Две недели до Радоницы - Артемий Алябьев

– Ха-ха, ну да! С того, что я услышала, этот мистер Самопанек, или как его там, уже не выкрутится.

– Да, но…

– Отец? – спросила она, поймав мои глаза, – Чего ты хочешь, Андрей?

– Я хочу найти отца, да. Покончить уже с этим. Жду, когда Борис вернется с Триглава, и тогда…

– Нет, я не об этом. Это реакция, не план действия. Понимаешь разницу? Реакция – ответ на внешний стимул. Кто-то ставит тебе задачу – ты ее выполняешь. И так раз за разом – новая задача, новое реакция. А чего хочешь именно ты? Какую задачу на будущее ты сам себе поставишь?

Она была права. Я никогда об этом не думал. Я был неприкаянным ребенком, который ищет достаточно заботливого родителя – того, кто бы придал смысл его жизни. В Москве это был сначала работодатель, затем – Мило. Вернувшись в Нагору, я ухватился за идею наказа – найти и объединить родственников. Действительно ли я хотел найти своих родных или просто искал очередной внешний стимул для своих действий? Теперь, когда этот квест утратил актуальность, я остался наедине с внутренней пустотой. Действительно, чего я хочу?

– Ну допустим, ты найдешь Збигнева… Что бы это ни значило, – осторожно предположила мама, – Что дальше? Ты хочешь жить в Нагоре? Ты хочешь вернуться в Москву?

– Я не знаю, – вздохнул я, – Наверно, подумаю об этом, когда станет ясно с отцом.

– Дай я тебе что-то скажу как человек, который смотрит со стороны. Поскольку у тебя такое… необычное происхождение, не думай о себе в рамках одной принадлежности. Нагорец, русский, поляк, серб… Какая разница? Ты человек Восточной Европы.

– Это как-то… размыто.

– Неважно. Главный упор здесь – на «человек». Я у одного писателя это прочитала. Сейчас попробую вспомнить, – мам закрыла глаза и стала шептать про себя, находя в голове нужную цитату, – «Себя я имел право считать типичным восточноевропейцем. Его особенность сводятся к отсутствию чувства формы – как внутренней, так и внешней. При этом достоинства его – жадность ума, пылкость в споре, чувство иронии, острота восприятия, воображение – следствие того же главного изъяна. Им всегда правит неожиданный прилив или отлив внутреннего хаоса».

– Мной правит внутренний хаос?! Ну спасибо, – протянул я.

Честно сказать, ожидал чего-то более вдохновляющего. Мама как ни в чем ни бывало гнула свое:

– Видишь, о чем я? Ты видел жизнь по обе стороны границы, ты знаешь, как «у них» и как «у нас». И для тебя это все едино. По крайней мере, мне так видится. Поэтому просто… будь собой, Андрей. Не сравнивай себя с другими. Принимай свои решения. Неважно, что ты выберешь – решение должно быть твоим.

***

Мама ушла в магазин за сигаретами. Я некоторое время сидел на скамье, наблюдая, как Дима и Матей раздували пламя костра. Солнце совсем исчезло за деревьями. Хостел и окружающий лес утонули в сумерках.

Надо было сказать им, что случилось на суде. Если Матей уже не передал, конечно. Но перед этим мне нужно было кое-что проверить. Имя «Лукас» не выходило из головы всю дорогу до хостела. Когда мы приехали, я, наконец, припомнил, где слышал его раньше. Когда мы просматривали альбом с фотографиями в доме Марцеля, Каролина показала мне фото с тремя «рыцарями Нагоры». На нем были Марцель, отец и его университетский друг. Каролина сказала, что его имя Лукас.

Сойдя с мотоцикла, я тут же набрал номер Каролины. «Прислать фото? – спросила она недоуменно, – Оно тебе очень нужно, Андрей? У меня нет ни камеры, ни интернета. Все это есть у Дануськи – подруги моей – но она живет за пару километров». Я уверил Каролину, что это очень-очень важно. Подбежал к респешену и спросил у Лори адрес электронной почты хостела. «Добра, добра, – со вздохом отозвалась Каролина, – Скоро не обещаю, но к концу дня точно пришлю это фото».

– Ну как? Есть? – спросил я Лори в очередной раз.

Американка уминала вишневый чизкейк прямо за стойкой. Я попросил Матея остановиться по дороге в одной закусочной. Про себя молился, чтобы он был такой же вкусной, как тогда «У Метка». Судя по довольной мине, ей еще как зашло.

– Ноуп. Сорри, Эндрю, – покачала она головой, проверив почту.

– Окей. Позже, наверно. Пойдешь на барбекю?

– Мэйби, – сказала она с полными чизкейка щеками. Глаза ее вспыхнули сверхновой, – Забыла сказать! Я нашла паспорт!

– Это тот, который потеряла на Балканах!

– Ноу, ноу! – заголосила она, – То есть, йес, он всегда один, паспорт, да? Но я не потеряла его в Балканах. Я нашла его под кровать, когда убирала.

– Вау, поздравляю. И что теперь, вернешься в Америку?

– Нет, не поеду, – покачала она головой, – Даже мои родители сказали: «Лори, будь в Нагора». Я отправляла им фото, и они сказали: «Так красиво, совсем как в Вирджиния».

Наш неловкий диалог прервал окрик Дарьи со стороны входной двери:

– Андрей, сколько тебя звать? Пойдем! Угли уже готовы. Лори, ты тоже!

– Сейчас, сейчас, – отозвалась американка, – Секонд! И я скоро приду.

Она убрала тарелку с пирогом под стойку и убежала по лестнице на второй этаж. Дарья, тем временем, подскочила ко мне и ухватила за руку.

– Пойдем, пойдем, – приговаривала с каким-то восторгом в голосе, – Матей что-то хочет рассказать, но мы не понимаем.

Мы вышли во дворик. Костер уже затух, и компания стояла в свете подвешенного над грилем фонаря. В лицо летел дым от жареных сосисок, кашанки и печеного картофеля. Дорота и Дима смотрели на Матея, который что-то эмоционально показывал на жестовом языке. Судя по выражению лица, история была захватывающей. Но, очевидно, его собеседники не могли оценить драматизма, поэтому только кивали, сдерживая смех.

«Начинай с самого начала», – показал я брату. И так начался мой сумбурный перевод. Матей показывал все быстро, и я еле успевал переводить, а ведь нужно было вникать в смысл самому. Словом – вышло как вышло. Матей рассказал следующее:

«Sun & Son в прошлом году привезли в Нагору много яблок из Польши. Раньше их продавали в Россию, но из-за санкций поляки стали отдавать излишки другим странам за копейки. Возле супермаркета в Бойкове стояло несколько грузовиков, наполненных доверху только яблоками. Конечно, быстро их не раскупили, несмотря на огромные скидки. В итоге прелые и гнилые яблоки загружали обратно в фуры и везли на мусорку. Каждое утро несколько грузовиков проносились мимо здания компании, оставляя за собой на дороге след из перебродившего яблочного концентрата.

Однажды один из водителей не вышел на работу. Я знал его, и я