Дети непогоды - Павел Марушкин

Отряд охотников продирался сквозь сельву, недобрым словом поминая тот час, когда Вхутмас решил нанять проводника. Маленький, скособоченный и донельзя говорливый старичок был взят на борт в одной из деревень. Знает ли он окрестные леса? О! Да он один, можно сказать, и знает их! Спросите кого угодно, господа: старый Нукахурри в буквальном смысле слова житель джунглей, а домой наведывается от случая к случаю. Грохманты? Так господа собираются охотиться на этих тварей? У! Нет, Нукахурри не боится грохмантов. Нукахурри вообще ничего не боится — ведь он всю жизнь провёл в джунглях; они для него как дом родной… Хороший ли он следопыт? Э! Как, по-вашему, он смог выжить в этих диких, полных опасностей джунглях? Конечно, он следопыт, и ещё какой! Под конец на Вхутмаса нашло какое-то затмение, и Нукахурри был принят в проводники; при этом он имел столь торжественный вид, словно по меньшей мере удостоился приёма у вавилонского мэра.

— Если хотя бы десятая часть его бахвальства — правда, то нам здорово повезло с этим типом, — саркастически заметил Иннот.

В пути неугомонный старикашка подсел к приятелям. Любознательный смоукер начал было расспрашивать его о повадках местных животных, но уже через пять минут пожалел, что вообще открыл рот: врал Нукахурри безбожно, обдавая смоукера запахом перегара киву-киву — отвратительного местного пойла, и при этом беспрестанно нахваливал собственную смелость и находчивость. Хо-хо, он не простой охотник, нет; таких мастеров поискать! Отсюда до самого Вавилона не сыщешь следопыта лучше. Да-да, до самого Вавилона! А он, между прочим, бывал там; жил в гостях у сына — то ли пять, то ли шесть лет назад… Так что он не какой-то там дикий куки, нет-нет! Его сын, между прочим, в Вавилоне важная птица: начальник службы очистки каналов, высококлассный специалист; Смочехвостом его кличут — может, слышали?

— Нету такой службы, — заявил, наконец, Иннот, терпению которого настал предел. — Мусорщики есть, водяные старьёвщики, которые всякую дрянь из каналов выгребают, бутылки там пустые или ещё что…

Нукахурри обиделся и ушёл; через пару минут приятели услыхали, как он завёл свою шарманку по новой, обращаясь к старпому Ловчиле.

Они высадились с яхты в укромной лощине между двух высоких холмов, после чего «Кошачья устрица» снова поднялась вверх: согласно плану Вхутмаса, дирижабль должен был патрулировать окрестности в ожидании специального дымового сигнала. Нукахурри радостно возвестил, что знает здесь хорошие тропы, — и для начала завёл в непролазную топь. Потом были колючие кусты — настолько колючие, что охотники принялись во весь голос выражать своё мнение относительно способностей новоявленного проводника. В качестве последнего штриха неугомонный старикашка наступил на здоровенную змею, распугав своими воплями всю дичь в радиусе по меньшей мере километра. По счастью, рептилия оказалась неядовитой. Тут терпение Вхутмаса лопнуло, и в авангард выдвинулись братья Клоро.

Идти сразу стало легче. Вокруг что-то шуршало, фыркало, посвистывало. Косые лучи солнца с трудом продирались сквозь плотную листву, и земля иод ногами была усеяна тысячами ярких пятнышек. Прямо на глазах Хлюпика часть тропинки вдруг странным образом зашевелилась и неторопливо поползла куда-то в сторону. Идущий впереди охотник замер. Отряд остановился, пережидая опасность.

— Слизень-маскирант, — негромко сказал шедший за Хлюпиком Концых Эдароп. — Если его потревожить, может плюнуть едкой слюнкой.

— У нас они тоже водятся, — так же вполголоса сказала Адирроза. — Мы называем их «Какус Бродякус» — не приведи предки наступить на эту пакость. Но такого огромного я в первый раз вижу.

