Гангутское сражение. Морская сила - Иван Фирсов

Апраксин кивнул сидевшему в углу Змаевичу:

— Приставь к нему, Матвей Христофорович, поручика, нехай намалюет эскадру швецкую подле Гангута.

Второй дезертир, медлительный толстяк, солдат Яран Эрик, саксонец, на вопросы отвечал неспешно. Видимо, по натуре был менее сообразительным, чем его товарищ. Ничего путного от него не добились, кроме одного: шведы кормят плохо, денег не платят, здесь, у русских, ему нравится.

— Ты хвалишься, у пушек прислугою был, — спросил Апраксин и продолжал с ехидцей, — каковы они, пушкари швецкие, проворные или, как ты, увальни?

У Ярана зарумянились щеки:

— Они добрые канониры, стреляют метко, капитан Фришен им спуску не дает.

— Ну, добро, ступай.

Апраксин посмотрел на Голицына:

— Пойдем отобедаем, Михал Михалыч, поговорим о деле. А первого датчанина сего же дня отправлю к государю. Важное молвил, такой язык добрая находка. Спасибо тебе.

Вечером бригантина ушла в Ревель. Генерал-адмирал передал Лаврову пакет для царя и сам проверил караул.

— Гляди, — предупредил он поручика, — сего пленника сторожи крепко, — ежели шторм, штоб в воду не свалился. Государю он потребен весьма.

В Гельсингфорсе на лужайках зазеленела трава. Солдаты с галер жили на берегу в палатках. В свободное время нежились на солнцепеке. По сравнению с Котлином, где тянуло сыростью, здесь лето уже вступило в свои права. Природа располагала к отдохновению, однако ратный труд не имел права на передышку. Об этом свидетельствовали и записи основных событий в журнале генерал-адмирала.

«В 17-й день имели консилиум с генералом князем Голицыным, чтоб ему с полками, которые вАбове, быть в Поекирке и тамо посадить на скампавеи, а на сухом пути иметь команду генерал-лейтенанту Брюсу.

Выгруженные ластовые суда и лишние русские бригантины с поручиком Росом отправить в Петербург, а при Гельсингфорсе для посылок с письмами в Ревель оставлены три бригантины под командой поручика Витстока.

Того же числа прибыл генерал-майор Чекин.

В 18-й день карбасы, выгруженные, с полковником Толбухиным отправлены в Петербург, только из оных 15 карбасов меньших оставлено.

В 19-й день, поутру, генерал князь Голицын отъехал… в Або. Того же числа пополудни и генерал-майор Чекин…

В 20-й день, поутру, били на гребных судах сбор, чтобы все люди были во всякой готовности, а около полудня прибыл на полугалеру г. генерал-адмирал, учинил сигнал к походу».

Галерный флот двинулся на запад. Где-то там, по-тса еще далеко, за зелеными холмами и скалистыми пригорками финских шхер, у входа в Финский залив их ждет не дождется адмирал Ватранг…

Появление шведской эскадры на рейде, неподалеку от деревни Твермине, сразу же привлекло внимание крестьян-чухонцев. На первой шлюпке, приставшей к берегу, приехал адъютант Ватранга:

— К столу адмирала должно быть свежее мясо и молоко. Если найдется зелень, получите двойную плату.

Чухонцы оживились, деньги сами просились им в руки.

— Мы можем ловить господину адмиралу каждое утро рыбку.

— Прекрасно. Только чтоб улов был свежий, и привозите на тот корабль, — показал адъютант на самый большой корабль под адмиральским флагом.

Оказалось, что свежей рыбки захотели не только адмиралы, но и добрая сотня офицеров с других кораблей. Благо, что стоянка, видимо, затягивалась, а хвойный настой воздуха, веявший с лесистого берега, возбуждал аппетит. Но Ватранг по опыту знал, что безделие и бездействие порождают в экипажах дурные настроения.

На третий день стоянки три корабля отправились нести дозор.

— Ваша цель следить за русскими из Ревеля и перехватывать курьеров из Петербурга.

Вместе с уловом рыбы чухонцы привезли приятные новости.

— Крестьяне узнали, — доложил Ватрангу адъютант перед обедом, — к Норду от Вазы, в Остерботнии, наши войска потеснили русских.

Лицо Ватранга растянулось в улыбке.

— Наконец Армфальт показал царю Петру шведскую хватку. Надобно и нам начинать действовать. — Ватранг вспомнил о призовых деньгах. За поимку каждого судна казна платила морякам деньги. — Вызовите к вечеру капитанов Систерна, Коля и Пальмгрена.

Послеобеденный отдых трем капитанам пришлось отложить. Следовало подготовить шлюпки, вычистить мундиры, погладить сорочки. Неизвестно, для какой цели взбалмошный адмирал вдруг вызвал к себе капитанов.

В назначенное время шлюпки подошли к трапу «Бремена». Ватранг прогуливался на юте, внимательно наблюдая, не растеряли ли матросы морскую сноровку. Да и нелишне проверить, в каком виде содержатся шлюпки.

Всюду, по неписаным правилам морской этики, шлюпки олицетворяли свой корабль, служили его визитной карточкой. По их состоянию и облику флагман определял и толковость выучки экипажей капитанами.

В этот раз физиономия Ватранга выражала довольство и хорошее настроение.

В каюте Ватранг пригласил офицеров к столу, на котором лежал свиток карт. Развернув одну из них, адмирал проговорил:

— Всем вам знакомы фарватеры Финикуса. Ледоход кончился, началась навигация. Торговцы устремились к Петербургу. Здесь мы их перехватим. Все купеческие суда хватать без разбора и приводить сюда. Чем больше призов мы захватим, тем полнее будут кошельки матросов и наши с вами.

— Герр адмирал, — спросил назначенный старшим капитан Систерн. — Как быть с английскими купцами?

Ватранг на минуту задумался:

— Поступим так. С английской королевой нам не следует портить отношения. Англичан приводите, я сам разберусь с ними.

Чутье не обмануло Ватранга. Спустя сутки капитан Пальмгрен привел два приза — английское и лю-бекское купеческие суда, следовавшие из Петербурга.

На английском «купце» капитаном подвизался не в меру словоохотливый датчанин, Лазениус. Он оказался находкой для Ватранга.

Как выяснилось, три года назад он служил по контракту у царя Петра командиром фрегата в эскадре адмирала Крюйса. По какой-то причине он повздорил с Крюйсом, и царь дал ему отставку.

Ватранг не стал расспрашивать капитана о распрях с Крюйсом, его интересовало другое. Он пригласил Лазениуса пообедать с ним, и тот не без удовольствия выкладывал все начистоту.

— Как защищен Петербург с моря? — задал первый вопрос Ватранг, вспоминая о многочисленных неудачах рейдов Нумерса, Анкерштерна-старшего, де Пруа к устью Невы.

— О, там царь Петр неплохо укрепился. Самое занятное, он соорудил крепость на воде, Кроншлот. На ней десятка полтора пушек. — Лазениус начертил на бумаге продолговатый остров Котлин, указал, где, как он знает, расположены пушечные батареи. — Поперек фарватера русские при опасности часто устанавливают разные заграждения.

Но все же Ватранг хотел знать о морских силах. Вино окончательно развязало язык датчанина.