Гангутское сражение. Морская сила - Иван Фирсов

В поздних сумерках «Святая Екатерина» салютовала генерал-адмиралу. Контр-адмирал Петр Михайлов доложил по форме, пригласил к столу. Перекусив, Петр распахнул балконную дверь на корме, вскинул подзорную трубу. От береговой кромки Котлина на пяток миль чернела подтаявшая вода. Неровными полосами тянулись к западу широкие разводья и сливались у горизонта в сплошное ледяное поле.

— Мотри, Федя, ледок-то на запоре нас держит, — глухо произнес Петр, — как бы не засидеться.

За десять кампаний на Балтике Апраксин неплохо изучил нравы природы.

— Небось недельку продержится, не более. Ветерок с Невы потянет, солнышко припечет, разгонит ледышки. До Березовых островов точно вода будет чистая.

Генерал-адмирал не ошибся. Спустя неделю корабельный и галерный флоты начали сниматься с якорей.

Оба флота шли кильватерной колонной. Впереди корабельный авангард под командой Шелтинга, за ним кордебаталия контр-адмирала Петра Михайлова, замыкал корабельную эскадру арьергард. За корабельным флотом кильватером вытянулись галеры. Апраксин разделил флот на три дивизии, тоже авангард, кордебаталия, арьергард. Каждая дивизия делилась на эскадры, по десятку галер. За ними тянулись длинным шлейфом ластовые и транспортные суда с частью войск, боеприпасами, провиантом.

Корабельный флот ушел к горизонту, когда последние суда покидали Котлинский рейд. Впереди авангарда, на видимости, Петр отправил дозорные суда. Мало ли, на море всякое может случиться. А вдруг неприятель уже поджидает русские эскадры?

С попутным ветром до Березовых островов доплыли благополучно. Здесь пришлось отдать якоря. Ветер переменился на противный, зашел к западу. Навстречу кораблям погнало ледяные поля.

Пока суть да дело, экипажам скучать не давали. Корабельный флот начал парусные учения. На переходе от Котлина суда маневрировали вразнобой, строй не держали.

Флагман то и дело стрелял из пушки, поднимал позывные провинившегося, выражал неудовольство. Все происходило по причине медленного и неверного управления парусами.

Теперь, каждый день после завтрака, капитаны гоняли матросов туда-сюда по вантам, боцмана свистели в дудки, матросы, ухватившись за реи, семенили ногами по пертам-веревкам, растекаясь по реям. Отвязывали и обтягивали паруса. Потом снова их подбирали. Боцмана опять свистели, и матросы, ухватив за шкоты-веревки реи с распущенными парусами, разворачивали в ту или другую сторону.

Не оставались без дела и канониры. Шлюпки отходили от судна, сбрасывали в воду буйки с флажками. Канониры держали прицел, проверяли глазомер. Поначалу все флажки оставались на плаву, без пробоин, потом пушкари приноровились.

Ветер постепенно затихал, менял направление. Апраксин при очередном визите на «Святую Екатерину» заметил царю:

— Ныне кампания особая, Петр Лексеич. Надо бы военный совет созвать, покумекать, как наилучше обойтись с неприятелем. Прошлым годом сплоховали, и мы у Гангута замешкались.

— Добро, Федор, сберем не токмо флагманов и генералов. Все полковники и полуполковники, капитаны пущай будут. Не повредит.

Салон «Святой Екатерины» едва вместил всех приглашенных, набралось около двух десятков. Задний ряд сидел на табуретках. По старшинству первым выступил генерал-адмирал. Говорил неторопливо, как всегда обдумывая каждую фразу, обводя взглядом собравшихся, без оглядки на царя:

— Нынче, не в пример прошлым кампаниям, корабельному нашему флоту и галерному, по единому замыслу, полагаю, в действо вступать должно. Понеже един генеральный противник у нас на море. Через него нам переступить надобно для достижения берегов швецких. Супротивник нас не хлебом-солью приветит. Ежели, как и прежде, швед у Гангута преградой встал, нам без помочи корабельного флота никак не обойтись. Рази токмо хитростью взять супротивника. — Апраксин перевел дыхание, сделал паузу. — Потому флоту корабельному по задумке обосноваться в Ревеле, галерам плыть к Гельсингфорсу. Бог даст, без помехи бы дойти к Гангуту. Мыслю, шведы не сунутся в шхеры. Невпроворот им в узостях. В Гангуте определимся, как и чем сокрушить супостата.

Следом царь выслушал капитан-командора Шел-тинга.

С горечью напомнил он потерю в прошлую кампанию линейного корабля «Выборг», неудачную погоню за шведами. Посматривая на царя, коверкая слова, высказался, что негоже быть трусами при встрече с неприятелем:

— Русский матрос добрый воин, с ним азардировать неприятеля надлежит.

Горячо, по примеру Шелтинга, заговорил Змае-вич. В нем сочетались запальчивость южного уроженца и лихость славянина по происхождению.

«Пожалуй, с таким верховодом не худо на абордаж с неприятелем сцепиться», — думал Петр, слушая речистого далматинца.

Змаевич также с похвалой отозвался о солдатах, которых надобно только как следует обучить:

— Храброму бойцу, как русичи, не следует быть подобно зайцу перед волком.

Сидевшие в салоне оживились, улыбка озарила обветренные лица моряков.

Петр кивнул генералу Ивану Бутурлину:

— Што скажут наши вой на сухом пути?

Уважал царь своего бывшего спальника за преданность и храбрость. Еще при Софье не отшатнулся от Петра. Первый премьер-майор Преображенского полка, бился с турками под Азовом. Не по своей вине попал в плен под Нарвой. Десять лет томился у шведов. Слава Богу, вызволил его царь, обменял на пленного генерала Майерфельда. Теперь он — верная правая рука у Михаила Голицына.

Генерал, на удивление, озабоченно говорил о тяжком положении небольшого гарнизона в Або.

— Провиант там на исходе, по дорогам не пройти, шведы шастают, как бы не пришлось на время уйти, чтобы сохранить людей.

— Гляди сам, — без недовольства проговорил царь, — елико возможно, задержи там войско недели две-три, а после отойди. Повести Голицыну — быть может, поспеет генерал-адмирал с провиантом.

Царь перевел взгляд на Ивана Головина, усмехнулся, вспоминая извилины жизни непутевого генерала. Взял его царь с собой в Великое посольство. Обучался он морскому делу в Амстердаме и Венеции, да не пристал к морю. По возвращении запросился у царя на сухопутье. Там себя и показал с лучшей стороны.

— Ну, молви свое слово, Иван Михайлов.

Головин приподнялся, покраснел:

— Уволь, государь. К морской науке хоть и прикоснулся, а все же запамятовал, сколь годков минуло…

— А ты про своих солдатушек поведай, — перебил Головина царь.

В глазах генерала сверкнул озорной огонек.

— Вой мои, господин контр-адмирал, — расправив плечи, приободрился Головин, — абордажному делу приучены примерно, шведа одолеют. Ежели сшибка случится, побьют. Знать, под Полтавой вышколены.

Петр растянул рот в улыбке:

— Помню, помню твоих астраханцев, стойкие бойцы.

Не оставил царь без внимания и молодых бригадиров.