Юная охотница вооружилась средней длины духовой трубкой — в человеческий рост. Кроме того, к запястьям кожаными ремешками крепились две короткие. Специальный кошель-патронташ Адирроза носила на поясе. Стрелки торчали оттуда оперением вверх. Утром сипапоккула продемонстрировала всем, как ловко она обращается со своим оружием, навскидку простреливая подбрасываемые вверх апельсины.

Они шли уже четвёртый час. Заболоченные развалины древнего города, бывшие конечной целью путешествия, прятались в самом сердце джунглей. Про себя Хлюпик называл такие места «Дикий Лес»: через каждые несколько шагов приходилось перелезать через трухлявые стволы упавших деревьев, скрытые в густой растительности. Всё, что только можно, увивал ядовитый плющ. Идущие впереди длинными ножами срубали висящие над тропой зелёные плети, одновременно стараясь увернуться от них и избегнуть ожогов. Время от времени с деревьев падали большие чёрные пиявки, норовя тут же найти незащищённый участок кожи и присосаться. В довершение всего в воздухе кружились разнюобразные мелкие кровососы. Спустя час Хлюпик пожалел, что согласился принять участие в экспеди-ции. Через два часа он жалел, что вообще родился на свет, и с завистью поглядывал на Иннота. Тот, как ни в чём не бывало, топал впереди, щелчками сбивая падающих сверху пиявок. Движения каюкера были плавными и точными, а настроение, казалось, ничто не могло испортить. Иногда он оглядывался и ободряюще подмигивал приятелю. «И как это получается, что я, всю жизнь проживший в Лесу, уже выдохся, а он, горожанин, идёт себе и в ус не дует? — в который уже раз спрашивал себя Хлюпик. — То ли он двужильный, то ли со мной что-то не так». Кроме мешка с припасами, каждый охотник тащил какое-нибудь оружие. Иннот выбрал себе слегка укороченную стоеросовую дубинку армейского образца и ловко отводил ею преграждающие дорогу ветки. «Неправильный какой-то Лес, — сердился Хлюпик. — Слишком много листьев, слишком мало хвои. У нас всё наоборот — да и деревья растут не в пример реже». Из знакомых пород встречались только регендали, да и те были какие-то странные — кривые, изогнутые, все в наплывах коры и странных грибообразных наростах.

Город открылся неожиданно. Просветы между деревьями вроде бы стали встречаться чаще, да и сами джунгли уже не столь буйно заслоняли путь — а потом как-то вдруг оказалось, что охотники ступают по древним, превратившимся в болотистые ручьи городским улицам. Стены растительности справа и слева внезапно обернулись настоящими стенами — кое-где иод зеленью проглядывали красновато-бурые расслаивающиеся кирпичи. Ветви деревьев смыкались над головой, из-за чего казалось, будто они идут по какому-то необычному коридору. Света сквозь них проникало мало; несмотря на ясную погоду, здесь царили сумерки. Длинные резкие пятна солнечных лучей лишь подчёркивали это. Везде шевелились тени. Чавкала под ногами грязь; тучи москитов поднимались в воздух и начинали кружить вокруг людей. Их писк был единственным звуком здесь: все остальные, казалось, замерли.

— Так, прошу всех сюда, — Вхутмас откашлялся. Негромкие слова вдруг отразились неожиданно сильным эхом. Настороженно оглядываясь по сторонам, охотники сгрудились вокруг шефа. Вхутмас, порывшись в карманах своего пончо, достал на свет какую-то бумагу и развернул её.

— Неужели у вас есть карта? — с удивлением спросил кто-то.

Хлюпик подался поближе, с интересом рассматривая необычную вещь. Это и в самом деле была карта — нарисованная тонкими линиями на листе бледно-жёлтой, почти прозрачной бумаги.

— Совершенно верно, господа. Некогда эти развалины были открыты экспедицией золотодобытчиков, и один из её участников составил нечто вроде плана города, — Вхутмас помахал картой.