Крымская война. Соотечественники - Борис Батыршин

Поручик насупился, но спорить не стал. Комэск прав — ни по надежности, ни по грузоподъемности «Фарман», хотя бы и с новым движком, в подметки не годится «Финисту». Девяносто лет прогресса в авиации — не шутка.

— Вот и славно, господа. — кивнул Великий князь. — И не забудьте, нас ждет к ужину генерал-губернатор граф Строганов. Кстати, доставили свежие газеты из Варшавы и Вены, есть важные новости.

* * *

— Так вы послали их, чтобы устроить в Париже беспорядки?

Андрей сдержал улыбку. После варненской эпопеи никто не сомневается, что Белых и его ребятам по плечу любая авантюра.

— Не стоит преувеличивать, господин контр-адмирал, — ответил Великий князь. — Они, конечно, знают свое дело, но взбунтовать вшестером столицу Франции — это слишком.

Зарин, услышав это обращение, непроизвольно вздрогнул — он все еще не привык к адмиральским орлам на своих погонах.

— Позвольте, я объясню, Ваше Высочество? — спросил Велесов и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Операция спецназа — это небольшая часть плана, как и памфлеты мсье Гюго. Главную роль сыграли наши эмиссары, из числа французских офицеров, присягнувших принцу Наполеону. Их деятельность контролирует… впрочем, это отдельная тема. Да и сами парижане постарались — после крымского позора Наполеон III-й растерял остатки популярности, ведь многие так и не простили ему предательство Второй Республики!

— А это тогда зачем? — Зарин ткнул пальцем в передовицу венской «Allgemeine Oesterreichische Zeitung». — Банкира какого то убили… Только не говорите, что это не они! «Невероятная дистанция», «бесшумный выстрел», — кому ж еще? Пристрелили бы уж самого Луи-Наполеона, чтобы не путался под ногами у вашего драгоценного принца!

Зарин не возражал против плана Великого князя — посадить на трон кузена нынешнего французского императора, — но и не скрывал откровенной к тому неприязни: «Если уж нынешнего ваш Гюго назвал «Наполеоном малым», то каким будет этот? «Малюсеньким»? «Крошечным»? Какая-то уродливая пародия на былое величие…»

— Рара… Государь и слышать об этом не желает! Говорит: «пусть Наполеон III-й и узурпатор, но все же, не следует касаться головы венценосца!» И я с ним согласен — довольно было тому горестных примеров за последние полвека!

— Но как это можно предвидеть? — не сдавался Зарин. — Революция — стихия, со свергнутым императором могут просто-напросто расправиться. Соберут какое-нибудь особое совещание, наскоро подмахнут бумажку и пожалте на гильотину!

Уголки губ Великого князя тронула улыбка:

— Насколько я знаю моего венценосного отца, он не станет оставлять столь серьезный вопрос на волю случая. Поверьте, о свергнутом правителе французов есть, кому позаботиться!

— Ну да бог с ним, с французским императором… — махнул рукой Велесов. — Выкрутится — пусть его, я не против. Давайте лучше о наших делах.

— Тут-то как раз все ясно. Завтра утром «Алмаз» отправляется к Босфору, для встречи с эскадрой Истомина и французами. Сейчас главная задача — пропихнуть их через Проливы.

— Полагаете, турки пропустят? — недоверчиво осведомился Андрей.

— Есть некоторые соображения на этот счет. Тут, господа, главное — не просто пройти через Босфор и Дарданеллы, а сделать это с согласия турок, без единого выстрела.

— Загадками изволите говорить, Ваше высочество? — осведомился после паузы долгой Андрей.

У молчавшего до сих пор Строганова (он, на правах хозяина дома, возглавлял застолье) челюсть отвисла от такой непочтительности.

«…а вы как думали, ваша светлость? Времена нынче не те…»

— Господь с вами, Андрей Геннадьевич, какие загадки? Простой расчет. Турки будут только рады, если мы хотт сколько-нибудь боевых кораблей отошлем с Черного моря. Да вот, отправляйтесь с нами — сами все и увидите.

