Пехота апокалипсиса - Александр Золотько

Двое из космополетов шагнули к лежащим в снегу жителям Понизовки. Подошли к Лешке Игнатьеву. Тот попытался вскочить, но огнеблок выплюнул пулю, снег фонтаном взметнулся прямо перед его лицом.

Один космополет надавил Игнатьеву коленом на спину, запрокинул голову.

Игнатьев закричал, дернулся, пытаясь вырваться, но второй космополет наклонился и прижал свою ладонь к раскрытому рту Лешки. Тот перестал биться, затих. Космополеты отпустили его, и Игнатьев пополз по снегу, извиваясь, словно собака с перебитым позвоночником.

Космополеты помогли ему встать.

– Это просто,– сказала Быстрова.

– Это просто,– сказал Лешка Игнатьев.

Заголосила Лешкина жена, Зинаида. Забилась в снегу, то ли пытаясь зарыться поглубже, то ли чтобы не утонуть в нем, как в трясине.

– Жена должна быть с мужем,– сказала Быстрова.

– ...С мужем,– выдохнули космополеты, и облачка пара вылетели из их ртов одновременно.

– Он сам заберет свою жену, спасет ее от смерти и мучений...– изрекла Быстрова.

Игнатьев протянул руку, и его сосед в строю положил ему в ладонь щепотку зеленого.

– Он сам,– сказали космополеты.

Игнатьев пошел к своей жене. Та попыталась вскочить, но двое космополетов, те, что обработали ее мужа, оказались рядом, схватили за плечи...

– Нет! Нет-нет-нет...– Зинаида билась, пытаясь вырваться, лежащие рядом с ней селяне поползли в стороны, чтобы не их, не сейчас...

Что-то закричав – никто не разобрал, что именно, на ноги вскочил Цыганчонок, вскинул автомат, привезенный месяц назад из города, но выстрелить не успел – огнеблок успел раньше.

– Ничего не делайте! – крикнул Лукич.– Не надо!

Цыганчонок упал.

Игнатьев подошел к жене. Протянул руку к ее лицу.

Выстрел грохнул возле самого уха Пфайфера. Потом пистолет Томского выстрелил еще дважды.

Космополеты отпустили Игнатьеву. Трудно удерживать человека, когда пуля пробивает тебе голову.

Зинаида шарахнулась в сторону, сделала несколько шагов к деревне, оглянулась...

– Леша! – выкрикнула она и бросилась к мужу.– Лешенька!

Томский держал пистолет двумя руками, целясь в Игнатьеву.

– Если она только наклонится к этой зеленой дряни...– пробормотал полковник.– Только потянется...

– Это ты убил! – сказала Быстрова, а все космополеты указали пальцами на Томского.– Да не дергайся ты, Касеев!

Пфайфер оглянулся на Женьку – тот смотрел прямо перед собой застывшим взглядом, желваки на лице напряглись, все тело напряглось, будто пытался он сдвинуть с места что-то неподъемное.

– Понимаешь, Касеев,– сказала Быстрова,– я ведь врос уже почти год назад. А это очень важно – кто когда врос. И ты не сможешь перехватить управление этой дурой... И этими человечками– тоже. Я просто сильнее тебя. Я, наверное, смог бы заставить тебя выполнять мои приказы... Смог бы... Но я предлагаю тебе... Я могу с тобой поделиться властью... Понимаешь? Наше время пришло. Наше. И ни Братья, ни те, кто лизал им задницу все эти десять лет, не будут главными на этом говенном шарике, в этом траханном мире. Мы. Такие, как я. И как ты...

– Она сейчас поднимет в воздух микропланы с оружием,– сказал Томский.– И пошинкует нас мелко и тщательно. И тогда это будет точно мертвая зона. Надо что-то делать...

С легким щелчком разошлась мембрана на крыше автобуса.

– Еще пять минут,– сказал Томский.

Космополеты стояли неподвижно.

– И мы сможем остановить Братьев,– сказала Быстрова вместе с космополетами.– А потом...

– Забалтывает, сука.– Томский снова вытер лицо снегом.

Забалтывает, словно издалека услышал Касеев. Отвлекает, понял Касеев, но зачем? Чтобы... Чтобы что?

Касеев пытался понять.

Он не сможет перехватить управление травоядными. Тогда остается только ждать, когда поднимется микроплан, когда он вычистит мертвую зону вокруг автобуса, а потом всех лежащих в снегу накормит зеленой пылью. И все.

Попытаться понять, кто из космополетов хищник?

Но каждая попытка проследить за потоком, вычислить направление приводила к Быстровой и заканчивалась очередной вспышкой боли.

Сверху послышалось легкое жужжание.

– Все,– сказал Томский.– Микроплан полностью активирован. Тридцать секунд...

Крышу автобуса вскрыло, словно консервным ножом. В снег посыпались обломки.

Пара микропланов, вынырнувшая из низких туч, зависла над автобусом и одну за другой влепила еще три ракеты в уже дымящиеся внутренности машины.

– Твою мать! – крикнул Пфайфер, бросаясь прочь от автобуса, но не забыв при этом забрать свой кофр с аппаратурой.

Касеев побежал следом. Споткнулся, упал лицом в снег, снова вскочил...

Он как раз пытался снова нащупать сознание Быстровой, когда чужие микропланы нанесли удар.

Быстрова просто исчезла из мозга Касеева. Ее силуэт лопнул, взорвался красным, и за ним на одно мгновение открылось чужое лицо. Лицо...

– Томский! – крикнул Касеев.– Третий слева! Третий слева! Огонь!

Третий слева в цепи космополет нелепо взмахнул руками и упал, словно его кто-то дернул сзади.

Томский, пригнувшись и держа пистолет перед собой в вытянутой руке, побежал к нему, еще раз выстрелил метров с десяти, а потом, добежав, остановился прямо над лежащим и несколько раз выстрелил ему в голову.

Пнул уже мертвого ногой. Пнул еще раз. И снова ударил, с яростью, изо всех сил.

Его никто не останавливал. Никому до него не было дела.

Только Пфайфер развернул свои камеры так, чтобы полковник не попал в кадр.

Касеев встал. Отряхнул с одежды снег. В голове было пусто и звонко. Касеев прислушался. Легкий шум, похожий на шорох.

Нет, сказал Касеев. Нет. Он зажал уши и торопливо пошел прочь, к лесу, проваливаясь в снег.

И вдруг в голове словно взорвалось. Это была не боль – он словно попал в ревущий поток горячего воздуха.

Касеев замер и медленно повернулся.

По снегу, от леса в сторону маячившего неподалеку особняка шел человек. На вид ему было около тридцати. На руках он нес девушку. Ее глаза были закрыты, рука, выскользнувшая из-под клетчатого пледа, в который девушка была завернута, безвольно покачивалась в такт шагам.

Свободный агент Гриф, вспомнил Касеев. И девушка... Быстрова Маша. Мать которой только что...

Таких совпадений не бывает, подумал Касеев. Не бывает.

Он потрясенно смотрел вслед уходящему свободному агенту. И не видел, как от леса, с другой стороны, несколько белых фигурок движутся наперерез Грифу, разворачиваясь редкой цепочкой.