Проклятая реликвия - Майкл Джекс

— Эти двое убили моего коллегу, — снова решительно повторил Сетон. Вдруг он наморщил нос и неодобрительно огляделся. — С того момента, как вы пришли, меня преследует рыбный запах. Вы его тоже ощущаете?

— Нет, — отрезал Майкл, потирая плечо.

— И что ты думаешь, Мэтт? — спросил Майкл, когда они с Бартоломью покинули общежитие святого Бернарда и направились к колледжу Михаила. Стемнело, хотя на западе летнее солнце еще окрашивало небо в розоватый цвет.

Летом многие работали в полях, за городом, собирая урожай, пока держалась хорошая погода. Впрочем, слишком много солнца тоже было плохо для урожая; зернохранилища оставались наполовину пустыми, и бедноте не хватит зерна на всю зиму. Улицы, по которым они шли, были выжжены солнцем, как обожженная глина, хотя из-за покрывавшего их, как ковром навоза, под ногами всегда было мягко.

Уровень воды в реке неестественно понизился, некоторые ручьи пересохли, и во всем городе воняло. В начале недели Бартоломью навещал сестру в деревне, а когда вернулся, глаза защипало, и они заслезились из-за едкой вони гниющих нечистот и разлагающихся внутренностей, выброшенных с бойни, а также запаха протухшей непроданной рыбы у причала. Живя в городе, он не осознавал, каким ужасным сделалось зловоние.

— Что я думаю о проклятой — и предположительно поддельной — реликвии? Или что я думаю о заявлении Сетона, будто Уитни был убит? — уточнил Бартоломью, глядя вверх, на первые мерцающие звезды. С юга подул легкий ветерок, и пусть он был горячим и сухим, но зной все-таки ослабил.

— И о том, и о другом. Но сначала давай о реликвии. Как по-твоему, она настоящая?

— Представления не имею, но только на этой неделе мне предлагали два кусочка Истинного Креста, да и вообще, всегда есть желающие продать какую-нибудь священную частицу тела или предмета, когда-то принадлежавших Христу и Его святым. Почему Эндрю должен от них отличаться?

— Из-за самого Эндрю, — отозвался Майкл. — Я достаточно долго пробыл старшим проктором чтобы оценить человека с разумной степенью точности. Так вот, я чувствую, что он не лжет.

— Возможно, но ведь ты спрашивал не об этом. То, что Эндрю верит в святость своей реликвии, не доказывает ее подлинности. А вот насчет епископа Дарема Сетон не ошибся: того, который жил во времена первого крестового похода, действительно звали Ранульф Флэмберд, а не Джеффри Мэппстоун. Я бывал в Дареме, и мне рассказывали о Флэмберде, когда я посещал собор. Есть два подозрительных момента: печать не соответствует имени на документе, и Флэмберд никогда не бывал в Иерусалиме. Он был слишком занят, занимаясь всякими неприятными делами здесь и в Нормандии.

— Значит, наши мнения разошлись. Я считаю, что ты ошибаешься, и у Эндрю действительно хранится нечто могущественное и святое. — Майкл замялся, но все-таки выпалил: — Я ощутил это, когда хотел взять реликвию у него.

Бартоломью поразился.

— Никогда не думал, что такого практичного человека, как ты, можно убедить чем-то столь эфемерным, как какое-то ощущение.

— Не насмехайся, — огрызнулся Майкл. — Не так-то просто признаться, что меня охватила волна благоговения, когда я увидел реликвию Эндрю, поэтому не усугубляй моей неловкости. Все, что мне известно — это то, что я ощутил нечто достойное в самом Эндрю и нечто могущественное в его ноше.

— Просто потому, что он не позволил тебе коснуться его, — рассудительно заметил Бартоломью, решив пресечь нерешительность Майкла на корню до того, как она помешает расследованию. — Подобная тактика влияет на слабохарактерные умы, и я удивлен, что ей поддался и ты тоже.

— Сетон был прав, — раздраженно парировал Майкл. — Ты врач и ничего не знаешь о теологии. Но ни к чему спорить, если мы все равно не согласимся друг с другом. Что ты думаешь о заявлении Сетона, будто кармелиты убили Уитни?

Бартоломью обдумал вопрос.

— Урбан производит впечатление вспыльчивого юноши, но я не представляю, чтобы он полез на крышу, дабы убить свою жертву таким причудливым способом — или чтобы Эндрю попустительствовал этому. С моей точки зрения, Уитни просто не повезло — он заглянул в трубу, когда от нее отвалился кусок. Его оглушило, и он погиб, вдыхая сажу. Но… — Он провел рукой по волосам и глубоко вздохнул.

— Что «но»?

— Очень уж это удобно. Францисканец ссорится с двумя кармелитами, угрожает объявить их шарлатанами, и вскоре после этого его находят погибшим в результате несчастного случая, причем весьма необычного, чтобы не сказать больше. Причем Урбан и Эндрю в это время находятся в доме, а Сетон — вне дома.

— Так говорит Сетон. Эндрю и Урбан утверждают, что он стоял рядом с телом, когда они спустились посмотреть, откуда эти странные звуки. Кто-то из них лжет.

— Я склонен думать, что Эндрю.

— А я думаю, Сетон, — возразил Майкл. — Урбан недостаточно сообразителен, чтобы обмануть человека с моим умом — я мог поймать его на противоречиях.

— Ну, нет — когда рядом наставник, готовый в любой миг вмешаться и помочь, — возразил Бартоломью. — Ты предпочитаешь Эндрю, потому что он рассудительный, в то время, как Сетон агрессивен, груб и надменен. Но характер не делает человека убийцей или невинным младенцем.

— Значит, — подытожил Майкл, когда они добрались до колледжа Михаила и забарабанили в ворота, чтобы их впустили, — ты уверен, что Уитни угрожал кармелитам разоблачить их реликвию, как фальшивку, и они убили его до того, как он успел сделать это. А я считаю, что Уитни и Сетон из-за чего-то поругались, и один из них погиб. Ты сам рассказывал, что позавчера он скандалил с Большим Томасом, стало быть, он был из скандальных типов — и в результате лишился жизни.

— Это как же? Он покорно ждал, засунув голову в каминную трубу, пока Сетон сбросит вниз камень?

— А почему нет? В твоем представлении именно это и сделал Урбан!

Бартоломью потер подбородок и рассеянно кивнул привратнику, отпершему ворота.

— Бессмыслица какая-то, правда? И у тебя, и у меня есть подозреваемый, но в действительности мы не можем доказать, что убийца вообще существовал. Более правдоподобно — куда более правдоподобно — что Уитни умер из-за нелепого, несуразного несчастного случая.

Майкл не мог так легко выбросить все из головы.

— А что ты думаешь о Томасе? Он с подозрительной закономерностью то и дело возникает в этом деле: прекращает публичный скандал между Уитни и бывшим кровельщиком; знает очень много о теологии реликвий крови, любимом предмете Уитни, а вот об ангелах — специальности Сетона — почти ничего не знает.

— Не понимаю, с какой стати втягивать в кончину Уитни Томаса, брат. Он умен, при этом не настолько поглощен занятиями, чтобы не посмеяться, в отличие от большинства наших клириков. Я бы с удовольствием познакомился с ним поближе.

Майкл поджал губы.

— Ты только что советовал мне не допускать, чтобы дружественные отношения вмешивались в оценку происшедшего, а сам попал в ту же ловушку. Однако мне кажется, что в Томасе есть что-то тревожащее. Он доминиканец, а их орден считает, что реликвиям крови поклоняться нельзя, в то время как францисканцы предлагают относиться к ним с величайшим уважением.