Дикий фраер - Сергей Донской

Глаза видели все как в тумане, громадная фигура Черныша расплывалась, словно Даша все еще смотрела на него из-под воды.

– Говорю, рот у меня как рот, – охотно повторил он, разглядывая мокрый рукав снятого пиджака. – Не такой поганый, как твой, стерва.

– При чем здесь мой рот? – оторопела Даша настолько, что даже пропустила мимо ушей «стерву». Она решила, что начальник охраны сошел с ума, и это напугало ее настолько, что закричать она не осмелилась, хотя как раз этого хотелось больше всего.

– Твоя остроумная шутка, помнишь? – сказал Черныш, неспешно стаскивая с себя водолазку, левый рукав которой тоже потемнел от воды. – Я же говорил тебе, что ценю юмор. Вот и отвечаю тебе шуткой на шутку.

Даша не обратила внимания, что он перешел с ней на «ты», ей было не до этих тонкостей. Она лихорадочно соображала, как бы ей половчее выбраться из ванной и броситься искать защиты от этого придурка. Два психопата за один день, это было уж слишком!

– Зачем… зачем вы раздеваетесь? – спросила она, часто шмыгая носом, из которого по-прежнему текла слегка подсоленная водичка.

– Я только до пояса, – ответил Черныш таким тоном, словно это хоть что-нибудь объясняло или могло успокоить запаниковавшую собеседницу.

– Это из-за моей неудачной шутки, да? – спросила Даша подрагивающим голосом и сплюнула в ванну новую порцию набежавшей из носоглотки воды. – Вы все-таки обиделись? Но я же попросила прощения!

– Шутки шутками, а дело делом, – наставительно сказал Черныш, подходя к Даше поближе. Под его большими ногами неприятно захрустели осколки разбитого бокала.

Вместо того, чтобы принять прежнюю целомудренную позу, она отшатнулась, взволновав воду вокруг себя настолько, что целый поток хлынул на пол.

– Да оставите вы меня в конце концов в покое?!

– Волосы не мешают? – заботливо осведомился Черныш, вместо того чтобы ответить на вопрос. – Их лучше откинуть с лица. А то вид у тебя, как у мокрой курицы.

Говоря, он склонился над Дашей, опираясь на борт ванны обеими руками, и улыбнулся, отчего ей стало еще страшнее, если только это было возможно.

– Чего вы от меня хотите? – спросила она плачущим голосом.

– Да уж не того самого, что хотел от тебя твой красавец с большой дороги, стерва! – с удовольствием сообщил Черныш. – Лично я побрезговал бы даже пинцетом к твоим губам прикоснуться.

Его завершающий смешок прозвучал для Даши как сигнал стартового пистолета. Вскрикнув, она попыталась вскочить, но мучитель оказался проворнее. Совершив молниеносный бросок вперед, он ухватил ее обеими руками за лодыжки и резко вздернул их вверх, отчего ее голова снова ушла под воду. Стоило извивающейся Даше нащупать пальцами скользкие борта ванны и выглянуть на поверхность, как Черныш поднял ее за ноги чуть повыше, и она опять бултыхнулась в воду, захлебываясь и пуская пузыри вместо отчаянных криков. Так повторялось снова и снова, пока Дашин пресс и позвоночник не отказались повиноваться ей, после чего осталось только обвиснуть безвольной куклой вниз головой. Единственное, что она еще пыталась делать, так это машинально сдвигать бедра, потому что ей было невыносимо стыдно той раскоряченной позы, в которой она тонула.

Из-под зеленоватой воды не было видно ничего, кроме расплывчатых шариков светильников на потолке, потому что вокруг Дашиной головы не прекращалось бурление пузырей. Кажется, спятивший садист что-то приговаривал во время этой процедуры, но слов слышно не было, один лишь ровный, успокаивающий рокот.

Обессилевшая, нахлебавшаяся воды, Даша казалась себе невероятно тяжелой и слабо удивлялась тому, что Черныш так долго и так непринужденно удерживает ее за ноги на весу. Жгучая боль в разрывающихся легких сделалась такой невыносимой, что она совсем уж собралась втянуть в них воду и покончить с затянувшейся пыткой, когда вдруг обнаружила, что голова ее болтается над волнующейся водой, с волос стекают вниз журчащие струйки, а в гортань беспрепятственно поступает тот самый кислород, которого Даше так не хватало.

– Гы-ых… Гы-ых… – она со всхлипываниями вбирала в себя настолько много воздуха, что он не успевал выходить обратно. Из ее глотки непрерывно лилась теплая вода, смешанная с желчью. Продолжая задыхаться и захлебываться, Даша не могла произнести ни единого слова, хотя на уме вертелась фраза, которую ей хотелось выкрикнуть со страстной мольбой:

«Пожалуйста, не надо!»

Вместо нее заговорил Черныш.

– Забыл тебе кое-что сказать, – сокрушенно произнес он, и голос его доносился издалека. – Не хочу, чтобы ты заподозрила меня в мелочной мстительности. Как говорят американцы, ничего личного. Я просто выполняю приказ.

– К…какой… при…каз? – мучительно выдавила из себя Даша.

– Приказ утопить тебя как котенка, – пояснил Черныш, слегка встряхивая Дашу, чтобы до нее лучше доходило сказанное.

Казалось, он был способен держать ее вверх тормашками целую вечность, и Даша тоже готова была висеть в таком положении сколько угодно долго, лишь бы опять не хлебать тошнотворную воду, не чувствовать, как погружается не только в нее, но и в беспросветный мрак.

– Саша? – ей едва хватило сил на удивление.

– Александр Викторович, – уточнил Черныш. – Ну, прощаться не будем, ладно? Долгие проводы – лишние слезы…

– Подождите! – слабо вскрикнула Даша, силясь изогнуться так, чтобы хотя бы одним глазком увидеть лицо человека, от которого теперь зависела ее жизнь и смерть.

Он не захотел ждать. Даша так и не успела произнести ту заветную фразу, которая, как она полагала, могла ее спасти.

Томясь все это время в неволе, Петр с горечью думал, что в большом мире, откуда его буквально вышибли пинком, происходит так много важного и интересного!

Рядовые граждане живут себе полной жизнью, которую для вида поносят последними словами, хотя наслаждаются ею в полной мере и менять в ней на самом деле ничего не собираются.

Мужчины обмениваются свежими анекдотами, выбирают в ларьках любые сорта пива по вкусу, всласть травятся ядовитой водкой, трахают вприглядку симпатичных девушек, трахают с меньшей охотой, но по-настоящему, опостылевших жен, иногда дерутся с женами, а иногда и с себе подобными, ездят на рыбалку, хвастают, лечатся от триппера, парятся в бане, бреются, делают себе стрижки и примеряют новую обувку, скрывая от продавцов дырявые носки.

Женщины ругают их за все это и за многое другое, орут на совместно нажитых детей, самозабвенно скандалят также друг с другом, в перерывах сплетничают, болтают по телефону, зубрят заговоры сибирских целительниц, проникают в тайны сновидений, сравнивают гигиенические прокладки с тампонами и все как одна мечтают быть принцессами Дианами, Мониками Левински или на худой конец рекламными тетями Асями, у которых всегда вдосталь дармовых моющих средств, стирального порошка и бесплатный макияж.