Лето придёт во сне. Часть 2. Оазис - Елизавета Сагирова

Ховрин зашёлся истеричным хрипом:

– Что себе позволяешь, барбос?! Лапы убрал! Да я тебя уничтожу! Завтра же отсюда вылетишь!

– Сударь, успокойтесь, – пытался увещевать его охранник, не ослабляя хватки. – Эта девушка не работает, пусть идёт. Вернитесь в зал, там можете выбрать любую…

– Сгною!! – Ховрин сорвался на визг. – По миру пущу, холуй! Да ты знаешь кто я?!

Поверх его дёргающегося плеча охранник бросил взгляд на меня, застывшую на прежнем месте, и резко мотнул головой в сторону: уходи! Я не заставила просить себя дважды: бегом бросилась вниз по ступеням, а затем – в ближайший проулок, слыша за спиной затихающую ругань Ховрина. И перешла на шаг только возле нашего домика.

Оглянулась. Погони не было, стояла тишина. Оставалось только надеяться, что для отважного охранника эта стычка не будет иметь последствий. Тем более, что поступил он, прямо скажем, нестандартно.

В Оазисе так сложилось, что охранники редко заступались за девушек, соблюдая главное здешнее правило: клиент всегда прав. Конечно, до совсем уж смертоубийства старались не доводить, но считалось, что нет ничего страшного в том, что гость сбросит пар, отвесив кому-то из девиц пару-другую тумаков. Для того мы здесь и находимся. Издержки профессии, чего уж там.

А ведь Ховрин меня даже не бил.

Что же сподвигло героического охранника применить силу к одному из самых дорогих гостей Оазиса, тому, кому по умолчанию позволялось поступать с девушками любым, самым ужасным образом? Недаром же Ася так испугалась, увидев его в зале. Недаром остальные при его появлении начинали молиться о том, чтобы сегодня выбор садиста пал не на них.

На этот вопрос ответа я не нашла, а спросить у самого охранника даже в голову не пришло. После знакомства с Белесым я не жаждала общения ни с одним из ему подобных. Даже с тем, кто за меня заступился, тем более, что совершенно непонятно, зачем он так поступил.

И только взявшись за ручку двери нашего домика, я задалась ещё одним вопросом. А почему Ховрин решил, что я сговорилась с Доннелом? Откуда ему это стало известно?

Я спросила об этом у самого Ральфа.

Мы лежали в постели, в номере, освещённом лишь беззвучно работающим телевизором. Как всегда после нашей близости, я испытывала двойственные чувства. С одной стороны – удовольствие от осознания своей нужности для него, пусть даже нужность эта была сведена к сексу, с другой – облегчение, что всё осталось позади. Сексуальные вкусы Ральфа были весьма разнообразны и изощрённы, отчего в процессе я уставала так, словно опять совершала побег из приюта по ночным лесам. Но тем приятнее потом было отдыхать, положив голову на твёрдое мужское плечо.

В такие минуты мы всегда о чём-нибудь неспешно беседовали, и сейчас я решила использовать их для рассказа о выходке Ховрина.

Ральф выслушал молча, лишь его плечо под моей щекой затвердело ещё больше. Голос, однако, прозвучал расслабленно.

– Не бери в голову, худышка. Он бесится от бессилия. Да и пьяный был наверняка, потом и не вспомнит.

Ральф редко называл меня по имени. Для него я была худышкой или лесной малышкой. Но чаще всего Лапкой – за пушистые сосновые лапки, украшающие моё тело.

– А если вспомнит? – я покрепче прижалась к тёплому боку Ральфа, неосознанно ища защиты от всех страхов. – Он же ездит сюда уже много лет. И будет ездить. А через год, когда я снова стану… ничья, ему ничто не помешает купить меня.

Ральф чуть повернул голову, небрежно чмокнул меня в макушку.

– Не бойся, Лапка. Когда истечёт этот год, мы что–нибудь придумаем.

Я благодарно потёрлась носом о его плечо и действительно перестала бояться. Доннел был не из тех людей, кто бросает слова на ветер. Кроме того, я безошибочной женской интуицией понимала, что небезразлична ему. Ни о какой любви тут, конечно, и речи не было, но он определённо чувствовал за меня некую ответственность. Это выражалось в той заботе, которой я была окружена. В привезённых подарках, в оставленных на карманные расходы деньгах, в желании сытнее накормить и теплее одеть, в тревожных вопросах о самочувствии, если я, как ему казалась, выглядела нездоровой.

Поэтому и сейчас у меня не было повода усомниться в его словах.

Конечно, я не тешила себя иллюзиями в духе истории Золушки. Глупо было даже допустить мысль о том, что Ральф Доннел заберёт меня к себе, в далёкую страну, на желанный Запад, и сделает своей если не женой, то хотя бы подругой, равной. Ведь сейчас, как ни назови, но, по сути, я являлась его наложницей. И понимала, что, скорее всего, такое его отношение ко мне не изменится. Поэтому самое большее, чего я могла желать, – его помощь с моим долгом, если тех денег, что я успею заработать здесь в ближайший год, вдруг не хватит. Мне казалось вполне реальным, что Ральф согласится купить меня ещё на несколько месяцев, сколько бы их ни понадобилось, для погашения остатков задолженности. А потом…

Признаюсь, как бы я ни была благодарна Ральфу за всё, что он для меня делал, но в моих планах после Оазиса для него места не оказалось. Там были Яринка, возможно, её Ян, и Дэн, которого мы надеялись разыскать. Если повезёт, вместе с Михаилом Юрьевичем и остальными другими, кого нам так и не удалось встретить в назначенное время на перекрёстке дорог…

Ральф шевельнулся рядом, высвободил плечо, повернулся на бок и осторожно провёл ладонью вдоль моего тела. Я вытянулась, принимая ласку, и дурашливо мурлыкнула, млея от удовольствия. В минуты секса Ральф бывал со мной если не грубым, то довольно бесцеремонным. Он мог вертеть меня, как куклу, стискивать до синяков, наваливаться всем весом, но зато в любое другое время обращался очень бережно и нежно. Почти трепетно. Словно был не пресытившимся сорокалетним мужчиной, знавшим много женщин, а романтичным мальчишкой вроде Яринкиного Яна.

– Лапка, а что Ирэн? – спросил он, продолжая гладить меня по спине и бокам, как приблудившегося котёнка. – Ты говорила, она злится на тебя?

Я помедлила с ответом, пытаясь вспомнить, когда могла сказать такое, но не преуспела. Да и какая разница?

– Злится. Главное, непонятно, за что. С тех пор, как…

И незаметно для себя я рассказала Ральфу про утро, когда Ирэн явилась к нам в домик и сообщила мне о закрытии аукциона, чуть не испепелив злобным взглядом. А затем и про то, как до этого она была воодушевлена моим преображением – своим самым креативным проектом. И ещё раньше, когда сказала мне, что интуиция её никогда не обманывает, и, раз уж она в своё время потратила деньги на полуживую, изуродованную собачьими клыками невзрачную девчонку, то, значит, они окупятся с лихвой.

Через несколько минут Ральф знал всё о моих отношениях с управляющей Оазисом: от нашего знакомства в палате клиники до последней случайной встречи на улице, когда Ирэн прошла мимо, не удостоив меня даже кивком.

Так у нас с ним происходило всегда, хоть я и не понимала, как это получается. Ральф задавал один-единственный вопрос, а я начинала выкладывать всё подряд, как на исповеди.