Американская история - Кристофер Прист

Через равные промежутки дороги, где поодиночке, где группами, кивая вверх-вниз темными головами, стояли нефтекачалки, высасывая из земли «черное золото». Перспектива долгого, утомительного пути угнетала, а солнце уже садилось. Мы приехали в небольшой городок под названием Пекос, где, увидев мотель с пристроенным к нему стейк-хаусом, остановились и сняли комнату.

Ресторан был веселым, шумным местом, в динамиках без перерыва звучало традиционное кантри. Электрогитары, электрические скрипки и народные голоса. Около половины столов и кабинок были заняты. За соседним с нами столиком за ужином собралась веселая молодежная компания из шестерых человек.

Женщины, все как одна красавицы, дружно смеялись. Трое парней явно были рады их обществу, они много улыбались, но мало говорили. Все трое были в рабочей одежде, с платками на шее, в пыльных джинсах и кожаных сапожках на каблуках, ковбойские шляпы лихо сдвинуты на затылок.

Женщины были одеты для вечеринки. Я пробыл в Техасе почти неделю и не видел в этих людях ничего необычного. Долгая поездка на машине вызвала во мне некое оцепенение, и я сидел, тупо глазея на компанию за соседним столом. Я задавался вопросами об их жизни: каковы были их надежды и чаяния, где они жили и работали, как познакомились друг с другом, какие сюрпризы преподнесет им будущее. Мне как будто на миг открылся мир, в котором я никогда не буду играть никакой роли, как бы сильно мне этого ни хотелось, хотя, привлеченный их добродушием, их приветливыми манерами, я все-таки в течение несколько мгновений сумел прикоснуться к нему.

Вернувшись в номер мотеля с включенным кондиционером, мы какое-то время смотрели телевизор, какое-то время читали, какое-то время разговаривали. Из-за удушающей ночной жары на улице мы оказались в ловушке номера. Вечер тянулся медленно. На автостраде движение было редким, но всякий раз раздражало, когда мимо грохотал большой грузовик. На автостоянку то и дело въезжали машины либо уезжали прочь. Двери открывались и закрывались, и из них на мгновение доносилась музыка.

Мне удалось слегка расслабиться, лежа на полу, в самой прохладной части комнаты. Я закрыл глаза и представил себе сказочный Американский континент, простирающийся от меня во все стороны, загадочный, странный, полный мест, в которых я никогда не побываю и о которых даже никогда не услышу, величайшая из стран, идеалистичная, свободная, страна возможностей и надежды. Тогда я остро ощутил ограниченные ожидания моей собственной жизни в Британии, близкие горизонты, старые традиции, замкнутую культуру. У меня возникло искушение остаться в США подольше, увидеть здесь больше, пока еще это было возможно.

Поздно вечером я пошел в ванную, выходившую окном на задний двор. Окно можно было открыть, поэтому я высунулся наружу, чтобы ощутить насыщенный запах кедровой пыльцы, послушать неистовый стрекот незримых насекомых. Я смотрел на территорию за мотелем. Наступила глубокая ночь, но между низкорослыми, уродливыми кустами, что росли за зданием, неподвижная летняя влажность высоких равнин Техаса лежала, как болотная вода. Тишина очаровывала. Огни главного здания где-то сбоку от меня частично освещали территорию. Я разглядел длинный ряд мусорных баков – некоторые набиты до отказа так, что крышки на них не закрывались, – брошенный автомобиль с заржавленным кузовом, без колес и с выбитыми окнами, а за ним другой покореженный грузовик, ржаво-коричневый, грязный, непригодный для использования, вросший колесами в землю. Рядом валялись несколько деревянных шестов, сваленных в кучу, моток колючей проволоки, россыпь битого стекла. Казалось, будто здесь никого не было вот уже многие месяцы, заброшенная, всеми забытая зона.

Впервые в жизни я испытал острое чувство культурного шока. Это был совершенно не мой мир. Я не только был не в состоянии понять или когда-либо разделить жизнь тех молодых техасцев в стейк-хаусе, меня окружал огромный, голый и столь же чуждый мне ландшафт. Моим единственным спасением была машина и присутствие человека, с которым я путешествовал. Движение вперед было для меня хрупкой связью с нормальностью, способом постижения реальности через горящую страну чужих мыслей и мнений.

Десятилетия спустя – уже в наши дни – я очутился в современном многоэтажном отеле в Кэмден-Тауне, выбранном для меня личной помощницей Миранды, менее чем в полумиле от того места, где я родился.

В номере было чисто и свежо, слабо пахло полиролью и новыми простынями. Здесь были встроенные светильники, которые я мог запрограммировать так, чтобы они реагировали на мои движения, когда я шел из одной части комнаты в другую, и воздуходувка. Ее я мог направлять вверх или вниз, но не мог выключать совсем, по моему усмотрению она наполняла комнату теплым или прохладным воздухом. Номер был обставлен легкими, эргономичными скандинавскими креслами, письменный стол был предназначен для портативного компьютера или планшета, имелась точка зарядки для телефона. Имелся также мини-бар с пивом, виски и джином, водой в бутылках, пакетиками ореховой смеси и швейцарским шоколадом. Рядом с кроватью стояла ваза с букетом цветов и лежали три конфеты в обертках. Написанная от руки записка от кого-то, кто именовал себя моей горничной, просила меня связаться с ней или ее начальником, если у меня возникнут какие-либо жалобы. Таковых у меня не было. Комната казалась идеальной. Мою горничную звали Тала.

Я позвонил Жанне, и, пока сидел на краю постели, мы поговорили несколько минут. Затем я включил свой ноутбук, подключил его к гостиничному Wi-Fi, проверил электронную почту и интернет-сайты – новостные и научные, которые я регулярно посещал. И, наконец, я встал и подошел к окну.

Шторы, изготовленные из плотного материала, требовали определенных усилий для открывания, они были снабжены хитроумной системой веревочек, и можно было только гадать, как ими пользоваться. У меня сложилось ощущение, что открывать шторы не рекомендуется. Само окно имело металлическую раму и двойное остекление – его можно было приоткрыть до узкой щели, но не настолько, чтобы в него можно было пролезть. Я чувствовал, как прохладный воздух веет мне в лицо, слышал знакомый лондонский шум машин. Я придвинулся вперед, глядя вниз, на землю – моя комната располагалась на четвертом этаже в задней части здания, так что мне было хорошо видно, что там внизу – внутренний двор или колодец, окруженный зданием отеля и другими постройками рядом и позади него. Единственный свет попадал сюда от нескольких комнат с видом на колодец. Ряд больших горизонтальных вентиляторов, установленных в вентиляционных отверстиях в кирпичных стенах, вращал лопастями с постоянным гулом. Из одной стены выходила серая металлическая труба и вела вверх, в темноту.

Какая-то колесная тележка, прижатая под углом к стене, где располагался мой номер. Кем-то брошенный запутанный клубок проводов и