Скиппи умирает - Пол Мюррей

— Давайте этого сначала, — говорит он и рывком ставит Барри на ноги.

Барри даже сквозь кляп из газеты издает какие-то звуки — визгливое бульканье, будто тонет свинья. По лицу у него бегут слезы, и Карл тоже их чувствует, и в горле у него горячий комок.

Пока Прыщавый тащит Барри к сожженной машине и затаскивает его на капот, Сальный поднимает с земли Карла.

— Не волнуйся, придет и твоя очередь, — говорит он своим докторским голосом. — Но сначала тебе придется посмотреть, как умирает твой дружок.

— Совместное самоубийство по договоренности, — объявляет Бритоголовый, — совершили два малолетних педика из Сибрука, которым надоела такая жизнь. Думаю, копы не сильно удивятся. Они только обрадуются, что двумя уродами стало меньше.

Прыщавый уже сделал на конце синей веревку петлю. Теперь он накидывает ее Барри на шею. Барри просто таращится в пустоту, как будто смотрит на что-то ужасное, что происходит где-то вдали и чего еще не видит никто из стоящих рядом, — но когда Бритоголовый командует: “Давай!”, а Прыщавый становится позади него, он снова приходит в движение — издает утробные шумы, трясется так, что, кажется, вот-вот разлетится на куски, а глаза, полные ужаса и слез, смотрят на Карла, цепляются за него, умоляют его сделать что-нибудь… Но что может сделать Карл? Когда все это была гениальная идея Барри? Барри, который знает все ответы, который думает, что он такой умный и крутой. Который заманил сюда Карла, чтобы он умер здесь вместе с ним. Внезапно все тело Карла наливается злостью, и внутри него одна половина кричит: какого хрена! — а вторая думает: умирать…

— Стой! — резко командует Гнилозубый.

Прыщавый застывает, его руки замирают на плечах Барри. Гнилозубый подбегает к Барри и сдергивает с него штаны. Все смеются над членом Барри — сморщенным, белым, похожим на горошину, испускающим потоки желтой мочи! Все смеются и смеются — шпана, деревья, мусор, черно-белые мусорные баки за пончиковым кафе, люди в кафе, жующие пончики, пансионеры в Башне, небо в вышине, и Карл тоже смеется, а может быть, он плачет, да, возможно, он плачет, трудно понять, а теперь Прыщавый бежит вперед, расставив руки в стороны…

И Барри валится на землю.

Карл не понимает, что происходит. А потом до него доходит. Веревка ни к чему не была привязана! Шпана смеется до колик. Ха-ха, ну и рожа у него, ха-ха-хаааа…

Барри стоит на четвереньках.

— Да снимите с него эту штуку, пока он не удавился! — говорит Бритоголовый.

Гнилозубый подходит к Барри и снимает с его шеи веревку. Барри пытается встать, но путается в собственных штанах и снова плюхается прямо лицом об землю. Шпана хохочет и катается по земле, заливаясь слезами от смеха. Наконец Бритоголовый переводит дух и говорит:

— Ну, вот что, Дино, дай, блин, им по банке.

Гнилозубый вынимает из сумки пару жестянок и бросает одну Карлу, а вторую в кусты, где Барри натягивает на себя штаны и трясется от плача.

— Ты, значит, поверил, что тебе конец сейчас придет, — с издевкой кричит Прыщавый.

Через секунду Карлу тоже становится смешно. Барри, услышав его голос, выходит из кустов. Теперь он тоже смеется — вернее, усмехается, и все смеются, кроме Сального, который просто глазеет на Карла и Барри и ухмыляется по-волчьи.

— Ну, чтоб без обид, — говорит Бритоголовый.

Он протягивает руку Барри. Барри пожимает ее, потом Карл тоже.

— Зачем нам убивать таких отличных покупателей, как вы? — говорит Бритоголовый. — Хотя это наглость — залезать на чужую территорию.

— Извините, — говорит Барри.

— Ну вы, однако, хитрые мерзавцы — придумали, как деньжат заработать, а? Жалко было все дело на хрен губить.

