Грешница - Тесс Герритсен

— Я могу только еще раз повторить. Меня там не было. Я ничего не видел.

— Но я уверена, вы догадывались о том, что там произошло. Мы сейчас ожидаем от «Октагона» список служащих того завода. Кто-то из них наверняка даст показания. И подтвердит факт аварии. Была ночная смена, и работники могли потерять бдительность после напряженного трудового дня. Или кто-то заснул за пультом. Вот и ухнуло! В небо вырывается облако ядовитого газа, его разносит ветер. — Она немного помолчала. — Вам известно, что делает с человеком метилизоцианат, доктор Бэнкс?

Конечно, известно. Должно быть известно. Но он не ответил.

— Это едкое вещество, одно прикосновение к которому вызывает ожог на коже. Только представьте, что происходит с сосудами, легкими, когда вы вдыхаете его пары. Начинается кашель, жжение в горле. Тошнота. А потом вы просто не можете дышать, потому что газ в буквальном смысле съедает слизистую оболочку. Жидкость просачивается в легкие, заполняя их. Это вызывает отек легких. И вы, доктор Бэнкс, тонете в собственной секреции. Но я уверена, что вы все это знаете, ведь вы врач.

Он покорно склонил голову.

— На заводе «Октагона» тоже это знали. Они довольно быстро поняли, что допустили чудовищную ошибку. Известно, что метилизоцианат плотнее воздуха. И будет скапливаться в нижних слоях. Поэтому они спешно отправляются проверить деревню прокаженных, расположенную неподалеку, с подветренной стороны. Деревню Бара. И обнаруживают там мертвую зону. Люди, животные — все погибли. Они видят трупы почти сотни людей и понимают, что несут ответственность за эти смерти. Они понимают, что их ждут неприятности. Разумеется, будут и судебные иски, и возможные аресты. И что они предпринимают, как вы думаете, доктор Бэнкс?

— Не знаю.

— Конечно, они испугались. А вы бы не испугались? Они решили срочно избавиться от проблемы. Но что делать с такими уликами? Сотню тел не спрячешь. Деревни просто так не исчезают с лица земли. К тому же среди погибших две американки — медсестры. Их гибель не останется незамеченной.

Риццоли разложила на столе фотографии, чтобы все они были хорошо видны. Три ракурса, три груды тел.

— Они сожгли их, — сказала она. — Хорошо поработали, чтобы скрыть свои ошибки. Может, даже раскрошили несколько черепов, чтобы сбить следствие с толку. То, что случилось в деревне прокаженных, изначально не было уголовным преступлением, доктор Бэнкс. Но в ту ночь стало таковым.

Виктор резко отодвинулся на стуле.

— Я арестован, детектив? Мне нужно уйти сейчас же. Чтобы успеть на самолет.

— Вот уже год, как вы знаете об этом, так ведь? Но храните молчание, потому что «Октагон» заплатил вам. Подобная катастрофа могла бы стоить им сотни миллионов долларов. И это не считая судебных исков и биржевых потерь, не говоря уже об уголовной ответственности. Подкупить вас оказалось гораздо дешевле.

— Вы обращаетесь не по адресу. Я еще раз повторяю: меня там не было.

— Но вы все знали.

— Я не единственный.

— Кто вам сказал, доктор Бэнкс? Как вы узнали правду? — Риццоли подалась вперед, в упор глядя на него через стол. — Почему бы вам не сказать нам правду, и, может быть, вы еще успеете на свой самолет до Сан-Франциско?

Какое-то время Виктор молчал, уставившись на фотографии, которые лежали на столе.

— Она позвонила мне, — произнес он наконец. — Из Хайдарабада.

— Сестра Урсула?

Он кивнул.

— Это было спустя два дня после… этого события. К тому времени я уже получил сигнал от индийских властей о том, что в деревне произошло массовое убийство. Что две наши медсестры погибли в ходе, как они полагали, атаки террористов.

— А сестра Урсула сказала что-то другое?

— Да, но я не знал, как реагировать на ее звонок. Она была так напугана, взволнована. Местный доктор дал ей какие-то транквилизаторы, и думаю, это усугубило ее состояние.

— Что именно она вам сказала?

— Что следствие ведется как-то странно. Люди не говорят правду. Она заметила несколько пустых канистр из-под бензина в одном из грузовиков «Октагона».

— Она сказала об этом полиции?

— Вы должны понять ситуацию, в которой она оказалась. Когда утром она вернулась в деревню, повсюду лежали сгоревшие тела — тела людей, которых она знала. Она одна осталась в живых. Ее тут же окружили рабочие. Потом приехала полиция. Она отвела в сторону одного из полицейских и указала ему на канистры. Полагала, что это обстоятельство будет учтено при расследовании.

— Но этого не случилось.

Он кивнул.

— Вот тогда она по-настоящему испугалась. И стала сомневаться в том, что полиции можно доверять. Только когда отец Дулин отвез ее в Хайдарабад, она почувствовала себя в безопасности и позвонила мне.

— И что вы сделали после этого звонка?

— Что я мог сделать? Я был на другом краю земли.

— Да будет вам, доктор Бэнкс. Я не поверю, что вы так и сидели, сложа руки, у себя в офисе в Сан-Франциско. Вы не из тех, кто оставит без внимания такое событие.

— А что я должен был сделать?

— То, что вы в итоге и сделали.

— Интересно, что же?

— Для этого мне понадобится всего лишь проверить ваши телефонные звонки. Среди них наверняка отыщется один любопытный. Звонок в Цинциннати. В штаб-квартиру корпорации «Октагон».

— Естественно, я позвонил им! Мне ведь сообщили, что их сотрудники сожгли деревню с двумя моими добровольцами.

— С кем вы говорили в «Октагоне»?

— С каким-то мужчиной. Кажется, вице-президентом.

— Вы помните его имя?

— Нет.

— Это был Говард Редфилд, не так ли?

— Я не помню.

— Что вы ему сказали?

Виктор покосился на дверь.

— Почему так долго не несут воду?

— Что вы ему сказали, доктор Бэнкс?

Виктор вздохнул.

— Я сказал ему, что ходят слухи о резне в деревне Бара. Что, возможно, в этом замешаны работники их завода. Он сказал, что ему об этом ничего неизвестно, и пообещал проверить.

— Что было потом?

— Примерно через час мне позвонил исполнительный директор «Октагона». Он хотел знать, откуда ползут такие слухи.

— Не тогда ли он предложил вашему фонду многомиллионную взятку?

— Никто не позиционировал это как взятку!

— Я не могу обвинять вас в том, что вы пошли на сделку с «Октагоном», доктор Бэнкс, — сказала Риццоли. — В конце концов, самое страшное уже произошло. И мертвых было не вернуть, так что вы вполне могли воспользоваться трагедией в благих целях. — Она заговорила тише, почти доверительно: — Вы ведь так рассуждали? Чем сотни миллионов долларов пойдут в карманы адвокатов, пусть лучше послужат хорошему делу? Разумно.