Литерсум. Поцелуй музы - Лиза Розенбеккер

– А что с древними музами? Они наконец рассказали правду? – спросила я.

– Да, – с грустью ответил Лэнсбери. – Они виновны во всех четырех убийствах. Мистер Пэттон пришел к ним после того, как узнал о тебе, и попросил о помощи в воплощении своей мести. Им понравилась идея инсценировать представление и получить возможность отомстить одной из воровок. С возрастом они слегка… тронулись умом и утратили всякое сочувствие. Мистер Пэттон был в состоянии снять проклятие, наложенное на них. Он накладывал его вместе с женой и Мнемозиной, поэтому знал, как его снять. Музы следили за тобой и держали его в курсе. Им даже удалось поцеловать тебя два раза и вселить идеи – отправиться на выполнение заданий в определенное время. Это то, что делает их могущественными. Их идеи так сильно влияют на человека, что заставляют его вести себя определенным образом и вынуждают к действиям. Поэтому им удалось точно спланировать убийства. Таким же образом они заставили командующего заблаговременно составить ордер на арест.

Загадкой оставалась еще смерть работников узлового пункта и управления.

– Они сказали, из-за чего решили убить Бэтани и Оливера?

– Мистер Пэттон подкупил эту Бэтани, чтобы вместо его имени она внесла в базу имя Тома. Отсюда он и появился в списке. Бэтани и Оливер собирались пожениться, а для этого необходимо было получить разрешение Мнемозины. Мистер Пэттон пообещал ей, что замолвит словечко о ней богине, если она сделает так, как он ее просит. Но тогда Бэтани стали мучить угрызения совести, и она рассказала все Оливеру. Который, в свою очередь, совершил ужасную ошибку и стал расспрашивать об этом мистера Пэттона. Оба знали слишком много, поэтому и были похищены и убиты музами. Так, по крайней мере, музы рассказали нам.

– И все это только потому, что мистер Пэттон случайно бросил взгляд на мое досье. Насколько нужно быть больным, чтобы приложить столько усилий лишь для того, чтобы инсценировать свою бредовую месть?

Мы не знали ответа на этот вопрос. Лэнсбери погладил меня по шее. Все дали мне немного времени, и это было хорошо. Ведь для того, чтобы мне стало лучше, необходимо было больше времени на сортировку собственных мыслей.

– А как мы объясним все это нашей полиции? – спросила я и прижалась к руке Лэнсбери.

– Об этом позаботилась Мнемозина, – сказал Адамс. – Как и ее дочери, она тоже может «убеждать» людей в реальном мире делать определенные вещи, она сделала для нас исключение и стерла воспоминания сотрудников, занимавшихся этими делами. Возможно, и для того, чтобы защитить своих дочерей. Мы не знаем, как долго продержится магия. Надеюсь, она навсегда.

– Если кто-то и не заслужил защиты в этом деле, так именно эти девять существ, – пробурчала я. – Нет, восемь, – поправилась я. – Эрато предала своих сестер. Это она привела Мнемозину к театру?

Лэнсбери угадал мои мысли.

– Эмма и Тия пошли за нами, когда мы не вернулись.

– Ничего не сказав нам, – зло бросила мама. Они наверняка не взяли ее только потому, что не хотели, чтобы с ней что-нибудь случилось, и за это я была им бесконечно благодарна. Мама, конечно, знала, что для нее это могло быть опасно, тем не менее она сделала бы все, чтобы помочь мне. Я еще раз должна была поблагодарить девочек. Без них мы бы пропали.

Лэнсбери продолжил.

– Кроме того, мы были не в театре Лион, а в театре Найтскай, ну ты знаешь. Мистер Пэттон, должно быть, спланировал наше похищение с помощью муз в другой театр. Возможно, он догадывался, что ты из-за своего упрямства пойдешь одна, и хотел воспрепятствовать остальным найти нас. Эмма и Тия собирались вернуться, чтобы забрать «Театр смерти», но перед самым уходом из Параби им встретились Мнемозина и Эрато. Муза знала о планах сестер, но сама не вмешивалась и рассказала матери, которая с помощью магии вычислила дочерей. Она чувствует, когда музы используют магию. Наверное, поэтому они не стали обороняться, когда появился твой отец. Они подумали, что мать быстро обнаружит их.

– Она – муза любовной поэзии, – невозмутимо сказал Адамс. – Я имею в виду Эрато. Возможно, она была больше заинтересована в хеппи-энде, нежели в трагедии.

Мы все посмотрели на него.

– Что? – спросили все в один голос. Даже Шелдон смотрел на него.

– Откуда ты знаешь, что она муза любовной поэзии? – спросила мама, не в силах сдержать ухмылку.

– Ну да, дочь одной особы, которая мне очень нравится, попала в неприятности, связанные с музами, и я, как положено главному инспектору, ознакомился с их биографией.

Мама села к нему на колени и без всяких стеснений поцеловала прямо в губы.

Воспоминания о поцелуях муз вернулись. Ощущение того, как идеи врывались в меня, пытались раздавить, я не забуду никогда. Но не забуду и то, каково это – вернуть идею и создать что-то. В животе появилась дрожь, первый знак того, что все скоро станет хорошо. Или, по крайней мере, лучше.

– Все в порядке, Малу? – Лэнсбери перекрестил свои пальцы с моими.

– Пока нет, но скоро будет в порядке. Осталось сделать последнее.

Лэнсбери с интересом посмотрел на меня.

– Что же это? – В его взгляде лежало обещание – быть со мной в любом случае, что бы это ни было.

– Приготовься к тому, что тебе скоро придется выполнить большой список моих поручений, миньон.

– Дождаться не могу.

– Ты правда пригласила миссис Пэттон? – Эмма с ужасом посмотрела на меня, мешая чай. В кафе было много людей, но мы, к счастью, нашли уединенный уголок, в котором могли более-менее нормально побеседовать.

– Да. Я должна обсудить кое-что с ней и с вами. – Я играла ложкой в руках, пытаясь взять под контроль свою нервозность.

Эмма с Тией кивнули, но перекинулись скептическими взглядами. Затем Эмма кивнула еще раз.

– Я тоже хочу тебе кое-что рассказать, – сказала она, снимая шляпу. – Мне жаль, Малу. В момент расследования преступлений я была не в лучшей форме. Я была сама не своя. И я больше не буду собой, потому что… ну да… – Она покраснела, и я ухмыльнулась.

– Боже, да поцелуйтесь уже! – крикнула я.

– Ты заметила? – смущенно спросила Эмма. Тия, казалось, была не очень удивлена и засмеялась.

Я кивнула и наслаждалась тем, что вижу Эмму Холмс такой удивленной.

– Конечно, я заметила. Ты, может, среди нас двоих и лучший сыщик, но чувства распознаю лучше я, хочешь верь, хочешь нет.

Тия смело взяла Эмму за руку.

– Я же тебе сказала, что она знает. И ты называешь себя Холмс.

– В этот раз ты совершенно права, Ватсон. – Эмма захихикала и наконец-то поцеловала Тию, чего я ждала, наверное, не меньше, чем Тия. По тому, как они целовались, я поняла, что это был их не первый поцелуй. Я была безумно рада за обеих, и впервые за две недели, с момента первого происшествия, смеялась от всего сердца.