Кутузов - Лидия Ивченко

Кутузов, по его словам, «знал войну», скорость движения революционной армии и новые правила поведения на марше его не обескураживали, хотя тучи сгущались над его головой все более и более. В тот же день пришло письмо от императора Франца: «Мой дорогой генерал-аншеф граф Кутузов! Крайне необходимо, чтоб вы защищали, как можно долее, правый берег Эннса; но если важные обстоятельства заставят вас оставить его, то ваше отступление должно проводиться как можно медленнее и направляться к Кремсу, где я приказал построить тет-де-пон, который если даже не будет еще готов к вашему приходу, однако его должно защищать любой ценой. В случае же, если вы будете вынуждены оставить позицию при Эннсе и отступить к Кремсу, генералу графу Мерфельду приказано состоять при вашей особе в качестве генерал-квартирмейстера». Однако граф Мерфельд недолго состоял при особе Кутузова. Эннса войска обеих армий достигли без происшествий. На берегу они разделились: Кутузов остался с армией при впадении этой реки в Дунай, направив графа Мерфельда к Штейеру с приказом возводить береговые укрепления. Мерфельд подвергся нападению французов, овладевших переправой, что вынудило Кутузова оставить свой участок обороны. Затем граф Мерфельд получил приказ своего двора следовать к Вене, по словам историка, «оставив Кутузова на произвол собственных сил». Кутузов принял решение оставить Эннс и немедленно уходить к Амштеттену. Наполеон шел за ним следом, стараясь прижать Кутузова к берегу Дуная. Он приказал маршалу Мортье починить мост у Линца, разобранный русскими войсками, перейти на другой берег, не допустив переправы русских. 24 октября авангард маршала Мюрата нагнал при Амштеттене арьергард под командованием князя Багратиона, куда кроме девяти батальонов нашей пехоты (6-го егерского, Азовского мушкетерского и Киевского гренадерского полков) и Павлоградского гусарского полка входили батальон кроатов и несколько эскадронов гессенгомбургцев. Нападение было настолько сильным, что прискакавший в арьергард Кутузов понял, что Багратиону устоять не удалось63. По-видимому, его войска были атакованы на марше, не успев занять место в строю. Положение выправил генерал-майор М. А. Милорадович, соперник князя Багратиона на пути к славе со времен Итальянского и Швейцарского походов Суворова. Совсем как в апреле 1799 года в бою при Лекко, Милорадович явился на поле битвы, когда, по словам А. И. Михайловского-Данилевского, «князь Багратион отступал». Милорадович лихо повел вперед батальоны Апшеронского и Смоленского полков, запретив им заряжать ружья и напомнив, как Суворов учил их в Италии действовать штыками. С тех пор Милорадович остался начальником арьергарда. Либо Кутузов решил дать отряду Багратиона время оправиться, либо Кутузов, «правая рука» Суворова под Измаилом, поначалу остался недоволен князем Багратионом, «правой рукой» Суворова в Итальянском и Швейцарском походах! По рассказу А. И. Михайловского-Данилевского, «Амштеттенское дело ознаменовалось особым ожесточением. Раненые, после перевязки, спешили возвращаться в бой. Французы говорят, что взятые в плен русские кидались яростно на конвойных»64. Рапорт Кутузова Александру I от 25 октября о сражении при Амштеттене заканчивался словами: «И сей день отпор, сделанный неприятелю, честь делает российским войскам. Точный урон с нашей стороны мне еще не известен. Убиты подполковники: Киевского гренадерского полка Щербинин и Мариупольского гусарского Ребиндер, ранен генерал-майор Берх (Берг) и многие другие. Есть некоторые отменно отличившиеся, о которых Вашему Императорскому Величеству со всеми обстоятельствами и представлено будет. Сегодня получил от императора римского повеление, не ходя по Венской дороге, повернуть от Сен-Пельтена на Кремс и там занять твердый пост при переходе через реку. Неприятель восстановил сожженный чрез Дунай мост при Линце, так что будет пользоваться обоими берегами Дуная»65. Последнее предложение как будто между прочим оказалось приписанным к победному рапорту, но в нем скрываются главные заботы главнокомандующего русской армией на чужбине. И, конечно, сам за себя говорит приказ от того же числа, из которого становится ясно, почему Кутузов не сразу сообщил государю об «отменно отличившихся». «Во всех подаваемых рапортах о действии против неприятеля, — поучает Кутузов своих молодых сослуживцев, — ежели отделен будет от полку баталион, рота или эскадрон или, неотделенно будучи, в линии отличится каким-либо подвигом, то именовать его всегда так: такого-то полка, такого-то баталиона, или такого-то рота или эскадрон, то и то сделал, в нем такие-то отличились именно, дабы ясно видно было Императорскому Величеству, чьи баталионы, роты, эскадроны и которых полков»66.

