Игра Первых - Юлия Качалова

– Зато сейчас есть! Передай талисман мне, и, клянусь, я не остановлюсь на полпути! Ты получишь нашу победу и увидишь закат асов. Брат будет сражаться рядом со мной, и мы исполним то, к чему ты нас готовила. Я сжигал флот асов ради тебя! Я твой сын, мама! Поверь в меня и дай мне волшебное оружие!

Анбода помолчала, что-то прикидывая в уме.

– Хорошо. Я передам талисман тебе, Ермунганд, – согласилась она наконец. – Но ты поклянёшься своей жизнью, что не причинишь вреда брату, отцу и сестре. Я наложу на тебя заклятие. В тот миг, когда ты посмеешь нарушить клятву, оно вступит в силу, и ты умрёшь. Понял, сын?

– Ты всегда объясняешь доходчиво, мама. Что я должен сделать?

* * *

Справа от тракта Ермунганд нашёл подходящую поляну, о которой просила мать, отнёс туда Желтоглазого, сложил костёр. Анбода села у огня, достала из-за пазухи мешочек и бросила в пламя пригоршню не то сушёных грибов, не то кусочков мха. Ермунганд и Чен слушали её монотонное, усыпляющее бормотание и упустили момент, когда поляна изменилась: раздалась вширь и превратилась в абсолютный круг, освещённый бледнозелёным светом. Анбода бросила в огонь ещё пригоршню и запела горлом что-то вроде: «Анум… Анум… Анум…»

А потом в круг стали входить они… Первым появился изящный белый конь с короткой чёрной гривой. Змей уставился на него в изумлении и вдруг увидел вместо коня человека с очень светлой кожей и тёмными волосами, стянутыми на лбу золотым обручем. Ермунганд мигнул, и наваждение пропало. Белый конь равнодушно отвернулся от него и отошёл в сторону.

На поляну выскочил высокий гнедой жеребец. Вздыбился, заржал яростно, но беззвучно, замолотил перед собой передними копытами. Ермунганд невольно отшатнулся, а перед ним уже стоял брат с сурово сведёнными бровями. Змей не успел опомниться, как Фенрир исчез, а гнедой жеребец выскочил из круга.

Сменившая его пегая кобыла обернулась девушкой. Её лицо было белым, как у отца, но правая щека багровела родимым пятном. Чертами девушка очень напоминала Анбоду. Змея царапнул неприветливый взгляд серых глаз, и образ растаял.

– Клянись, Ермунганд… Клянись жизнью…

Казалось, бормотание идёт отовсюду – от земли и с неба. Бледно-зелёный свет словно вытягивал из него клятву, и Змей с удивлением услышал собственный голос:

– Клянусь жизнью не причинять вреда своему брату, отцу и сестре.

– Ни действием, ни помыслом…

Ермунганд повторил.

– Теперь всё?

– Посмотри, что случится, если ты нарушишь клятву.

Спиной почувствовав, что сзади кто-то стоит, Ермунганд резко обернулся. Перед ним высился грозный вороной жеребец без единого светлого пятнышка. Передние ноги коня вдруг подломились в коленях, и вороной рухнул, завалился набок и захрапел в агонии. Плоть отваливалась от него кусками и разлагалась на глазах. Через секунду перед оторопевшим великаном валялся скелет.

– Заклятие сделает то же самое и с тобой, сын, если вздумаешь навредить брату, отцу или сестре. Не только действием, но и помыслом! Ни подосланный вор, ни наёмный убийца не сойдут тебе с рук.

Вот же ведьма! Ермунганд уже обдумывал, как обойти заклятие, но мать его переиграла! Змея захлестнуло бешенство. Тем временем колдовское свечение исчезло, поляна вернула себе прежний облик. Мать, по-прежнему сидевшая у костра, велела дать ей талисман. Ермунганд исполнил приказ.

– Я хочу, чтобы отныне эта вещь была у тебя. – Анбода пристально взглянула в вертикально вытянутые зрачки, и снова вложила кулон в ладонь Змея. – Продолжай войну, Ермунганд, и закончи её победой!

