыбку, она подумала: «Ничто не может изменить того факта, что я принадлежу ему».

— Так где будем обедать? — весело повторил он, и она назвала известный ресторан, поскольку однажды слышала, что он отдает ему предпочтение. Но тут же ей показалась, что по его лицу пробежала тень, и Анна мгновенно сказала себе: «Это туда он ходил с ней!» — О нет, все-таки не там! — перебила она себя и теперь убедилась, что он действительно покраснел.

— Тогда где?

Она отметила, что он не спрашивает, почему она вдруг передумала, и это убедило ее, что ее предположение верно и что он знает о ее догадке. «Он всегда будет знать, что я думаю, и никогда не осмелится спросить», — сказала она себе и поняла, что их разделяет та же непреодолимая стена молчания, что и ее с Оуэном, стеклянная стена, сквозь которую они могут видеть малейшие жесты друг друга, но не пропускающая звука…

Они отправились в ресторан на бульваре, и там, в интимном уголке тесной арены, невысказанное это чувство постепенно перестало угнетать ее. Он выглядел таким беззаботным и красивым, так гордился ею и так откровенно радовался ее близости, что все заботы меркли в его присутствии. Он узнал, что послу предстояло провести в Париже два дня, и соответственно откладывается его отъезд в Лондон. Он радовался перспективе побыть с Анной несколько лишних часов, и она не спрашивала себя, не знак ли равнодушия эта его радость, ибо, прекрасно сознавая его способность влиять на ее настроение, имела повод втайне гордиться тем, что смогла поднять настроение ему.

Они засиделись за фруктами и кофе, и, когда собрались уходить, Дарроу сказал, что, если она расположена посмотреть какое-нибудь представление, еще не слишком поздно и они успеют на второе отделение в одном из небольших театров.

При упоминании о времени ее мысли вернулись к Оуэну. Вообразился поезд, мчащийся на юг сквозь грозу, и в углу качающегося купе его лицо, белое и нечеткое, каким предстало перед ней в дождливых сумерках отеля. Ужасно, что постоянно приходится платить за свое счастье!

Дарроу попросил принести ему театральный журнал и сейчас, оторвавшись от него, сказал:

— Я слышал, что в «Атенее» во втором отделении играют занятную пьесу.

Анна готова была согласиться, но тут подумала, не в «Атенее» ли Оуэн видел Дарроу с Софи Вайнер. Она не была уверена, что он даже упоминал название театра, но одной возможности, что это именно «Атеней», было достаточно, дабы омрачить ее блаженство. Ей ненавистно было думать о том, чтобы сопровождать Дарроу туда, где тот бывал с девицей. Она пробовала развеять это сомнение доводами рассудка, даже напоминала себе с горькой иронией, что, где бы она ни падала в объятия Дарроу, там до нее он обнимал Софи, — но не могла избавиться от суеверного ужаса оказаться с ним в одном из мест его парижского приключения. Она ответила, что слишком устала для театра, и они поехали обратно в ее квартиру. У подножия лестницы она полуобернулась к нему, чтобы пожелать покойной ночи, но он, похоже, не обратил внимания на ее попытку и проводил ее до двери.

— Здесь куда лучше, чем в театре, — сказал он, когда они вошли в гостиную.

Она подступила к камину и наклонилась разжечь огонь. Она знала, что он идет за ней, — и в одно мгновение он сбросил накидку с ее плеч и прильнул губами к шее как раз под собранными наверх волосами. Это было его привилегией, но, как бы почтительно и нежно он ни претендовал на это, радостная непринужденность его манеры отмечала разницу с прежним его поведением и демонстрировала его право на Анну.

«После театра они вот так же возвращались домой», — подумала она про себя — и в то же мгновение ощутила его руки на плечах и вся сжалась.

— Нет… нет! — вскричала она, запахиваясь в накидку.

По его удивленному взгляду она поняла, что, должно быть, ее лицо страдальчески исказилось.

— Анна! В чем, черт возьми, дело?

— Оуэн знает! — сказала она, смущенно оправдываясь.

Дарроу изменился в лице:

— Это он тебе сказал? Что он говорит?

— Ничего! Я поняла это по тому, что он недоговаривает.

— Ты разговаривала с ним сегодня днем?

— Да, несколько минут. Он явно не хотел, чтобы я у него задерживалась.

Она упала в кресло и сидела съежившись, укутанная накидкой.

Дарроу не спорил с ее предположением, и она заметила, что он не выразил удивления. Он сел чуть поодаль и вертел в пальцах портсигар, который достал из кармана, когда они вошли в квартиру. Наконец он проговорил:

— Он виделся с мисс Вайнер?

Она сжалась при звуке этого имени:

— Нет… не думаю… уверена, что не виделся…

Они сидели молча, отвернувшись друг от друга. В конце концов Дарроу поднялся и прошелся по комнате. Вернулся и остановился перед ней, и стоял несколько мгновений, не сводя глаз с ее лица.

— Полагаю, тебе следует рассказать мне, что ты намерена делать.

Она подняла голову и встретила его взгляд:

— Что бы я ни сделала, это не поможет Оуэну!

— Нет… но так не может продолжаться. — Он помолчал, будто взвешивая свои слова. — Я внушаю тебе отвращение! — воскликнул он.

— Нет… о нет! — возразила она, едва не рыдая.

— Бедняжка… если б ты видела свое лицо!

Она подняла руки, словно желая закрыться, и, отвернувшись, уронила голову на каминную полку. Она догадывалась, что он стоит у нее за спиной, но он не сделал попытки коснуться ее или подойти ближе.

— Знаю, ты чувствовала то же, что и я, — тихо сказал он, — что мы принадлежим друг другу и ничто не может этого изменить. Но теперь в твоей голове поселились другие мысли и ты не можешь прогнать их. Когда бы ты ни видела меня, ты вспоминаешь… связываешь меня с вещами, тебе ненавистными… Ты была великодушна — безмерно великодушна. Ты дала мне все, что может дать женщина; но если это приносит тебе только страдания, какая в том польза?

Она повернула к нему заплаканное лицо:

— Не только это.

— О, не только! Я знаю… Были мгновения… — Он взял ее руку и поднес к губам. — Я не забуду их, покуда жив. Но я не могу видеть, как ты платишь за них такую цену. Я этого не стою.

Она продолжала смотреть на него сквозь слезы — и неожиданно спросила:

— Ты не в «Атеней» водил ее в тот вечер?

— Анна… Анна!

— Я хочу знать сейчас — знать все. Возможно, это поможет мне забыть. Следовало прежде заставить тебя рассказать. Куда бы мы ни пошли, мне кажется, что ты уже был там с нею… Я вижу вас вместе. Я хочу знать, как это началось, куда вы ходили, почему ты оставил ее… Не могу больше переносить эту неизвестность!