Любить Пабло, ненавидеть Эскобара - Вирхиния Вальехо

– Ради бога, Густаво! Мы оба знаем, что, если это «D-Flawless» или «Canary», то его стоимость в четыре или пять раз больше…

Кто-то стучит в дверь и, не дожидаясь разрешения Густаво, входит, закрывая ее за собой.

– Посмотрите, кто у нас здесь! Русалочка собственной персоной! Какая загорелая! Чем обязаны?

– Она приехала показать мне вот это, Пабло – объясняет Густаво, демонстрируя бриллиант. – С Вирхинией расторгли даже контракты на рекламу, ей нужны комиссионные с продажи.

Пабло берет сверкающую драгоценность между большим и указательным пальцем и изучает на расстоянии вытянутой руки, как будто это палец разлагающегося трупа его заклятого врага. Лицо Эскобара выражает такое отвращение, что на мгновение мне кажется, он выбросит миллион долларов в окно. Потом, словно сдержавшись, чтобы не сделать этого, он смотрит на своего партнера и восклицает:

– Это штаб-квартира наркокартеля, а не магазин Гарри Уинстона![217] Мы не будем вести с ней бизнес. Если нужны деньги, пусть договаривается со мной! И не забудь, брат, нас ждут на собрании.

Глубоко вздохнув, Гавирия говорит мне, что не покупает бриллианты такого размера, потому что в непредвиденном случае их невозможно обменять или продать по первоначальной цене. Я спрашиваю, как у кого-то с миллиардом долларов наличными может быть проблема с ликвидностью миллиона, на что Густаво со смиренной улыбкой, пожимая плечами, отвечает: богатые тоже плачут. Он прощается, целуя меня в щеку. Оставшись наедине с его кузеном, я вручаю ему конверт с фотографиями и анонимкой.

– Думаю, тебе стоит посмотреть, что пришло мне по почте. Хотела передать тебе это через Густаво. Похоже, из-за очередного вашего с El Mexicano поручения кто-то хочет сделать со мной то же, что с этими людьми. Пабло, кто еще знал о нашей встрече с Иваном Марино? И кто стоит за смертью Альваро Фаяда в марте?

Эскобар открывает конверт и высыпает содержимое на стол, он словно онемел и очень изумлен. Будто в оцепенении, он садится с каменным лицом. Но ничто на свете не заставит его побледнеть, ведь Пабло Эскобар никогда не боялся зрелищ, от которых обычный человек потерял бы сознание. Ювелирным пинцетом Густаво он подцепляет каждую из шестнадцати фотографий, молча изучая их, потом вслух читает какие-то отрывки текста, сопровождающего снимки, и наконец произносит:

– Думаю, нам с тобой нужно поговорить, и разговор затянется надолго… ты замужем?

Я отвечаю: пока нет, но Рафаэль ждет меня этой ночью в Картахене. Тогда он просит меня вернуть бриллиант, заверив мою подругу, что я уезжаю в путешествие, а самой ждать его в квартире, пока он не освободится. Речь идет о вопросе на грани жизни и смерти.

– Позвони уже своему парню, или кто он там, и скажи, что самолет улетел и ты прилетишь завтра. Успокойся, никто не причинит тебе вреда, я и пальцем тебя не трону. Пока оставляю фотографии себе, попрошу знакомых снять отпечатки пальцев и узнать, кто тот извращенец, который это сфотографировал, шизофреник, приславший их тебе, чертов самоубийца, обвиняющий меня и требующий расплаты за эту резню!

– Нет-нет, Пабло! На фотографиях уже сотни моих отпечатков, ты только все испортишь! Не показывай их никому и не пытайся узнать, кто их снял, умоляю тебя! Я живу на островке с мужчиной, похожим на ангела, и не виновата в преступлениях, которые вы совершили! – прошу я, разрыдавшись, пробуя забрать фото.

