Психология проклятий - Альма Либрем

Она спорить не стала. Возвращаться к соседкам не было никакого желания, воспоминания о широкой и мягкой кровати Сагрона, сохранившиеся ещё с лета, были однозначно приятнее, чем те, что касались Рейны и Сормы, да и с ним Котэсса чувствовала себя почти что под защитой. Надёжной, а не шаткой и неуверенной.

— Хорошо, пойдём, — подчинилась она. — Но ничего лишнего! И никаких попыток…

— Снять проклятие?

— Именно.

— Хорошо, — кивнул Сагрон. — Не буду. Клянусь.

Котэсса, хоть это и было глупо, позволила себе поверить.

Жодор топтался на одном месте с видом оскорблённого медведя и смотрел на Сагрона так, словно тот задолжал ему душу в недавней схватке. Сагрон этот пристальный взгляд упрямо игнорировал, да ещё и с таким видом, словно не понимал, зачем вообще доцент Ольи переступил порог его скромной подсобки. Необходимое зелье, впрочем, не прошедшее клинические испытания, покоилось в его кармане, и мужчина не спешил выдавать Жодору его месторасположение.

— Вы что-нибудь хотели, доцент Ольи? — уточнил он, переставляя бумажки с места на место.

— Я хотел своё зелье. Или как вы собираетесь освобождать меня от хвоста? Может быть, это какое-то заклинание?

Хотя Сагрон и вызывался помогать доценту Ольи, признаться, он испытывал страстное желание заставить его хоть немножечко помучиться, выстрадать эту маленькую бутылочку. Может быть, оттого, что Жодор никому в жизни ничего хорошего не сделал, а может, просто из вредности. Он задержался бы и на дольше, но, увы, время поджимало, и мужчина собирался отправиться сегодня к Котэссе, так что…

Избавиться поскорее от надоевшего коллеги и отправиться по своим делам.

— Вы обещали мне помочь! — голос Жодора зазвучал совсем уж тонко. — Неужели все старания зря?

— Ай, ну вас! — досадливо махнул рукой Дэрри. — у меня что-то получилось, но я на себе эксперименты не ставил, так что не знаю, сработает или нет. Побочные эффекты вроде бы должно снять, но…

Он вынул было из кармана бутылочку и собирался отмерить Жодору в стакан несколько капелек, но не успел. Тот протянул свою пушистую руку, едва не оцарапал новообразовавшимися когтями его плечо и выхватил-таки пузырёк, откупорил его — коготь знатно разрезал бутылочный корок, — и выплеснул себе в рот всё содержимое.

— Вообще-то, — отметил Сагрон, — я предполагал, что это зелье будет для внешнего применения. Но уж если вы его выпили…

Жодор икнул и тут же пугливо схватился за живот.

— Оно ядовитое? — спросил он дрожащим голосом.

— Нет, — отмахнулся Сагрон. — Там нет ничего вредного. Но, если вы не знаете, для зелья такого характера используется интересный список ингредиентов… Наколдуйте себе, будьте добры, тазик, я не хочу, чтобы отходы мышиной жизнедеятельности оставили следы на моём полу.

Жодор зажал рот ладонью — и в тот же момент поражённо уставился на вторую свою руку. Медленно, но верно шерсть начинала расти.

— Мне стало только хуже! — взвыл он. — Что ты наделал, глупец!

— Не стоит так радикально выражаться, — безропотно пожал плечами Сагрон. — Мне кажется, надо подождать.

За спиной замотылялся хвост. Дёрнувшись пару раз в предсмертных конвульсиях, он наконец-то соизволил отпасть, и Сагрон проводил его пристальным, холодным и совершенно равнодушным взглядом.

Второй был более устойчивым. Для начала он вырос в полтора раза, достиг ширины крокодильего, а после стрелой ринулся вперёд, утягивая за собой и Жодора, и отпал только в нескольких сантиметрах от противоположного окна, кончиком коснувшись стекла.

Это действительно был крысиный хвост — надо же, а ведь их на самом деле в последнее время большой дефицит! Сагрон не сомневался, что такое приобретение следует сохранить; мало ли, вдруг ему где-то пригодится. Или сдать это чудо на кафедру Зельеварения, там в последнее время хвосты и крысы были в почёте.

Рог, появившийся на голове у Жодора неделю назад, тоже зашатался, заскрипел и упал наконец-то ему под ноги. На голове осталась только шишка, словно кто-то очень сильно ударил его по голове, но это как раз-таки можно было нивелировать коротеньким заклинанием.

Шерсть тоже выпала. Она осыпалась горкой на пол, благо, не на книги, а после превратилась в пепел под строгим взглядом Сагрона, сама себя подмела и пропала куда-то.

— Вы мой спаситель! — Жодор благодарно посмотрел на бутылочку. — Я свободен! На мне больше нет этого отвратительного проклятия!

— Я бы не ручался… — начал было Сагрон, но его явно не слушали. Едва ли не подпрыгивая, Жодор бросился прочь. Он проигнорировал и собственную дочь, вошедшую в подсобку, едва не сбил с ног несчастного Ролана, задержавшегося в дверном проёме, да и вообще, напевал песни не слишком цензурного содержания. Сагрон поражался, как обыкновенный человек мог так сильно радоваться новообретённой свободе.

— У него пропал хвост, — отметила Элеанор. — Странно, мама вряд ли позволила бы ему так легко отделаться.

— Это ваши семейные дела, — Сагрон не стал рассказывать ей о зелье. — Когда свадьба, влюблённые?

Ролан и Элеанор, как по команде, отступили друг от друга в разные стороны и сделали вид, что не услышали вопрос. Лантон, между прочим, ещё и шагнул так, чтобы оказаться подальше от своего друга.

Дэрри перестал удивляться его поведению уже давно. С той самой поры, когда он застал их — пусть и не подал виду, что что-то заметил, — на кафедре, Лантон стал сам не свой. Отношения Элеанор и Ролан, несомненно, скрывали, как и всякие научный руководитель и его подчинённая, Сагрон и сам так делал, но вот зачем было разрывать все контакты с внешним миром…

Так или иначе, Лантон, прежде довольно общительный, теперь разговаривал с кем угодно, но только не со своим другом. Он боялся его, словно огня, всякий раз сбегал на противоположный конец не слишком широкого НУМовского коридора, делал вид, будто бы не слышит, когда к нему обращается, и степенно отворачивался, стоило только Сагрону пройти мимо.

Дэрри не обижался. Ну, не хочет общаться человек — пусть и не общается.

— Да ну вас, — совершенно равнодушно пожал плечами он и покинул подсобку, оставив на столе все свои рабочие книги, которые при Жодоре столь уверенно и упорно искал. Сагрон подозревал, что сегодня наука ему точно не понадобится; например, по той причине, что был последний рабочий день недели, и он не сомневался в хорошем его завершении.

Главное задание — не попасться на глаза профессору Куоки. Но тот, впрочем, до того увлёкся Окором и своими инновационными часами, что не обращал ни на кого больше внимания. Порой Сагрону казалось, что на заседаниях господин профессор смотрел сквозь них и считал баранов в воздухе. Но это было, впрочем, тоже не его дело.

…Он успешно миновал кабинет заведующего, хотя пришлось промчаться мимо него, ещё и бесшумно — он не хотел быть приглашённым на очередной эксперимент с часами. В любом случае, в последнее время механизмов в жизни их кафедры стало слишком много. Сагрон уже почти поверил в собственную свободу, но после узрел то, что испугало его даже больше профессора Куоки: доцент Ойтко, держа Котэссу за руку, упорно втолковывала ей какие-то прописные истины.