Называй меня Мэри - Андрей Кокотюха

Одна из машинок выпала из его руки.

Пасечник наклонился, подхватил игрушку, прошел к ближайшему креслу. Сев, устроил мальчика на колене, покачал немного. Он, похоже, забыл обо всем на свете.

— Тебе идет, — заметил Кобзарь.

Быстро дошло — ляпнул лишнее. Но младшие уже замолчали, женщина вышла к ним, остановилась, внимательно осмотрев каждого. Задержала взгляд на мальчике, решила не забирать его у дяди, спросила коротко:

— Маша жива?

— Почему так сразу…

— Маша — жива? — Она не слушала Олега.

— Вы Людмила?

— Людмила. Маша…

— Ее убили.

Он не собирался говорить вот так сразу, без подготовки. Но тон и манеры женщины не оставили выбора. Ждал истерики, слез, криков. Вместо этого Людмила судорожно сглотнула, легко взяла мальчика у Пасечника, опустила на ковер посреди комнаты. Тот что-то пролепетал, принялся катать машинки вокруг себя. Только после этого она произнесла:

— Она знала. И я знала.

— Что вы знали?

— Вы кто? Полиция? Мне из полиции звонили.

— Мы друзья. — Игорь поднялся, расстегнул пальто. — Анна у вас?

— Дочка Мэри, — добавил Кобзарь.

— Где же ей еще быть? Спит. Теперь у меня трое. Как мужу объяснить… Он сразу в полицию хотел…

Кобзарь и Пасечник переглянулись.

— Присядем, — сказал Олег.

Разместились так, чтобы Людмила оказалась между ними. Она молчала, ожидая других вопросов. И те не задержались: Кобзарь уже был в своей стихии.

— Почему сразу в полицию? Где муж, кстати?

— За границей, неделю уже. Партнеры, бизнес…

— Не о бизнесе речь. Что его напрягло?

— Маша приехала к нам с Аней и одной сумкой вещей. Детских преимущественно. Все, что имею, сказала. — Только теперь Люда шмыгнула носом. — Телефон выбросила вместе с карточкой. Новый купила, номер дала только мне. Объяснила: деваться некуда, но долго не проживет. Просила приютить на неделю-две, пока дела порешает. Мне без разницы, даже лучше, потому что мужа постоянно нет, бизнес же… Детей двое. Долго не было, знаете, и тут пошло. Не понимаете, мне же тридцать семь…

— Все понимаем, — вставил Пасечник. — Мария объяснила причину?

— Какую причину?

— От кого убегала? Чего боялась?

— При муже — нет. Меня просила ему ничего не говорить. Для него версия: поссорилась с отцом Анны, ушла с тем, что имела.

— Так, а на самом деле? — снова вступил Олег.

— Ее… не знаю, как правильно… Папа ребенка, друг, любовник, тот, кто содержал… Бандит он, короче.

— Прямо так и бандит?

— Маша сказала. Что-то связанное с торговлей людьми, в подробности я сама не хотела влезать. А ей, видите, оказалось не все равно. Только она глупость спорола.

Кобзарь и Пасечник снова переглянулись.

— Что значит — глупость?

— Я отговаривала ее! — Людмила вдруг огрызнулась, куда только подевалась немолодая уже домашняя мамаша. — Кто меня слушал? Все талдычила: знаю, где у этого Кащея смерть, в каком яйце его иголка! Хвастался ей! Машка строила из себя крутую шантажистку! Решила выдоить у него чуть ли не пожизненное обеспечение для себя и малой! Заслужил, кричала! Не обеднеет!

Как все банально.

Почему-то простое и очевидное решение пришло в голову в последнюю очередь.

— Мария кому-то звонила?

— Не сразу. Переждала где-то дней восемь. Потом дала о себе знать.

— Кому?

— Понятия не имею. Оставляла на меня Аньку, ездила в Киев на какие-то встречи несколько раз. Грешным делом думала — выследят. А она сама предупредила: не будет возвращаться, пока не запутает следы.

— Путала?

— Так зачем же и ездила! Мобилкой не пользовалась. Купила карточку телефонную на почте. По своим делам звонила кому-то из разных автоматов. Так запутать легче, по ее словам.

— Детей же кормить надо, — произнес Игорь.

— Надо. Моя Юлька и ее Анька на искусственном. Кузя, — она кивнула на мальчика, — тоже. Обе имеем с молоком проблемы. Ей еще кесарево делали, хотя это не связано. А может, и связано. Питания хватает, слава богу.

Боковым зрением Кобзарь уловил — Пасечник снова хочет что-то спросить. Остановил его, в который раз перехватывая инициативу:

— Вы же в одной палате лежали.

— Лежали.

— Вас муж привез?

— Не сосед же.

— А Марию кто?

— Она уже там была. И, если честно, мне тогда как-то все равно было.

— Иначе спрошу. — Олег подался вперед. — К ней кто-то приезжал?

— В палату не пускают.

— Это ясно. Но кто-то же должен был проведывать. — Терпения у него оставалось немного.

— Так и наведывался кто-то. Цветы, фрукты.

— Она не говорила…

— Я не спрашивала! — отрезала Люда.

Кобзаря начало понемногу трясти.

— Вас в один день забирали из роддома?

— Ну… да.

— За вами муж приехал. За Марией с ребенком — кто?

— Мужик какой-то. Внутрь не зашел. Ожидал возле входа. На джипе приехал. Обратила внимание, что сумку у нее взял левой рукой.

Почему-то Кобзарь не удивился.

— Хорошо. Вы, так понимаю, все это время общались.

— Я звонила чаще. С двумя дома одной не очень. Вроде хорошо, что сюда переехали. Давно мечтали о своем доме за городом. С другой стороны, все подружки там. Развлекала себя так, звонила девчонкам.

— Вы удивились, когда Мария упала как снег на голову?

— Она объяснила: тут ее точно искать не будут. А про снег на голову — в точку. Сначала позвонила будто бы в гости напроситься. Разве ж я против? А как приехала — здрасьте, поживу у вас тут немного. Но я вошла в положение. — Люда уже совсем освоилась. — Я второй раз замужем. От первого мужа сбежала в чем была. Даже без вещей. Дрался.

— Маша знала?

— Так девчонки ж в роддоме друг от друга секретов не держат!

Наконец Олег сложил в голове все от начала до конца.

Найти бы теперь отца Анны.

И свое место в этой истории, которую теперь делало странной именно его, Олега Кобзаря, присутствие в ней.

— На девочку можно взглянуть? — Пасечник встал.

— Спит, сказала же.

— Я тихо.

Ожил телефон Кобзаря.

Вера Холод.

Единственная, кому он решил дать удобный, не подлежащий определению номер, и то лишь сегодня утром.