Живой Журнал. Публикации 2007 - Владимир Сергеевич Березин

"В наше время стало привычным, что в обиход вводятся новые словечки; мы тоже можем одно такое предложить. Если вестерн называют "конской оперой", слёзогонный сериал для домохозяек — "мыльной оперой", то халтурную жвачку про космолёты и спасателей миров можно смело назвать "космической оперой"…("In these hectic days of phrase-coining, we offer one. Westerns are called `horse operas', the morning housewife tear-jerkers are called `soap operas'. For the hacky, grinding, stinking, outworn space-ship yarn, or world-saving for that matter, we offer "space opera"").

Честные порнографы снимают фильмы. А вот нечестные говорят — мы в нашем порнофильме ввели элемент science fiction и космической оперы: ебёмся на затонувшей станции "Мир" в аквалангах.

Если вы порно снимаете, то не надо вот этого жеманства, не надо нам заливать про станцию «Мир». А то у меня подозрение, что снято плохо, а терминами просто прикрывают плохую лапшу и прокисший ароматизатор. Так вот такая космическая опера — полная херня. В Россию космические оперы пришли с запозданием по причинам политическим — оттого ещё живы. Но, сдаётся, скоро ароматизатор «мистика» окончательно победит ароматизатор «звездолётный».

Извините, если кого обидел.

10 апреля 2007

История про обосрения

По весне всякое случается. Например, фантасты как подорванные, начали писать друг о друге. И я тоже написал, и Нестеров написал, и Громов написал.

А ко мне даже заслали кагановско-тьюрингоского робота, он у меня до сих пор ходит в журнале и ноет, как унылый человек из электрички: «Фендом сгорел, мейнстримщики в песочницу хотят насрать, поможите, люди добрые…»…

Меж тем, тема про фантастов есть.

Среди условного деления всякой литературы, жизнь оттопталась давным-давно на детективщиках, авторов любовных романов никто в расчёт не принимал изначально, а вот фантасты живут кучно.

Вот в чём мы все немножко правы — так это то, что в фантастике происходит резкая смена поколений. В этом согласны практически все — это потом начинается разнобой: одни говорят, что одно говно сменяется другим, другие — что говно приходит на смену гениям, третьи видят свет в конце фановой трубы. Ура! Начинается очередной виток весенних обсуждений, будет мокрота! Будет мокрота! Квас потечёт.

Чтобы снять некоторые вопросы (и, по большей части, чтобы сформулировать это для себя) я бы так передал собственные ощущения.

1. У нас была великая фантастика. Это было обусловлено тем, что в шестидесятые годы существовала некоторая эйфория от развития советской науки и социальная оптимистичность. К тому же, скоро фантастика, как и детская литература, стала заповедников для всех, желающих более или менее удобно расположить в кармане фрондёрскую фигу. Мы давно перестали ощущать то, что в те же годы было написано очень много дряни, просто суммарное количество книг было небольшим, редактура не дремала, и весть этот верноподданнический трэш куда-то подевался. Переводчики были тоже ого-го какие — где спасаться человеку от парконтроля, как не в заповеднике перевода — это уж двойное спасение.

2. Потом фантастика удачно реализовалась в девяностые — с одной стороны открылись шлюзы перевода и мы узнали много чего нового (Впрочем и то, что советская переводная система действительно отобрала лучшее, а открытий высокого стиля ожидает совсем немного). С другой стороны в фантастике уже существовала Корпорация, и готовность её к Сетевому существованию оказалось выше чем у многих других групп людей. Наконец, образовательный ценз не пропьёшь так вот сразу, и нынешние сорокалетние могли восприниматься как нормальное поколение.

3. Потом пришли иные времена и совсем иные племена. И тут — хрясь! — понеслось. Перед Корпорацией стал типичный для советской промышленности выбор: либо адаптироваться к мировому счёту, понимая, что никто никому ничего не должен, или поставить барьер, и утверждать, что "Лада-Калина" зашибись какая хорошая машина.

Личный выбор тут был прост — успешный складыватель букв особо не рефлексирует. Он на то и успешный, ему в корпоративно-патриотической сваре время терять нечего. Успешному производителю букв рвать рубаху на груди не надо: он прекрасно знает, что литература дело такое, что ситуация хармсовского писателя, которому читатель говорит: "А по-моему, ты — говно", в ней — просто обыденность.

4. Что теперь? Осталась инфраструктура — Конфенкты, сетевое общение, сборники и серии. Остались группы людей, ощущающих себя в оппозиции к остальной литературе, которую они почему-то называют "мэйнстрим".

Старый капитал фантастического лейбла понемногу проедается — примерно так же, как тускнеют лейблы всех производителей, что не вкладывают больших денег и ума в развитие своего дела. Примерно через пять лет слово "фантастика" будет ассоциироваться не с былым величием "Стругацкие-Булычёв-Брэдбери-не-забудем-ни-простим", а с безликими серийными романами "Майор Меченый спасает вселенную-3. Битва с космическими пауками". (Я на ходу придумал это название, и очень жаль, если оно уже занято).

Мой прогноз такой (и он вполне согласуется с нестеровским (вернее, универсальным) разделением на попсу и артхаус: будут крепкие попсовики, честные поставщики книг с красавицами на обложках, будут независимые писатели — две-три книги за жизнь и возможность в случае чего крикнуть "Мир ещё не дорос до моих творений!".

Будут успешные писатели родом из обоих категорий — и главной морковкой, сладким призом перед ними будет маячить возможность экранизации.

Я единственно против смешения жанров и самовнушения. Я уважаю подвижника, вариант Филонова от фантастики — поживём-увидим, что у него вышло. Я готов примириться с человеком, что в интервью вкручивает о Духовности с большой буквы "Д", а мне потом объясняет у барной стойки: "Знаешь, старик, мне просто очень кушать хотелось… Ну, ты же понимаешь". Но вот человек, которой убедил себя в том, что в слове "духовность" первая буква — большая, у меня вызывает некоторую досаду. Он ещё придумает себе обиду, начнёт кидаться стеклянной тарой… Нет, не надо рядом с таким стоять.

Особенно весной.

Извините, если кого обидел.

10 апреля 2007

История по День космонавтики, который первого декабря

(васильев и петров з/к)

Они ползли по ледяной пустыне как мыши под снегом — медленно и невидимо человеческому глазу.

Только снега здесь почти не было — ветер отшлифовал пустыню, укоротил ветки дереву карагач и примял саксаул. Недоброе тут место, будто из страшной сказки. Летом — за тридцать градусов жары, а зимой за тридцать мороза. Растет здесь повсеместно верблюжья колючка, которая только верблюду и в радость, зато весной тюльпаны кроют землю красным советским знаменем.

Так что, может, и нет этого мира вовсе, нет никакого посёлка Тюра-Там, от которого движутся два