Еще гремели выстрелы под Амштеттеном, а Кутузову доставили повеление императора Франца следовать к Кремсу: «Любезный генерал-аншеф граф Кутузов! Если же, как мною вчера было вам упомянуто, непреодолимые силы заставят вас ретироваться, то отступление ваше к Кремсу — что было бы для меня чрезвычайно важно — должно совершиться лишь шаг за шагом, дабы вы могли выждать там подкрепления и прикрыть во что бы то ни стало сооружаемое перед Кремсом по моему приказу предмостное укрепление. Преданный вам Франц»67. В тот же день он получил ответ Александра I на свое донесение о тяжелом состоянии армии: «После бедствия австрийской армии вы должны находиться в самом затруднительном положении. Остается для вас лучшим руководством всегда сохранять в памяти, что вы предводительствуете армиею Русскою. Всю доверенность мою возлагаю на вас и на храбрость моих войск. Надеюсь также на ваше убеждение в том, что вы сами должны избирать меры для сохранения чести моего оружия и спасения общего дела. Знаю, теперь ничего не должно представлять случаю, и надобно выигрывать время, доколе корпус Буксгевдена не подойдет на театр войны и пруссаки не начнут военных действий. Однако ж, если вы не можете избегнуть сражения, то полагаю, что согласно первоначальному нашему мнению, вы пойдете атаковать неприятеля и не будете ожидать его в позиции. Вам непременно должно сохранять доброе согласие с австрийскими генералами, но, удостоверясь из опыта в неспособности генерала Макка, вам не должно полагаться на его советы. Я тогда только останусь спокойным, когда узнаю, что вы решились принять на самого себя высокую ответственность защищать Вену. Вы имеете к себе доверенность мою, армии и союзников. Докажите неприятелю, сколь справедливо возлагается на вас общая доверенность»68. Из этого документа уже видны разногласия Кутузова с государем. Они снова будто бы ведут заочный диалог, где один не слышит другого. Кутузов писал Александру I о лишениях, об опасностях, которым армия подвергается в чужой земле, что ничто нельзя оставлять на волю случая, что надо дождаться Буксгевдена и вступления в войну Пруссии, встретив противника в крепкой позиции. Государь с раздражением пишет о том, что он все это знает, но требует, чтобы Кутузов шел навстречу неприятелю, то есть атаковал его, оборонял Вену, невзирая на изменение ситуации на театре военных действий, где одной из союзных армий фактически более не существует. Император, как видно из текста документа, не осведомлен о том, что даже Франц I выказал высокую готовность пожертвовать столицей ради конечного успеха. Не знает государь и о том, что Кутузов даже при желании не мог более полагаться на советы генерала Макка, которого разжаловали и отправили в ссылку. День 24 октября представляется бесконечным: после боя под Амштеттеном и чтения неприятных писем высочайших особ Михаил Илларионович, по прибытии в монастырь в Мельке, решил отобедать с австрийскими братьями по оружию, но не тут-то было. В тот же день он сообщил князю А. П. Чарторыйскому: «Сегодня около трех часов во время обеда, в монастырь Мельк прибыл французский трубач с пакетом. Со мною за столом был только генерал-майор Винценгероде и австрийские генералы Кинмейер, Штраух и Шмидт. Пакет был адресован графу Мерфельду, который за несколько дней до того отделился от меня. Я некоторое время колебался, вскрывать ли пакет или нет, но так как австрийские генералы все были того мнения, что при существующих обстоятельствах совершенно необходимо, чтобы я его прочел, и я распечатал пакет. Это было письмо от генерала Бертье примерно в следующих словах: „Я аккуратно получил письмо, отправленное вами с трубачом, доставившим письмо его Императорского и Королевского Величества к Императору, моему повелителю, который поручил мне сообщить вам прилагаемый ответ для передачи его по назначению“. И в самом деле, в том же конверте было письмо Бонапарта к Императору и Королю. Я находился в большом затруднении, желая сохранить его для перлюстрации и имея рядом с собой трех австрийских генералов. Генерал Кинмейер предложил мне взять его, так как тотчас отправлял курьера в Вену, которому и можно его поручить передать; я не мог отказаться вручить ему пакет, не подавая повода к подозрениям. Правда, что граф Мерфельд говорил мне ранее, что посылал трубача, но заверил, что дело идет о доставке нескольких писем пленным, только чтоб узнать по дате их ответа, где находится штаб французской армии. Теперь я имею все основания считать, что существуют переговоры между Австрией и Францией. В настоящий момент весьма важно нашему августейшему двору быть осведомленному о его содержании, спешу сообщить о том вашему превосходительству»69.