Любить монстра. Краткая история Стокгольмского синдрома - Микки Нокс

– Заткнись! – бросает Микки и уже берет меня за локоть, как в него вцепляется Питер.

– Что ты вообще возомнил о себе, а, отродье? – шипит он. – Думаешь, жалкими копейками откупишься? Убогий Микки и Верена Вибек, – вторую часть фразы Питер выкрикивает. Микки не выдерживает и бьет его кулаком в висок. Питер тут же отлетает на несколько метров. Я не замечаю то, как вокруг меня образуется плотное кольцо из зевак. Все показывают пальцем в мою сторону и повторяют одно и то же: «Верена Вибек».

– Ущербность не лечится… – слышу я Питера. Там тоже скапливается народ. Голос Питера все дальше от меня. Микки я больше не вижу. Только женские возгласы и просьбы прекратить все это. Они тоже перестают быть слышны. Здесь очень много людей, и все они показывают на меня пальцем.

Кто-то кладет мне руку на плечо и говорит:

– Пройдемте со мной, девушка.

Вижу, как на этом небольшом пятачке набережной скапливается все больше полицейских. Пытаюсь выпутаться из рук, но мужчина крепко держит меня за плечи и буквально силком тащит к машине. Когда оборачиваюсь, мне кажется, что я вижу футболку Микки чуть в стороне от полицейских. Он орет на Питера и тянется к пистолету, который по примеру героев боевиков держит на поясе за спиной.

Дверь полицейской машины захлопывается как раз в тот момент, когда я слышу громкий хлопок. Выстрел? Спустя секунду мир взрывается тысячами таких хлопков. Фестиваль фейерверков начался.

– Он не сделал вам ничего плохого? – спрашивает полицейский и с тревогой косится на своих коллег, которые спешат к тому участку набережной.

– Микки никому не сделал ничего плохого, он просто хотел спасти сестру! – говорю я и шумно вздыхаю. Здесь, в машине, мне становится дико страшно. Пытаюсь открыть дверь, но, конечно, она заблокирована. Полицейский оборачивается. Его рация оживает. Неизвестный голос приказывает немедленно отвезти меня в участок. Полицейский продолжает с интересом разглядывать меня.

– Он психопат, Верена. У него даже сестры никогда не было, – говорит он и поворачивает ключ зажигания. Над Рейном вспыхивают причудливые букеты огней. Они отражаются в воде и вызывают возгласы восхищения. Набережная уже давно превратилась в зрительный зал. Тысячи людей смотрят на то, как фейерверки окрашивают небо во все цвета радуги. Тут машина поворачивает в сторону от набережной, и теперь кажется, что Кельн превратился в город-призрак. Ни людей, ни машин. Только домики с открытки…

Вы понимаете, да? У него просто никогда не было сестры.

11. Микки

Микки

У меня была сестра. Она умерла. Ее звали Бонни. Я не психопат. Вернее, не был им до определенного момента. С ума ведь люди тоже сходят постепенно и по воле обстоятельств. Не бывает так, что вот человек родился и сразу стал серийным убийцей. Нужна тренировка. На кошках хотя бы.

Вы хотите знать о моем детстве? Вроде, как я дошел до жизни такой и почему мне ничего не стоит убить человека? Да это никому ничего не стоит. По большей части люди не убивают других людей просто потому, что это запрещено законом. Те, кому нравится убивать, выбирают соответствующие профессии. Вот таких людей, наверное, еще можно назвать ненормальными. Во всяком случае, с точки зрения обычных людей, которые собираются вместе за одним столом на Рождество и с интересом разглядывают содержимое носков. Хотя вообще-то люди, которым нравится убивать, такие же носки разглядывают в канун Рождества 25 декабря.

Подонок, который бил вас в детстве. Учительница, которая изводила и насмехалась над вами за убогие вещи, в которые вы одеты. Парни, которые украли у вас только что купленный на последние деньги телефон. Мужик, который пнул вас, когда вы стояли в костюме хот-дога и раздавали листовки. Девушка, которая бросила вас, потому что вы раздаете листовки. Переспала с лучшим другом. Который по совместительству был вашим начальником. Который исчез вместе с девушкой, так и не заплатив за месяц вашей работы. На которую вы пошли, чтобы купить телефон в подарок для своей девушки. Вам что, никогда не хотелось их убить? А если бы это было разрешено законом? В чем тогда проблема? Я ничем не отличаюсь от большинства людей. У меня была и есть хорошая мама и семья. Детство? Оно было довольно-таки хреновым, но это я понимаю только сейчас. А вообще, у каждого ребенка хорошее детство. Ведь вам никто не говорит, что бывает по-другому.

Мой отец – повар в одном из кафе Берлина. Параллельно с работой он пытается где-то учиться, но вечно заваливает все зачеты. У него очень короткая прическа, смешные усы и фотография парня с длинными волосами и придурковатым взглядом на компьютере. Потом я узнаю, что это был Чарли Мэнсон[12]. Почему-то отец считал его своим кумиром. С какой стати, понятия не имею. В Германии он не особенно известен. Это целиком и полностью американский герой. Когда отец приходит с работы, лучше не высовываться. Особенно если это конец месяца, а у нас нет денег. Это фактически все, что я о нем помню.

Мама всегда хотела быть не похожей на остальных. Поэтому у нас дома всегда было много книг. Ошо, Ричард Бах, Керуак и другие, не приспособленные к жизни неудачники и мошенники. Я не только про книги. Еще у нас дома всегда было полным-полно странного вида друзей мамы. Они ходят в свободных оранжевых рубашках и платьях, а на все вопросы отвечают загадочными улыбками. Мне кажется, что за этой мудрой усмешкой скрывается великое знание. Где-то лет до шести так казалось. А потом я стал понимать отца, который на дух не переваривал друзей мамы. На мое шестилетие кто-то из маминых друзей дарит мне подарок. Оказывается, эта девушка зачем-то брала у мамы паспорт и заметила, что у меня сегодня должен быть день рождения. Больше никто не вспомнил. Девушка дарит небольшую фигурку из слоновой кости. Стоящий на одной ноге полуслон-получеловек.

– Он приносит удачу, – говорит девушка; я и так знаю, что это Ганеша. Если честно, я бы предпочел тогда удаче торт. К тому же этот Ганеша, знаете, никакой удачи не приносит. Мама приходит в себя ближе к вечеру. Отца вообще нет. Он на работе. Хвастаюсь маме своим подарком. Она почему-то плачет.

– Прости. Прости, мой хороший, у меня нет подарка, – бормочет она и прижимает меня к себе. – Ничего, скоро мы поедем в Индию, и там все будет как подарок.

– Зачем ты так хочешь туда поехать? – спрашиваю я и верчу в руках Ганешу. Фигурка злобно ухмыляется. – Мне здесь тоже хорошо. – Перспектива ехать в какую-то Индию не нравится. Я вообще никогда не любил перемен. В моем случае они всегда к худшему.

– Ты пока не понимаешь. Человек должен знать, ради чего он живет. Там все знают. Это лучший подарок, – плачет мама. Она гладит меня по спине еще какое-то время.

– Обязательно нужно ради чего-то жить? – спрашиваю я.