– Талисман теперь будет работать?

– Проверь.

Змей навёл кристалл на мать. Одетый в волчью безрукавку и кожаные штаны, он внешне был неотличим от брата. Анбоде на мгновение почудилось, что время сделало кульбит и вернуло её в день, когда с помощью талисмана Фенрир впервые управлял полётом стрелы. Впрочем, перед ней стоял не Фенрир…

Ермунганд повесил кулон себе на шею и указал на Желтоглазого, который слабо поскрёб лапой:

– Зверь просыпается.

Едва Анбода склонилась к волку, как за её спиной холодно прозвучало:

– Людям свойственно совершать ошибки, мама. Одни поправимы, другие нет. Ты совершила роковую.

– Какую же? – Колдунья обернулась к сыну.

– В моей клятве не было ни слова о матери.

АЛЬКА: ФЕНРИР

Следуя совету отца, Фенрир уговорил войско отступить в Химинбьёрг. Уговорил без талисмана. Уловив тошнотворный запах задолго до остальных, он помчался вперёд – выяснить, в чём дело. Запах привёл его на поляну, скрытую от тракта кустами. Над человеческими останками основательно поработали насекомые и падальщики, но Фенрир признал одежду и мешочек с сушёными колдовскими травами. Лицо матери, обуглившееся до костей, было неузнаваемым, но волосы принадлежали Анбоде. На поляне валялись и трупы его волков. Осмотрев их, Фенрир не нашёл следов оружия, казалось, звери загрызли друг друга. Охваченный внутренним оцепенением, Фенрир тупо работал руками, стаскивая ветви для погребального костра. Уложил их в некое подобие поленницы, бережно опустил на неё останки матери и своих волков. На грудь Анбоды положил её мешочек.

Глядя, как огонь перекидывается от ветви к ветви, он думал о том, что мать лгала, разжигала в его сердце ненависть к отцу, заставила его развязать войну… Всё это так, но важно другое. Анбода была его матерью! Иной ему не выпало, да Фенрир и не хотел иной. Всем, что знал и умел, он обязан матери. Она всегда была рядом с ним и оставалась центром его мира даже сейчас. Фенрир поклялся останкам матери, что найдёт убийцу и поквитается с ним. Но исполнение клятвы пришлось отложить.

Когда его войско вышло к мосту, тот оказался разрушен. Путь к крепости преграждала пропасть. Химинбьёрг тоже изменился – башни были снесены, сохранившаяся крепостная стена почернела от гари. Фенрир приказал заново навести мост. Работы затягивались. Он боялся появления дружин Тора, однако, по счастью, известий об их приближении не поступало. Возможно, Один, с подачи отца, отозвал Истребителя великанов, но мост требовался в любом случае.

Глубокой ночью, сидя у одинокого костра, Фенрир в который раз пытался понять, кто убил мать и сжёг крепость. Не было сомнений, что и то и другое – дело рук вора, похитившего талисман. Но асы не стали бы разрушать крепость, а великаны не посмели бы тронуть колдунью. Вор же посмел и разрушил! Кто?!

Фенрир услышал шаги дозорного, а потом ветер донёс до него неожиданный запах… Женщина?! Откуда в его военном лагере взяться женщине? Запах был таким, что пламя костра, вспыхнув, выплеснулось в кровь Фенрира.

– Волк! К тебе рвётся красотка, – раздался грубый бас Скрюммира. – Приснись мне такая, я бы точно обмочился!

– Ты, что ли, вождь этих, страдающих недержанием?

Фенрир вздрогнул, услышав голос Анбоды. А когда поднял голову, сердце учащённо заколотилось: перед ним стояла мать! В тёмном шерстяном плаще с надвинутым капюшоном, и совсем юная, не старше самого Фенрира. В свете костра левая половина её лица светилась бледной луной, правая алела закатным солнцем. Волк потрясённо уставился на незнакомку, не в силах вымолвить ни слова.