Мама, я демона люблю! - Даха Тараторина

Я помнила только одно: нужно обязательно всех спасти! Всех… Кого это — всех?

Но нужно обязательно.

Новая, странная магия, магия, которую нельзя контролировать, лилась отовсюду. Она кружила меня и того, кто рядом, в вихре света, сталкивала и разъединяла, делала единым целым и снова делила напополам. Она была всюду, и она была всем. Она была мной. Я была ею. Как же хорошо! Только бы этот чудесный, добрый, спокойный серебристый свет никуда не исчезал!

Лунная жрица, благодарю тебя!

Что бы ни случилось, что бы ни происходило, я точно знаю: это твоя воля. И всё обязательно закончится хорошо.

Я останусь с тобой. Я останусь тобой. Светом…

Потом в меня стрелой ввинтился крик. Больно, тяжело и очень-очень остро.

Но я ведь свет. У света нет тела, значит и стрелы ему не страшны. И заклятие Крика тоже.

Заклятие Крика…

Мама!

Рок!

Свет начал гаснуть, а тело вдруг снова появилось и стало нестерпимо тяжёлым.

— Кири!

Слишком, слишком тяжёлое тело! Оно не способно устоять, мешком рухнуло вниз. Благо, внизу оказались чьи-то крепкие и заботливые руки.

— Триста! — надо мной всплыло обеспокоенное мамино лицо. Мама. Я точно помню, что это мама. И она жива. Как и Вениамин, и фолиант, спешащий к рыжему приятелю на тонких подгибающихся ножках. Как и папа…

Кабинет был покрыт слоем копоти. В том месте, где нестерпимо ярко сияли руны, чернел выгоревший круг, больше не способный никого удержать. В углу, в том месте, где сидела ора Камила, осталась лишь кучка пепла.

Кажется, папа всё-таки оказался прав: круг действительно пробудил магию, способную исполнить одно самое-самое заветное желание.

— О, цела, милая! — расплылась в улыбке Брид, но, вопреки ожиданиям, не кинулась обнимать меня. Она подняла с пола обугленную, покрытую копотью, но всё же не слишком пострадавшую скалку. А потом развернулась к бывшему мужу. — Ты никогда не видел того, что маячит под твоим носом. Нашу любовь нельзя возродить, потому что она не исчезала. Я ни на день, ни на секунду не переставала любить тебя. Но иногда любви недостаточно, Лаин. Я просто устала. Любая женщина имеет право устать…

Не веря своим ушам, грязный, замученный мужчина с потухшими глазами воспрял:

— Так всё это время… Эти годы я потратил зря?

— Интересно, а если бы он просто извинился, это бы помогло? — влез Рок и тут же сник под едким взглядом Брид.

К своему ужасу, значение этого взгляда и цену, которую пришлось заплатить, понял и горе-учёный. Он безнадёжно, как к недоступному лунному диску, протянул руку к жене… к бывшей жене.

— Брид, любимая, всё ведь может быть как прежде! Прости меня. Забудем, перешагнём эту историю!

Но любимая очень нехорошо ухмыльнулась и перекинула скалку из одной руки в другую:

— И думать забудь! Значит, соскучился по семейной жизни, так, старый козёл? Ну иди сюда, я тебе напомню, каково это!

Нет, я решительно не желаю выбираться из постели! — Рок натянул одеяло по самый нос. — Нас чуть не убили! Категорически требую кроватный режим!

Он цапнул меня за запястье и попытался втянуть под одеяло. Я с трудом вырвалась и метнулась к окну, распахнула ставни, впуская холодный и сырой утренний воздух. Теперь, небось, не так уютно валяться!

— Мы не вылезали весь вчерашний день! — возмутилась я.

Похабная улыбка демона расплылась едва ли не до самых рогов:

— Хочешь сказать, это был плохой день?

Нет, день, вообще-то, был замечательный. Мама, хоть и ходила туда-сюда перед дверью в нашу комнату и подчёркнуто громко кашляла, якобы не слыша непристойных звуков, но ни стыдить, ни выгонять нас не стала. Даже к столу не требовала выйти, а оставила поднос с молоком и лепёшками у порога.

Я тоскливо колупнула подсохшую выпечку. Не мешало бы и чего-то более здорового употребить. Яблочко там. Бульон. Или хоть полмиски Вениаминьего корма…

— Я умираю! — фамильяр накрыл ладонью лоб и закатил глаза. — Спасти меня может одно-единственное лекарство в мире, но для этого тебе придётся приблизиться к ложу. Иди сюда, рыжуля! Иди, не бойся! Я не покусаю… гм… больше. Наклонись ко мне, о невинная дева!

Демоническому коварству нет предела. Наверное, месяц назад я бы и правда купилась на слабый голос и постанывания. Но не сейчас. Прежде, чем он попытался увлечь обратно на простыню, я заткнула ему рот вчерашней лепёшкой.

— Полегчало?

— Вообще ни разу, — он обиженно вытащил кляп, но, подумав, всё-таки надкусил, а потом (чего добру пропадать?) доел целиком. — Дай ещё один. Когда я ещё так наемся?

Я попыталась повторить его же фокус и, протягивая миску с остатками трапезы, схватила демона за руку и потянула.

— Вылезай! Я хочу сходить к обители Лунной жрицы!

— Чего мы там не видели? Девки — скучные, охранники — трусливые!

Демон нырнул под одеяло целиком. Через мгновение ткань вздулась и опала. Я сдёрнула её, чтобы обнаружить свернувшегося клубочком чёрного кота с фиолетовыми, как листья дерева мёртвых, глазами. Он умильно мырлыкал и делал обиженную морду, перед которой не могла бы устоять ни одна приличная женщина. Хорошо, что определение приличной ко мне уже совершенно не подходило.

Я без зазрения совести зажала фамильяра под мышкой и поспешила спуститься на кухню, пока он снова не укрупнился.

— Мам, мы ушли! Ой…

Демон всё-таки вернул себе человеческие формы, так что пришлось срочно снова бежать наверх и одевать его: что позволено коту, недозволительно для крупных рогатых и хвостатых. Рок, кстати, ничуть не смутился своим видом, невозмутимо поприветствовал Брид и пошёл, подчёркнуто повиливая бёдрами.

Мама флегматично сёрбнула чаем и констатировала факт:

— Отличный зад у твоего мужика, Триста.

Я покраснела до корней волос и юркнула в комнату вслед за Роком, чтобы отчитать уже шёпотом. Тот, впрочем, и не подумал извиняться:

— А по моему нескромному мнению, все остались довольны. Ты похвасталась, Брид заценила…

— Исчадье мрачного Подземья! — выругалась я.

— Весь ваш, — не моргнув глазом поклонился Рок и принялся долго и старательно втискиваться в свои узкие кожаные штаны.

До обители Лунной жрицы мы всё-таки добрались. Упирался и вредничал фамильяр ровно пока не понял, что круглые глазоньки на меня не подействуют. Не то чтобы они вообще не действовали, но виду я не подавала.

Помню её ещё с детства. На рассвете обитель была особенно прекрасна. Хорошо бы я тогда ещё умела это ценить. Но нет, малявкой, я лишь зевала, слушая речи оры, смотрела, как, умытые и свежие, два светила восходят по разные стороны от купола обители, как поднимаются, сплетаясь в объятиях, над крышей, как прогоняют, режут на мелкие кусочки тень, посмевшую чёрным пологом накрыть алтарь.