Семь корон зверя - Алла Дымовская

– По-моему, мы просто перестраховщики. Ну с чего мы решили, что Шахтер нечист на руку? – раздраженно-нетерпеливо вступила мадам Ирена.

– Оттого, что был прецедент, – хмуро ответил Миша.

– Так когда это было! И потом, он хотел как лучше. Для нас же.

– Ой, Ирена, я тебя умоляю! Вот чего не терплю, так это когда кто-то хочет как лучше для меня без моего согласия и за моей спиной. Если бы мы тогда хоть чуть-чуть лажанулись, то сидели б сейчас не в Москве, а где-нибудь в Северной Африке без гроша за душой. Потому как пришлось бы срочно делать ноги.

– Мишенька, вот только не нагнетай. Давай лучше по делу.

– Давай. Тем более что дела у нас хреновые. Как известно, от заказа, в силу соглашения между господином Гурфинкелем и конторой, отказаться мы не имеем права. А в случае исполнения мы, вполне вероятно, попадем в эпицентр небольшого цунами. – Тут Миша умолк и вопросительно посмотрел на Балашинского.

– Можешь рассказать все как есть. Братья должны знать, на что они идут, – разрешил Ян Владиславович. Миша кивнул в ответ и продолжил:

– Итак, коротко. Что мне удалось выяснить, а что и додумать, чтобы составить ясную картину. Во-первых...

Устранение депутата Чистоплюева, как выходило из слов «архангела», было только первым шагом в предполагаемой многоходовой комбинации Шахтера и компании. Своеобразным катализатором, спровоцирующим, видимо, изрядный скандал, который будут усиленно подогревать. И личность Чистоплюева была выбрана не случайно. Решающую роль в этом сыграло довольно близкое знакомство потенциального кандидата в покойники с ныне здравствующим на посту Генеральным прокурором РФ. Под которого, в сущности, и отрывали яму веселые приятели горняка-стахановца. Для чего вдруг Гурфинкелю понадобилось свободным проклятое прокурорское кресло, Миша не стал даже и выяснять. Не их ума это дело, да и мотивы Шахтера в раскладе были посторонними. Но существенным было то обстоятельство, отчасти угаданное на кофейной гуще, но не менее от этого достоверное, что после насильственной смерти Чистоплюева у него непременно должны были обнаружиться сильно воняющие, гадостные компроматы на дружка-прокурора.

Далее сценарий мог иметь два вероятных пути развития. Или наиглавнейший прокурор страны устрашится, что маловероятно, или просто плюнет на все слюной, да и уйдет с поста, что тоже не исключено, слава Богу, на улице не останется и с голоду не помрет, а хлопот меньше. Но в конце концов, при первом варианте прокурорский трон освободится хоть и шумно, однако безболезненно. При этом если действие станет развиваться по второму пути и высокопоставленный дядя пойдет на принцип... Тогда наиболее вероятной козырной картой может быть обвинение самого Генерального в организации убийства нежелательного очевидца или даже шантажиста. Сегодня лучшие друзья, а назавтра табунок свидетелей во все глотки подтвердит, что и не друзья уж вовсе, а враги, и между ними черная кошка пробежала. И вот тогда генеральная прокурорская личность будет землю тренированным носом рыть, чтобы подозрения от себя отвести и убийц дорогого и любимого депутата Чистоплюева на чистую воду вывести. Вот такой у Миши получился каламбур.

– А в распоряжении у него не доморощенные братки и авторитеты. Уж если натравит, то хорошо, если только Петровку, а может, и кого еще похуже. У нашего клиента тоже своя партия имеется, и просто так нужного человечка она не отдаст.

– То есть все упирается в потенциальную вшивость Гурфинкеля, – подытожил сообразительный Макс, – сдаст он или не сдаст, если вдруг совсем кисло ему с дружками придется.

– Да, в такой игре можно и джокера скинуть, чтобы шкуру недырявой сохранить, – подтвердил вывод «архангел».

