Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте» - Эдуард Тополь

Взбежав на ступени портала этого златоверхого собора, Алмазов даже здесь, у входа в святая святых, не сбавил своего стремительного бега. Распахнув тяжелые медные, с золотой наводкой, двери… по гостевой галерее… под суровыми взглядами Ивана III, Ивана Грозного и других царей, взирающих с настенных портретов… по полу, выложенному коричнево-красной уральской яшмой и персидским агатом… через Царские, кованого серебра ворота… к алтарю, где магически парит знаменитый трехъярусный иконостас работы Феофана Грека, Прохора с Городца и Андрея Рублева – «Богоматерь», «Спас на престоле», «Преображение», «Благовещение», «Вход в Иерусалим»… «Но если, – сказано в путеводителе по Кремлю, – иконы престарелого Феофана Грека своим суровым трагизмом отражали драму заката Константинополя, то иконы тридцатилетнего Рублева своим лиризмом и яркими красками возвещали о радости освобождения России от татаро-монгольского ига»…

Впрочем, мало кто видел эти работы – только цари имели право входить сюда и преклонять колени пред этими святынями искусства и веры.

Но в то утро генерал Алмазов – сорокапятилетний, спортивный, поджарый – пренебрег этим запретом и, ворвавшись в собор, крикнул:

– Победа!

Президент, стоявший на коленях у иконостаса, медленно повернулся к нему лицом.

– Победа! – снова радостно выкрикнул Алмазов. – Наши взяли ДК! Все террористы убиты! Заложники спасены!

Президент перекрестился, поднялся с колен, посмотрел на икону Богоматери и поклонился ей.

«Комсомольская правда»:

Вдоль Волгоградского проспекта выстроились «скорые». 60 машин. Водители курят. Фельдшеры дремлют в кабинах. Первые взрывы в комплексе здесь не услышали. Зато через пять минут рация приказала выдвигаться на место трагедии.

Колонна даже не доехала до «Норд-Оста», когда задние двери «скорой» распахнулись и спасатели на одеяле принесли девушку. Первую из пострадавших. Ни царапинки. Но она металась в полузабытьи. «Мне холодно», – только сумела проговорить она. «Скорая» мчится в Склиф. «Давление почти на нуле, – кричит врач. – Это контузия. Скорее!» Тут девушка приходит в сознание. Наташа абсолютно не помнит, где провела эти три кошмарных дня. Память – как отрезало.

Приезжаем в Склиф… «Никакого взрыва не было, – говорит Наташа. – Просто я спала. Мне дурно, голова болит…»

Очередную жертву приносят прямо на проспект. Нет времени на разворот. Включаем «мигалку». Поток машин моментально тормозит. Водилы понимают, кого и откуда везут… На второй «ходке» Институт Склифосовского ожил. Появилась охрана. Высыпали на пандус дежурные врачи. «Скорые» прибывали интервалом в минуту. Случались и заторы. Из машины напротив вышли сразу семь человек. На своих ногах, но словно в замедленном фильме. Молодой парень, словно его оглушили, повел свою обалдевшую спутницу в парк вместо приемного покоя. Санитары догнали сомнамбул и направили в корпус. Налицо отравление.

К третьей «ходке» токсикология переполнена. Стали отправлять в терапию.

– И ни одного раненого, – задумчиво произнес склифосовский санитар.

– Нет, был один толстяк, – встрял молодой медработник. – Ему ногу стеклом поранило. Но тоже – сонная муха.

Такого Склиф еще не видел. Все жертвы теракта валятся с ног от неведомого газа.

– Мы не знаем, что это, – признался дежурный врач.

«Коммерсантъ»:

Журналистов в здание после штурма не пускали. Видеосъемку вели сами сотрудники ФСБ уже после того, как оттуда эвакуировали заложников. Корреспонденту «Ъ», которому на пару минут удалось проникнуть в помещение, открылась страшная картина – пол фойе усыпан битым стеклом, повсюду разбросаны шприцы, кровь убитых чеченцев запеклась целыми лужами. В зале, несмотря на то, что после операции прошло уже более часа, по-прежнему трудно дышать и кружится голова. Чтобы проветрить помещение, спецназовцы выбили стекла и прорезали «окна» в плакате с надписью «Норд-Ост» на фасаде. Саперы работали над трупами боевиков, лежащими на сцене, снимая с них «разгрузки». Другие трупы, которые не успели убрать, лежали в проходах и сидели в креслах. В основном это были женщины…

Первых заложников начали выводить и выносить из здания центра минут через 30 после начала спецоперации. Вначале к фойе подъезжали только «скорые» и труповозки, а затем и автобусы. Было задействовано более 100 «скорых», однако их все равно не хватало. Как свидетельствуют корреспонденты «Коммерсанта», работавшие у ДК, трупы и живых в салоны «скорых» забрасывали вмеcте, а машины отъезжали после того, как внутри не оставалось свободного места.

Отъехав метров на 300-400 от здания Центра, «скорые» останавливались на площадке, где пострадавших и трупы наконец сортировали.

– Сюда раненых. Трупы – там! – кричала на санитаров какая-то женщина в испачканном кровью халате.

В окна подъехавшей «скорой» были видны чьи-то ноги в оранжевых ботинках. Когда двери открылись, оказалось, что внутри нее человек семь лежат вповалку. Крупную женщину вначале бросили на носилки возле черных мешков с погибшими, но потом кто-то из врачей обнаружил у нее пульс. Пострадавшую снова закинули в карету, но уже на носилки, а всех, кто лежал возле нее, в проходе, стали упаковывать в мешки.

Спасатели, да и сами спецназовцы, рассказывали потом, что люди, которым сразу удалось сделать инъекции антидота и восстановить дыхание, останутся живы. Тем, которые пробыли в отравленном помещении более получаса, помочь вряд ли удастся.

«АиФ»:

Штурм с главного входа видел весь мир. Атака продолжалась не больше 25 минут. По подбегавшим к парадному подъезду штурмовикам ударили пулеметы и автоматы террористов. Через секунду-другую спецназовцы врываются в коридор, ведущий в зрительный зал. Сверху обрушивается свинцовый шквал и летят гранаты. Террористы с криками «Аллах акбар!» поливают наступающих огнем со второго и третьего этажей. В одной из дверей – амбразура, из которой строчит пулемет. Туда летит граната. Другие входы завалены заминированными баррикадами из столов и стульев. Слава Богу, их не тронули. Как потом выяснилось, в них были установлены мины. Бараева уничтожили в буфете, где он недавно давал интервью. Спецназовцы столкнулись с ним нос к носу. Три пули сразу попали ему в лоб, а в тело вошла «контрольная».

В зрительный зал врываются другие отряды. Зал напоминает фильм ужасов. Заложники с бледными лицами застыли в разных позах, словно в музее восковых фигур. Кто-то спрятал голову в колени, как во время аварийной посадки самолета, а кто-то – откинув голову на спинку. Среди заложников спали женщины-камикадзе. Они так ничего и не поняли. Выстрел в голову не позволил им нажать на кнопку взрывателя.

Одна из шахидок сидела с пистолетом в одной руке и гранатой в другой. Чеченская девушка успела выдернуть чеку, но мертвая рука плотно держала скобу взрывателя. По ступенькам в проходе между креслами текла кровь убитых боевиков. В центре зрительного зала высится взрывное устройство килограммов на 50, и точно такой же фугас в дорожной сумке – на сцене. В одном из кресел лежит кислородный баллон, доверху набитый пластитом.