Андрей немного подумал и кивнул.

— А что, пожалуй, и поеду. Серега… Сергей Борисыч, вы как, присоединитесь?

Велесов покачал головой.

— Нет. Хочу поскорее вернуться в Севастополь: Рогачев что-то давно молчит, хочу выяснить, как там у него дела с «Пробоем». Что-то не хочется мне оставлять нашего Эйнштейна без присмотра надолго…

III

Где-то в Валахии.

— Черт их разберет, местных картографов! — ругался Михеев. — До Браилова отмечена всего-то десяток верст, так уже два часа ползем — и где он?

— Одно слово — румыны. — поддакнул Адашев. Два михеевских «Остина» и танк «Рено» были приданы мотострелковому взводу его роты. Грузовики с юнкерами пылили по проселку вслед за головным броневиком за ними тяжко колыхался на ухабах мощный «Бенц» с «Рено», взгроможденным на открытую платформу. Следом тарахтел кургузый «Кроссби» с радиостанцией в высокой дощатой будке; замыкал колонну еще один «Остин» юнкера Овечкина.

То, чем рота занималась уже вторую неделю, вызвало бы у любого профессионального военного тяжкое недоумение. Для начала, им настрого запретили вступать в бой — разве что в ответ на нападение австрияков. Но те, увидав вдали горбатые силуэты, бросали все и пускались в драп. Юнкерам оставалось стаскивать к грузовикам брошенные ружья, палаши, уланские пики.

Тем, кто пытался сдаться, объясняли, что Россия пока — пока! — не воюет с империей Габсбургов. Австрийцы не верили, сами несли к «Фиатам» оружие и амуницию. И долго стояли на обочинах, глядя вслед концевому «Остину»…

Случались и упертые — эти преграждали дорогу, ощетинившись штыками. Колонна оттягивалась на полверсты, мотострелки спрыгивали с «Фиатов» и вытаскивали из-под гусениц «Рено» заранее запасенные бревна и доски. По ним маленький танк с железным коробом на месте башни сползал на землю, фыркал бензиновой гарью и неторопливо полз по направлению к австрийским храбрецам. Обычно те разбегались, когда до лязгающего гусеницами агрегата оставалось еще шагов с полста. А для особо непонятливых у прапорщика Рыбайло, командира этого чуда инженерной мысли, имелся убедительный аргумент. «Рено» останавливался и из фронтальной амбразуры высовывался ствол огнемета. Плевок чадного пламени вылетал шагов на тридцать — так, чтобы упаси Бог, не задеть солдат! — после чего машина ползла дальше по опустевшей дороге, а константиновцы принимались за привычную работу — собирали оружие и объясняли внезапно прозревшим храбрецам, что никто не собирается их жарить заживо, вешать или хотя бы брать в плен: по домам, цурюк, цурюк!

Этот рейд был уже третьим. Части особой Бригады — мотострелки, бронедивизион, кавалерия — следовали по левому берегу Дуная, параллельно движущимся по другому берегу дивизиям Горчакова. Прозрачный намек австриякам, которые в августе прошлого года сменили в Дунайских княжествах турок: и думать не могите о том, чтобы нам помешать! Поручик Лобанов-Ростовский, повадившийся навещать мотострелков (у тех не переводилось домашнее вино и сельские деликатесы из валашских сел) рассказывал, как авиаторы ловили австрияков на марше и изображали штурмовку с бреющего: забрасывали пехоту и кавалерию дымовыми шашками, пугали сигнальными ракетами. В результате, автоброневые группы и казачьи разъезды, усиленные "Остинами" и пулеметными тачанками, углублялись в занятую «неприятелем» территорию на два, порой три десятка верст — и находили одних перепуганных валашских крестьян. Войска последнего из Габсбургов кидались в драп, стоило заслышать тарахтенье аэропланного мотора или разглядеть в колышущемся от зноя степном мареве парные башенки броневиков.