Гангутское сражение. Морская сила - Иван Фирсов

Лишь когда ветер переменился и зашел к северу, эскадра кое-как выстроилась в кильватер и начала помалу набирать ход в западном направлении.

Лишь к полудню 3 июня слева по курсу показался каменистый мыс Вари-Валдая. Флагман передал по линии: «Стать на якорь. Осмотреться, привести в порядок суда».

Перед приходом в Ревельскую гавань следовало передохнуть, устранить неполадки, показать хоть подобие морской выучки. Наверняка за маневрами прибывающей эскадры будут смотреть не только местные жители, но и сотни глаз «морских волков» на судах, стоящих в бухте.

Петр не ошибся в своих догадках. В Ревеле уже знали, что с часу на час должна показаться Котлин-екая эскадра. Верхоконные дозорные заметили ее у Вари-Валдая и сразу доложили коменданту.

Едва у входа в бухту показался авангард, на берегу в бухте все оживилось. На прибрежной дороге, окаймлявшей гавань, собирались кучками местные жители, эсты, съезжались с разных сторон повозки и телеги. Всем хотелось увидеть царя. О том, что приплывет царь Петр, знала половина города.

Неделю назад в красивом особняке поселилась супруга царя, Екатерина Алексеевна. В этот дом, охраняемый караулом, каждый день наведывался комендант и старший морской начальник капитан-командор Сиверс. От прислуги трудно утаить цель приезда царской особы. В особняк потянулись обозы с провизией, повезли бочонки с огурцами — любимой закуской Петра…

Наибольший интерес к прибытию эскадры, безусловно, проявили моряки. Накануне Сиверс обошел все суда, стоявшие на якорях в бухте. Сначала проверил суда, купленные в Англии, которые принимал по указу царя Наум Сенявин. Он второй месяц не сходит на берег. Днюет и ночует на «приемышах», как назвал царь корабли, купленные Салтыковым. На самом большом из них, 74-пушечном «Леферме», обосновался Сиверс. Под стать ему и другие, но поменьше, в 50–60 пушек. На этих кораблях лишь треть экипажей. Остальных матросов и офицеров отправили обратно в Данию и Англию. Они не пожелали продлевать контракты. Другая, но меньшая забота у Сиверса с кораблями Ивана Сенявина из Архангельска. Там больше порядка, экипажи в достатке и неплохо подготовлены.

Обычно хладнокровный и несколько медлительный, Сиверс в этот раз немного волновался: как-то он оправдает доверие царя Петра. Как только из-за мыса показался флагман эскадры, борта судов окутались пороховым дымом, загрохотали залпы салюта старшему флагману. На борту судов выстроились по форме одетые экипажи. Моряки глазели на медленно плывущие громадины, с любопытством следили, как маневрируют, расторопно ли подбирают паруса, отдают якоря.

Не меньший интерес вызывали стоявшие на якорях суда у противоположной стороны. На шканцах «Святой Екатерины» стоял, как заправский моряк, широко расставив ноги, вскинув подзорную трубу, контр-адмирал Петр Михайлов. Внимательно всматривался он в каждое судно, стоявшее в бухте. От уреза воды до клотика мачт, от носа до кормы водил он окуляр, с радостным волнением, жадно пересчитывал прибывшее пополнение. Никогда еще русский флот на Балтике враз не увеличивал таким образом свою мощь. Шутка ли сказать, 270 пушек на кораблях-«приемышах» и больше сотни пушек на кораблях из Архангельска. Почитай, полтыщи орудийных стволов прибавилось!

— Господин шаутбенахт, — прервал благостные раздумья царя капитан Гослер, — позвольте поднять сигнал и дать ответный салют?

— Добро, — коротко ответил царь, переводя взгляд на стоявшие в глубине бухты два корабля, построенные в Архангельске. «Пожалуй, по виду они ничуть не уступят аглицким. Знать, и наши умельцы на ноги становятся».

С последним залпом салюта сквозь пороховой дым, стелющийся над водной гладью, от трапа «Ле-ферма» отвалила шлюпка и направилась к «Святой Екатерине». Капитан-командор Сиверс проворно взбежал по трапу и приложил руку к шляпе:

— Господин контр-адмирал, имею честь доложить о состоянии вверенной мне эскадры.

— Погодь малость, — ответил Петр. — Ты гавань всю промерил, покажи, где мне суда поспособнее расставить. Да пошли шлюпку за Иваном и Наумом.

Сиверс оживился, пересчитал корабли и не мешкая определил места якорных стоянок.

Сенявины не заставили себя ждать. Оба брата давно держали шлюпки наготове. Первым в объятиях Петра очутился Иван. Царь больше года не виделся с одним из первых потешных и, как всегда в минуты хорошего настроения, был щедр на благосклонность. Выслушал краткий рассказ о мытарствах перехода, стоянки в Копенгагене.

— Чуть было, господин контр-адмирал, шведы меня не перехватили, токмо я их обставил, все загодя у купцов выведал, переждал в Данциге.

— Каковы экипажи? — Петра это заботило прежде всего.

— Повелевай, господин контр-адмирал, сниматься с якоря. Хоть сей час азардировать супротив шведа готовы.

— Каков молодец, — засмеялся, довольный находчивым ответом, Петр, — токмо один в поле не воин. Остальные-то сотоварищи, — царь кивнул на стоявшие в гавани «приемыши», — покуда оперяются, ни людей, ни пушек в достатке. Одначе будь начеку. Вона днями Ипат Муханов на «Принцессе» в дозоре купцов спрашивал, сказывают, шведы давно у Гангута расположились.

Петр поманил стоявшего у борта Наума:

— Докладывай, что наши «приемыши»?

— Суда, господин контр-адмирал, по росписи в полном соответствии. Людей третья доля экипажа. Покуда токмо для обслуги парусов в достатке. Наилучший изо всех «Леферм»…

— Который? — перебил Сенявина Петр. — Не тот ли? — Его цепкий взгляд сразу выделил из расположенных в бухте кораблей самый большой и изящный по форме.

— Он самый, господин контр-адмирал.

С молодости охочая до всего нового и неизведанного для него в корабельном строении натура царя проявилась без промедления. Он подозвал Сиверса:

— Распоряжайся, капитан-командор, якорными местами и обустройством эскадры, я на «Леферм» наведаюсь. Накажи капитанам суда в порядок привести, экипажам отдыхать покуда. — Озорно подмигнул Науму Сенявину: — Аида на «Леферм», — и шагнул к трапу.

Не один час провел на «Леферме» царь. Сначала прошел по верхней палубе, с кормы до носа. По пути осматривал ванты, взобрался по ним на нижнюю площадку фок-мачты, фор-марс, которая служит для наблюдения и разных работ с парусами. Потом спустился на артиллерийские деки, откидывал пушечные порты, прикидывал, какие пушки ставить, забрался в крюйт-камеру — помещение для хранения пушечных пороховых зарядов. Полез в нижние палубы. Заглянул в трюм. Похвалил:

— Добро. Почитай, сухо. Воды не боле половины фута.

Заглядывал в каюты офицеров, понравилось. На верхнюю палубу поднялись, когда солнце скрылось за горизонтом.

— Корабль што диковинка. Излажен примерно. У нас таких еще не бывало. Поглядим, как он в море под парусами.

Когда уселись в шлюпке, царь пригласил Наума:

— Поедем ко мне, Наум. Чаю, Катеринушка заждалась.

В самом деле, Екатерина Алексеевна с утра то и дело выбегала на балкон, поглядывала в сторону выхода из бухты и все же прозевала, прилегла отдохнуть, и ее разбудили салютные залпы.