Гиперборей - Юрий Никитин

— Святой отец, тебя это волнует? Резня — дело вечное.Из-за баб, скота, травы. Разве ты поэтому приехал?

— Соседние племена перестали рвать друг другу глотки.На юге из множества племен внезапно возник Хазарский каганат. На западе сыныРудольфа уже создали империю. С востока славян теснят неведомые племена, чтопришли на смену киммерам, скифам, гуннам, обрам,... Лишь на севере у нас море,забитое льдами, придется отступать во льды.

— Обязательно?

— Или покориться. Поляне и древляне уже платят даньхазарам. Да-да, тем самым, которые нашей тени боялись. Они объединились, Рюрик!Хазары объединились, не поляне.

Рюрик смотрел прямо, в глазах появилось раздражение. Онбросил отрывисто:

— Святой отец, я не умею разговаривать с волхвами...Своему воеводе сказал бы: телись быстрее!

— Я не родился пещерником, так что понимаю разныеязыки. Рюрик, наши племена нуждаются в объединении. Ты — единственный, ктоможет связать воедино.

Рюрик изумленно свистнул, отшатнулся, словно его лягнул вгрудь боевой конь. Серые глаза широко раскрылись. Так же широко распахнулисьчерные глаза Гульчи. Олег сказал с ноткой отчаяния:

— Рюрик, я заглядывал в будущее. Проверял разныедороги, по которым может пойти мир. Некоторые проследил так далеко, что самперестал понимать, что вижу... Сейчас последний миг! Если не стряхнем соннуюодурь, придут чужие народы и сожрут. Даже косточек не выплюнут.

Он поднялся, упираясь кулаками в крышку стола, почти орал,обратив лицо к Рюрику. Тот отвел глаза, сказал угрюмо:

— Почему я?

— Ты правнук Пана, праправнук Кия, среди твоих пращуров— Рус, Славен, Скиф, Колоксай. Ты — потомок Таргитая, который первым вмешался вкровавые распри и прекратил их на долгие столетия! Потом новые народы создавалиКолоксай, Скиф, Вандал, Славен, Рус, а ты — их потомок. Их кровь — в тебе! Чтосделали они, то можешь и ты.

В раскрытую дверь уже заглядывали обеспокоенные громкимголосом вооруженные стражи. Рюрик сделал знак, они исчезли, взамен внесли трикувшина вина. Когда все удалились, Рюрик сказал неохотно:

— Мой отец был охоч до женщин. Двенадцать жен, стоналожниц! Ты, Вещий, найдешь других потомков Таргитая, моих единокровныхбратьев, если уж так нужен именно потомок Руса, Скифа и всех прочих героев вэтой линии. Многие с радостью кинутся строить новое княжество, карать имиловать, ломать и строить. А у меня свое княжество! Малое, но надежное. Людимне верны, дружина души не чает, смерды чтут за суд и право, соседи издалишапку ломают... Жена красавица, сын богатырь: орет так, что ворота ходуномходят.

Гульча переводила взгляд с Рюрика на Олега. Рюрик поднялся,внезапно оборвав себя на полуслове:

— Отдыхайте. Вам отведут лучшие комнаты.

Он ушел стремительными шагами. Гульча замерла, как мышь вподполье: лицо пещерника было страшным.

Вечером в парадном зале слушали бардов, менестрелей — так взападных землях именовали певцов да гудошников. Слушать собрались, кроме князяи княгини, воеводы, знатные воины, богатыри, ветераны старых войн. Менестрельгудел что-то о любви, Олег потерял нить с первых же строф — слишком вычурно, даи собравшиеся зевали, откровенно ждали второго барда, крепкого парня со шрамомпоперек лица.

Второй бард долго настраивал гудок, подтягивал струны,подкручивал колышки, вслушивался, порядком притомив зрителей, но когда запел,даже Олег против воли заслушался.