Пабло встает и гладит меня по плечу. Когда ему удается меня успокоить, он убирает фотографии в конверт и обещает все сжечь, как только тщательно все изучит, чтобы убедиться, что лица соответствуют без вести пропавшим из Дворца правосудия, или тому, что осталось от них после действия серной кислоты. Он настаивает: этой ночью мне необходимо остаться в Медельине, и, когда я неохотно соглашаюсь, Эскобар прощается и быстро выходит. Следуя инструкциям, я звоню Рафаэлю и говорю, что приеду завтра, потому что рейс отменили из-за непогоды. Никогда не смогла бы передать ему тот ужас, который чувствую, и уж точно рассказать причины, по которым поделилась им с Пабло. Заходя в квартиру и поставив чемодан на кровать, чтобы распаковать кое-какие вещи, в крупной шерсти ковра я замечаю что-то блестящее – крошечный золотой браслет. Примеряю его. Мое запястье почти такое же тонкое, как у маленькой девочки, но, чтобы закрыться, эта недорогая драгоценная безделушка должна была быть на дюйм длиннее.

Несколько часов спустя, увидев, как входит Пабло, я замечаю: за этот год он постарел лет на пять. Ему еще нет тридцати шести, но походка уже более медленная и не такая уверенная. Отмечаю, что он располнел, а на висках проглядывает седина. Думаю, на моих тоже, но женщинам легче это скрыть. Он выглядит спокойнее, чем вечером, но кажется усталым и грустным, как будто ему необходимы крепкие объятия. В его лице читается вопрос – мое выражает обвинение. Видя порознь наши отражения в зеркале, в которое мы так часто смотрелись вместе, Пабло замечает, что я выгляжу на десять лет моложе его и похожа на статую из золота. Я вежливо благодарю за комплимент, за который год назад вознаградила бы его сотней поцелуев. Он хочет знать: почему я, не предупредив его, сменила номер телефона. Несколькими лаконичными и колкими фразами я все ему объясняю. Задумчиво помолчав, он вздыхает, поднимает взгляд и говорит, что все понимает.

Глядя на меня с некой ностальгией по рассыпавшейся мечте, он грустно улыбается и добавляет, что на самом деле очень рад меня видеть, рад, что может снова поговорить со мной, хотя бы несколько часов. Пабло спрашивает, не против ли я, если он немного отдохнет в кровати, и когда я отвечаю: нет, грузно падает на нее, скрещивает руки на затылке и начинает рассказывать мне истории из реальной жизни. Недавние события, как, например, 6 ноября прошлого года:

– Секретаршу судьи Карлоса Медельина с ожогами третьей степени привезли в больницу Симона Боливара. Когда люди в форме приехали за ней и начальник ожогового отделения попробовал им противостоять, они угрожали обвинить его в пособничестве партизанке, задержать и отвезти на допрос в казарму. С невинной дамы сдирали кожу на протяжении нескольких часов в армейском кавалерийском училище. Она умерла, потому что эти животные буквально разорвали ее на клочки. У женщины, которая родила в армейском грузовике, украли ребенка, и прямо там, после родов, запытали ее до смерти. Разодранный на части труп другой беременной женщины был выброшен на помойку в Мондоньедо. Пилар Гуарин, девушку, которая в тот день подменяла кого-то в кафе, насиловали в течение четырех дней в военных гарнизонах, затем ее и нескольких мужчин затолкали в чан с серной кислотой, а других захоронили на кладбище кавалерийской школы, где покоятся сотни тысяч без вести пропавших в правление Турбая. И знаешь, зачем они все это сделали? Чтобы получить информацию о семи миллионах долларов, которые я якобы отдал «M-19», чтобы их разделили между военными и службами безопасности. Пытки были не для того, чтобы узнать, кто финансировал захват (они уже и так это знали), а с целью вычислить местонахождение Альваро Фаяда и денег, включая и те, которые я уже отдал Ивану Марино Оспине.