– А нам-то что? Ну и свернемся! Ментам нас не достать. Набегаются – не догонят. Да и мой фонд остается, – возразила Ирена.

– Как у тебя хитро все получается! Мы – в бега, а ты – в Москве жировать. То есть плевать на общину, на всех нас. Только мне что-то в бега неохота. Мне и здесь неплохо. И остальным тоже столица пока не надоела. – «Архангел» обвел присутствующих тяжелым, вопрошающим взглядом, словно ища у них поддержки. Он ее и получил, безмолвную, но выразительную. И тогда нехорошо и свирепо посмотрел на мадам. – Да и не выйдет у тебя с фондом. Не надейся. Во-первых, если что, то и до тебя доберутся, не отбрешешься. А прикрыть будет некому. Во-вторых, денежки для твоих искусствоведов идут через мои руки, и, стало быть, ключик к ним – у меня. Сколько баксов будет на твоем счету, когда мы свалим отсюда?

Мадам потемнела лицом, сообразив, что сказала лишнее и опасное. Но тут же попыталась отыграть назад.

– Мишаня, если ты лично меня ненавидишь, то это не значит, что непременно надо искать в моих словах второе дно, – начала отходную мадам. – Все же, кроме тебя, понимают, что я имела в виду крайний вариант. На самый плохой случай. В том смысле, что безвыходных ситуаций не бывает.

– Ну, в общем, Ирена где-то права, – встрял тут же и Макс, – но только сейчас не время думать о том, как в случае чего сматывать удочки. Надо думать, как нам рыбку съесть и никуда при этом не влезть.

В кабинете Балашинского на время повисло задумчивое молчание. Ян Владиславович его первым же и нарушил:

– Вот что я вам скажу. В договоре с Гурфинкелем все же есть одно слабое звено.

Совет мгновенно навострил уши. Каждый знал, что хозяин вступает со своей скрипкой, только когда самодеятельность братьев заходит в тупик и готова пасовать перед препятствием. А если Балашинский начинает петь соло, то остается только изумляться, держа рот открытым, и слушать, и учиться, учиться, учиться.

Ян Владиславович тем временем продолжал развивать свою мысль:

– Нам дали заказ убрать, то есть живого Чистоплюева превратить в мертвого. Но нигде не было сказано, что это должно быть безусловное убийство. Со стрельбой, взрывами и насилием.

– То есть вы хотите сказать... – непроизвольно перебил хозяина озаренный догадкой «архангел».

– То есть я хочу сказать, что депутата можно... ну, хотя бы тихо отравить. Результат тот же, а правды доискаться будет трудней. Да и глаза отвести не сложно.

– Ну, там, любовница ревнивая, если она есть, или, наоборот, жена, – мечтательно протянул Макс Бусыгин. – А если Шахтеру наше исполнение не понравится, то тут и думать нечего – подстава определенно. Тогда и с Иосифом Рувимовичем не грех будет поквитаться. По понятиям и по справедливости. Вампы такие поганки «коровам» не прощают, ведь верно?

– Верно, – благосклонно согласился Балашинский. – Как к Чистоплюеву подобраться поближе, вы уж сами обдумаете, не маленькие. А способ отправки клиента предлагаю следующий. В бытность мою на Востоке...

Предложение хозяина было оригинальным, действенным, абсолютно убойным. Хотя дорогим и вызывающе экстравагантным. Одно было безупречным – такими методами ни братки, ни даже спецслужбы конкурентов и противоборцев никогда еще не убирали. Никому в голову не приходило воскресить хлопотную и утонченную восточную забаву, когда имелись разнокалиберные верные стволы, тротиловые эквиваленты и изощренные химические продукты современных лабораторий. Не возникало нужды у нынешних киллеров толочь в мельчайшую пыль дорогостоящие и сверхтвердые алмазы. Эстетика убийства ушедших веков была прочно позабыта, и вот теперь Балашинский намеревался ее реанимировать, тем более что саму механику процесса помнил еще со времен, когда украшал свою гордую голову османским тюрбаном.