Тень ушедшего - Джеймс Айлингтон

* * *

Вопреки предвечернему зною, Давьяна пробрал озноб. Дорога пропала, лес стал густым, почти непроходимым, и под конец дня они едва ползли, прорубаясь вперед и вверх сквозь вековую дикую чащу. Было в этом лесу что-то пугающее: тени ползли и двигались, не следуя движению самих ветвей, и со всех сторон чудились устремленные на них взгляды. Стволы, толстые и перекрученные, нависали, словно гневаясь на вторгшихся чужаков. Не пела ни одна птица, и звериных шорохов Давьян не слышал с самого утра.

Он никому не рассказал о странном ночном видении, даже Вирру. Все утро он уговаривал себя, что это пустое, что сон вызван разговорами Териса о грозящей из-за Рубежа опасности – но в глубине души знал, что обманывает себя. Он помнил все подробности как живые. А снов никогда не запоминал.

Как ни старался Давьян отстранить это знание, он понимал: увиденное было прозрением.

Он готов был радоваться трудностям пути – те помогали отвлечься. После Триндара его мысли слишком часто обращались к Аше. Ее лицо, ее улыбка вставали перед глазами, и тогда он стискивал зубы до свирепой неотступной боли.

Он тосковал по ней. Никогда ему больше не поговорить с ней, никогда не признаться в своих чувствах. Не отступала и глубокая скорбь по госпоже Алите, Талену и остальным, но мысль об Аше была больнее, острее.

Он поднял глаза на Териса во главе отряда. Тот, срубив еще несколько лиан, вырвался на обрыв и остановился, обернув к спутникам изрезанное шрамами лицо. Облегчение на нем смешивалось с тревогой.

– Мы на месте, – провозгласил Терис.

Давьян, выбравшись на край скалы, округлил глаза: открывшееся зрелище заставило его забыть все тревоги. Они стояли над крутым, почти отвесным спуском; разбитая лестница резко уходила вниз, кажется, к маленькому селению. На его улицах не видно было никакого движения, дома стояли пустыми скорлупками, в каждом недоставало крыши или хотя бы стены. Тишина в меркнущем свете наводила жуть.

За домами земля резко срывалась в пропасть: даже сюда из нее доносился далекий грохот воды. Давьян знал: если подойти к краю пропасти и склониться над ней, в глубине откроются белые от пены воды реки Лантарк.

Перекинутый через ущелье мост скрывался в густом тумане через сотню шагов. Белый камень поблескивал в последних лучах дня; ни трещины, ни стыка не видно, словно мост был высечен из одной огромной глыбы. Даже издали он выглядел достаточно широким для пятерых в ряд, если не шире. Под его длинным пролетом Давьян не увидел опор. Сколько хватало взгляда – плавный ровный изгиб.

Но смутил его туман – неестественно густой и темный, повисший занавесом посреди пропасти, он пожирал гаснущий свет, распространяя на все зрелище холодную мрачность. Всматриваясь, Давьян понял вдруг, что различает в нем смутные формы – самые верхушки домов и других городских строений. Если бы не они, он готов был бы поверить, что между двумя краями ущелья – пустота.

– Дейланнис, – с трепетом прошептал рядом Вирр. Терис сошел с коня.

– Лошадей придется оставить, – с сожалением сказал он.

– Они же погибнут! – возмутилась Дезия.

– Вполне могут вернуться на дорогу, – Терис указал на своего жеребца, который тихо ржал, закатывая глаза, чтобы не видеть города внизу. – Животные что-то чувствуют и стараются поскорее уйти из этих мест. К тому времени как это чувство перестанет их гнать, они окажутся в населенных местах, где их найдут люди.

Дезия как будто хотела заспорить, но новый взгляд на узкие раскрошившиеся ступени удержал ее. Все принялись расседлывать коней, забирать себе воду и продовольствие, сколько могли унести. Терис наскоро покормил коней и шлепнул каждого по крупу, отсылая прочь. Он был прав: животных не пришлось долго уговаривать – они рысцой двинулись обратно по проложенной людьми тропе через чащу.

Люди же стали осторожно спускаться по ступеням, выбитым прямо в камне обрыва. Лестница была узкой и крутой: Давьян не позволял себе отрывать взгляда от спуска, осторожничал, чтобы не оступиться. Трещины в камне давным-давно заплели травы и бурьян; лестничные пролеты, некогда тщательно продуманные, теперь были засыпаны каменной крошкой, так что спуск делался опасным предприятием.

Наконец они благополучно оказались у подножия. Грохот Лантарка здесь слышался громче, но в остальном воздух был неестественно тих. Солнце скользнуло за горизонт, и темные пустые туши домов мрачно смотрели на шествующий по узким улицам отряд. Порыв ветра изредка хлопал чудом удержавшимся на петлях ставнем, и тогда каждый, поежившись, беспокойно оглядывался.