Теперь все сидят на пятачке черной выгоревшей земли. Гнилозубый скрутил сигарету с марихуаной — это суперкосяк, или нечто в этом роде, от одного запаха улететь можно.

— Вы нам никогда такую травку не продавали, — говорит Барри.

— Всегда оставляй себе лучшую дурь, — усмехается Гнилозубый. Во рту у него — будто обломки автокатастрофы.

А потом прошла минута, а может, и целый час. Карл и Барри оба здорово обкурились. Небо вращается вокруг них, земля засасывает их вниз, будто тысяча магнитов. Гнилозубый полулежит, опираясь на локоть, хихикает и играет комьями грязи. Бритоголовый и Прыщавый лежат навзничь, будто кто-то повалил их. Но вот Барри зашевелился. Развернувшись, он говорит Карлу, что ему пора домой.

— Погоди… — Карл ползает туда-сюда, пытаясь найти нужное направление — ведущее вверх. Он всюду натыкается на землю, его качает, будто на корабле.

— Пока, ребята, — говорит Барри шпане.

— Пока, амигос, — говорит Прыщавый. — Славно поболтали.

Карл и Барри, шатаясь, бредут по ухабистой земле, спотыкаясь о жестянки, пружины и осколки стекла. Они хихикают, потому что все происходит страшно медленно. А потом вдруг что-то ударяет их сзади, и они валятся на землю.

Их хватают чьи-то руки, переворачивают на спину. Им в лицо дышит Сальный, у него изо рта воняет дерьмом. Сквозь звезды Карл видит, что над ними стоит Бритоголовый — он уже не улыбается, у него в руке металлический прут.

— Извините, парни, — говорит Прыщавый. — Но нам все равно надо вас наказать.

Сальный закатывает рукав Барри повыше, обнажая белую кожу.

— Просто бизнес, ничего личного, — говорит Бритоголовый. И заносит металлический прут над головой.

Сквозь вопли слышно, как трещит рука Барри — это всего лишь негромкий хруст, будто ломаешь пополам батончик “Кит-кэт”. Когда Гнилозубый и Сальный слезают с Барри, он лежит и трепыхается, как рыба, вытащенная из аквариума.

Потом настает очередь Карла. Он пытается оттолкнуть этих парней, но он слишком обторчан. Они прижимают его к земле, прут взлетает над ним…

Но не опускается. Вскоре Карл раскрывает глаза. Шпана — все четверо — глазеют на руку Карла.

— Ни хрена себе, — говорит Прыщавый. — Да этот чувак совсем долбанутый.

Ноябрь.

Переулок, ведущий к боковым воротам, весь скользкий от опавших листьев, распластанных и прибитых дождем, втоптанных в грязь; теперь уже не так забавно, если тебе запихивают их горстями под свитер или тем более если ты обнаруживаешь их у себя в постели под одеялом. Всюду стоит запах тлена, хотя по утрам мороз и сковывает его почти до самого полудня, когда водянистое солнце достигает своего вялого пика.

Пансионеры начинают стекаться обратно в школу в субботу утром, а в понедельник возобновляются занятия для всех. Поначалу подавленное настроение от возвращения частично заглушает возбуждение от встречи друг с другом. Всего неделя во Внешнем Мире — какой стремительный поток, вихрь, водоворот событий и приключений! — дает пищу для большего количества рассказов, чем целый семестр в этом болоте, где время как будто остановилось. Кто-то выдул много-много пива и по-настоящему опьянел. Кто-то нарочно или нечаянно что-то поджег. Кто-то побывал в Диснейленде, кого-то покусала собака, кто-то посмотрел кино “после 18”. Кому-то вырезали гланды, кому-то лечили зубы, кто-то ощутил половое возмужание, кто-то постригся. Воэн Брейди явился с перебинтованными ушами: у него застряла голова в какой-то ограде, когда он пытался дотянуться до бумажки в пять евро; Патрик “Всезнайка” Нунан вернулся с Мальты с загаром оттенка красного дерева, так что теперь он очень похож на негра — к большому замешательству Оэна “Мастера-Секзекутора” Флинна, которого Патрик вдруг стал саркастически величать “белым хозяином”.