Любовник богини - Елена Арсеньева

Пожелав серому великану удачи, Василий канул в лес, неудержавшись и дав пинка тому самому факиру, который восседал на жердочке в позеневозмутимого Вишну, — почему-то он раздражал Василия больше других. Факиррухнул навзничь, не изменив положения сплетенных рук и ног, и Василий ощутил,что на душе странным образом стало легче. «Когда факир находится в состояниитранса, — помнится, говорил Нараян, — его можно разбить на куски, и он непочувствует боли».

— Ништо, голубчик, в случае чего наш приятель склеит тебязаново! — пробормотал он — и канул в зеленую, влажную, кричащую на разныеголоса, рычащую, шелестящую листвой страну джунглей.

Василий больше не оглядывался — времени не было.

До темноты он должен был оказаться в Мертвом городе. Ничего,если даже придется в нем заночевать: с тем арсеналом ему не будут страшны нишакалы, ни даже тигры. Тем более когда он отыщет чакру, этот чудесный по своейубийственной силе метательный круг. Ну а если очень повезет, он успеет уйти изМертвого города до полуночи. Только надо спешить — и не оглядываться!

Даже если Василий и оглядывался бы, он все равно ничего быне увидел позади: слишком плотной стеной стояли джунгли. А жаль, как жаль, чтоего взгляд не умел проницать пространство!

Он увидел бы избитого, чуть живого Нараяна, которого уже недержали ноги — да это и не нужно было, потому что его держали веревки, которымион намертво был притянут к стволу дуба. На путы Бушуев и Реджинальд не пожалелисвоих рубах и теперь были слишком упоены победой над злодеем, чтобы ощущать,как жадно липнет тропическое солнце к их плечам, спинам и животам. Они былипросто пьяны от удачи! И еще больше опьяняло их желание расправиться с коварныминдусом как можно изощреннее. Пятьсот ударов тростью по пяткам казалисьРеджинальду хорошим началом. Бушуев очень кстати припомнил законы милого егосердцу Кашмира: пойманному в первый раз злодею отрубают правую руку, ну апопадется вторично, разрезают ему брюхо и, взвалив на верблюда, показываютнароду на базаре; когда же умрет злодей, его труп подвешивают на веревке подмост, и хищные птицы, любительницы падали, могут расклевывать поганое мясо,сколько им заблагорассудится. Загвоздка состояла лишь в одном: ни трости (битьпо пяткам), ни топора (руку злодею рубить), ни ножа (брюхо, ему вспарывать), ниверблюда (возить на нем Нараяна), ни веревки (чтобы привешивать), ни моста(привешивать к коему) у них не было. Не было также и зрителей, которымпредстояло увидеть Нараяна со вспоротым нутром, лежащего на верблюде.

И не было Василия…

Его исчезновение повергло обоих несостоявшихся палачей внедолгий столбняк, из которого они вышли с готовым решением: если Василий решилв одиночку спасать жену, это его супружеское право. Однако отеческое правоБушуева — разыскивать и спасать свою дочь. Реджинальд клялся помотать — и самсобою, и силами Ост-Индской компании; кроме этого, стройные рядыдобровольцев-бхилли маршировали в его воображении.

Непонятно было только, откуда начинать марш, а потому Бушуеви Реджинальд порешили воротиться в Беназир и первым делом просить помощи усвоего общего друга магараджи Такура.

Судьба Нараяна их более не волновала, а потому они поспешнопустились в обратный путь, уповая, что к утру шакалы ничего не оставят отпредателя.

Оба с наслаждением потоптались по святилищу Кангалиммы,причем Бушуев мужественно переносил боль в ногах… сказать правду, о науменьшалась с каждой минутою; а потом, полюбовавшись валявшимся на землефакиром, мстительно сбили обоих оставшихся: стоящего на голове и изогнутогодугой. Вслед за этим они углубились в джунгли, скрылись за их зеленой стеной… апоскольку они не обладали способностью проницать взором стены, то не увидели,как полумертвый Нараян вдруг вскинул голову.

Его затуманенные глаза прояснились и устремились на солнце.У индуса был взор орла, который бестрепетно встретил огненный взор светила.Какое-то время Нараян и Сурья мерились взглядами, и вскоре черные матовые глазаприобрели цвет ярого пламени, а на губах Нараяна появилась предерзкая усмешка.Он глубоко вздохнул — и вдруг мощные мышцы, взбугрившиеся на его теле ивнушавшие победившим индуса Реджинальду и Бушуеву законную гордость своеюпобедою: вот, мол, какого богатыря они одолели! — вдруг эти твердокаменныемышцы опустились и ослабели. Нараян словно бы похудел на глазах и даже как быстал меньше ростом.

И веревочные петли, предназначенные для того, чтобы сковатьдвижения могучего тела, словно в удивлении, опали и сползли по стройному,худощавому стану Нараяна, который с облегчением потянулся и, отведя глаза отсолнца, отошел от дерева — «словно бык, разорвав на себе путы, растоптав их,будто слон — лианы», как сказал бы поэт. Подобрал с травы свой тюрбан и обернулим голову, не забыв поднять и павлинье перо, валявшееся там же. Рядом обвиласьвокруг травинки забытая голубая ленточка… и ни Бушуев, ни Реджинальд, ни,разумеется, Василий не могли видеть, как Нараян на мгновение прижал ее к губам.

Он нагрузился в Мертвом городе так, что едва мог идти. Ножи,кинжалы, две сабли, вагхнак, табар с блестящим лезвием. И чакру отыскал. Онабыла прилажена, как и следует быть, к чалме: железный обруч вроде козырька,такой остро отточенный, что Василию чудилось, самый воздух вокруг негораспадается, разрезанный на куски. К своему изумлению, он нашел не толькодревнее кремневое ружье кайдук с треногою (взял бы с собою на всякий случай, даслишком было тяжело), но даже фугетту, на которую долго смотрел, глазам своимне веря.

В самом деле, было о чем подумать! Англичане вроде какуверены, что фугетту именно они дали индусам, — во всяком случае, она была навооружении у сипаев и в других войсках, служивших у англичан. Однако как этавзрывающаяся штука, начиненная порохом, которая, будучи подожжена и брошена внеприятеля, летит, калеча и убивая, наводя страх, — как эта штука попала вгород, который мертв уже более трехсот лет? Наверное, это все же португальскоеоружие — даже не французское, а именно португальское, и лежит оно именно с техпор, как португальцы еще в XIII веке появились в Индостане. Да, умоетсяРеджинальд, когда Василий ему расскажет: так, мол, и так… Жаль, что нельзявзять с собою фугетту: порох отсырел, превратился в камень.

Да и бог с ним. Оружие хорошее, только очень шумное.

А Василий должен прийти тихо…