Бард, явно в прошлом воин, а то и русич, пел о святостимеча. Не славянской секиры, не скифского топора, не копья, а именно меча. Мечупоклонялись скифы, гелоны, агафирсы, аланы, сарматы. Благодаря мечу Арея,который Аттила нашел в степи, он пришел к вершинам власти, стал потрясателеммира. Сигмунд, сын Волсунга, получает меч по воле самого Одина — бога богов,выдернув из ствола Мирового дерева, куда верховный бог с треском вогнал меч посамую рукоять... Сигмунд не уступил меч за меру золота, которая втроепревосходила вес меча...

Олега заворожило искусное пение, в то же время он отметил,что певец очень точен в жизненных деталях, из-за чего его слушают охотно.Хорошо сработанный меч в самом деле стоит до тысячи золотых динариев! А тысячазолотых динариев вдвое тяжелее меча.

Меч Сигмунда, продолжал певец, сломался лишь о копье самогобога Одина — тот влез в драку, — а затем из обломков был выкован меч Грамдля сына Сигмунда — Сигурда. Сигурд тем мечом сумел разрубить огромнуюнаковальню, невесомую шерстинку, которую несло по течению реки, и даже победитьдракона Фафнира...

А меч чудесного происхождения — Хрутинг? Клинок из булата,закаленного соком ядовитых трав, кровью! Этим мечом Беовульф сразил чудовище, икак жаль, что такой клинок растворился в ядовитой крови дракона!

У каждого меча, как и человека, есть свой характер,привычки, даже причуды. Меч Тюрвинг убивает всякий раз, когда покидает ножны.Дайнслеф наносит незаживающие раны. Хвитинг поражает врага, но исцеляет друга,если прикоснется плашмя. Атвейг поет от счастья, когда его выдергивают изножен, с него капает кровь от горя, если бой идет вдалеке, а он — в ножнах...

Олег начал постепенно стряхивать наваждение, когда вдругбард, словно ощутив ослабление своей магии, запел о Роланде, верном паладинеКарла Великого, и Олег восхитился умелым поворотом. Бард подметил, что Роланд влюбленне в Альду, невесту, а в свою Дюрандаль — меч-спату и, погибая, оплакивает еевдовство — вдовство спаты, а не Альды! — обещает ей верность и за гробом.Умирая, Роланд даже не вспоминает о прекрасной Альде — та, кстати, вскореумерла от горя. Он видит не переливы ее локонов, а синеватые искорки набулатной Дюрандаль. Даже умирая, Роланд успевает закрыть своим теломвозлюбленную Дюрандаль...

Олег помрачнел, глядя на восторженные горящие глаза вятичейи русичей. Их собралось около сотни в пиршественной палате, и все верещат отсчастья. Малые драчливые дети в телах зрелых мужчин!

В палате стоял рев, были слышны одобрительные выкрики, звоноружия. Певец осушил кубок, запел о Жуаезе, чудесном мече Карла Великого, о егопричудах и капризах, а Олег незаметно вышел из зала. Было горько знать, что умужественного Рюрика есть любимый меч Ляк, который князь любит больше, чемпрекрасную золотоволосую Умилу. За Ляком ухаживает, ласкает его с какой-тонеимоверной нежностью!

Рюрик заметил исчезновение пещерника, вышел следом. Ониоказались в малом зале с зарешеченным окном. Рюрик прикрыл за собой дверь,привалился к ней спиной, заговорил медленно, с непривычной для негонерешительностью:

— Великий Олег! Ты видишь грядущее, где всепредопределено. Мы ведь ничего не сможем сделать, так ведь?

Олег прямо посмотрел в серые глаза молодого князя, ответилбезрадостным голосом:

— Мне бы самому хотелось... чтобы мы ни за что неотвечали! Увы, всегда есть выбор. В каком бы отчаянном положении ни находились,как бы ни клялись, что другого, мол, выбора нет... Ложь! Выбор есть всегда.Хуже того, сами отвечаем за свой выбор. Не боги, не судьба!