Литерсум. Поцелуй музы - Лиза Розенбеккер

– Никто из вас не уйдет отсюда живым, – холодно пророчил мистер Пэттон.

– Это мы еще посмотрим, Стивенс. – Отец вынул нож. – Сейчас! – крикнул он, и в нескольких местах разразился хаос. Лэнсбери и Том освободились от веревок и стали сбивать муз, находившихся вокруг них, с ног. Трое из них упали на пол. Отец выстрелил в направлении мистера Пэттона, а другой рукой разрезал веревку, связывавшую мои руки. Хоть это и было невыносимо больно, и я чуть было не сдалась, мне удалось освободить ноги и вскочить со стула. Музы завизжали и бросились бежать во всех направлениях. Кроме магии поцелуя, они, очевидно, не могли здесь ничего предпринять, поэтому бросились в бегство, или же просто были ужасными трусихами. Отец бросил Лэнсбери второй пистолет, из которого тот целился в муз, но не стрелял. Они уже были далеко. А через несколько секунд и вовсе скрылись в коридорах театра.

Мистер Пэттон достал пистолет и выстрелил, я не видела в кого. Я упала на пол и поползла к миссис Пэттон, которая до сих пор лежала беспомощная и связанная. Разъяренный крик снова привлек мое внимание к мужчинам. Я увидела, как Том, который только освободился от своих оков, бросился к мистеру Пэттону, чье внимание было полностью обращено к отцу. Оба угрожали друг другу оружием, но не стреляли. Том налетел на мистера Пэттона и чуть не сбил его с ног, оба стали бороться, пока не прозвучал выстрел, и Том со страшным криком не упал на пол. Из его ноги хлестала кровь. Лэнсбери поспешил к нему на помощь и перевязал ранение ремнем. Он, рыча, засунул оружие в кобуру, но двое других мужчин его даже не замечали. Том мгновенно стал белый, как мел, а деревянный пол вокруг него окрасился в кроваво-красный.

Я оторвала взгляд и освободила миссис Пэттон от веревок ножом, который мне передал отец, пальцами я аккуратно сняла скотч с ее рта. Вместе мы поднялись, неуверенно держась на ногах. Я подтолкнула ее к краю сцены, чтобы она могла бежать. Отец и мистер Пэттон не выпускали друг друга из виду. Когда миссис Пэттон встала на первую ступеньку, я отпустила ее и побежала обратно, чтобы помочь Тому, который лежал на другом краю сцены. У меня кружилась голова, идеи в голове грозились одолеть меня. Мне пришлось пройти мимо двух противников, стоявших между нами. Они были заняты передвижением по кругу медленными шагами. Это было хорошо, потому что тем самым они были отвлечены, и мистер Пэттон, как я надеялась, не осознавал, что я задумала. Я старалась держаться по ту сторону луча света, чтобы он послужил дополнительным барьером.

– Малу! – угрожающе зашипел Лэнсбери, когда увидел, что я приближаюсь к нему. Я проигнорировала его. Все здесь было неправильным. Мне пришлось на секунду остановиться и опуститься на колени, потому что идеи муз выжигали меня изнутри и играли с моим сознанием. Это заняло немного времени, и я продолжила путь. Отец стал оглядываться по сторонам, увидел, что я подошла к Тому, и кивнул. Он выпрямился и опустил оружие. Лэнсбери расширил глаза, схватил пистолет и направил его на мистера Пэттона. Или Стивенса, или как его там звали. Тот дьявольски улыбнулся, продолжая держать отца на прицеле.

– Это не принесет ничего, если я выстрелю в тебя, – грубо сказал он отцу. – На твоем месте должна быть твоя дочь. Око за око, семья за семью.

– Ты можешь сдаваться, Стивенс. Отдайся судьбе, твоей истории, как это был вынужден сделать я, – спокойно сказал отец.

– Нет, нет, нет, – завизжал мистер Пэттон. – Я взял на себя весь этот спектакль не для того, чтобы ты снова все испортил! Не в этот раз! Конец будет другим, разве ты не понимаешь? Стоящая развязка величайшего спектакля из всех, которые семья Стивенсов когда-либо ставила на сцене! У меня присутствуют музы, любовь, жертвы, все… – Он истерично засмеялся. У меня все сжалось в груди, когда до Тома оставалось всего пару шагов. Повсюду была кровь. Том стонал, а Лэнсбери освободил руку от оружия, чтобы зажать рану. Его кожа была в крови Тома, также ей пропиталась вся его рубашка.

– Ты не сможешь переписать историю, так же, как и я. Пойми же, наконец. От ее смерти ничего не изменится, – предпринял еще одну попытку отец.

Мистер Пэттон сильно дрожал и выглядел опустошенным и загнанным в угол, хотя позади него был целый зал.

Он все время думал только об этом. О другом конце истории о его семье. Отсюда и все усилия. Простая смерть не устроила бы этого влюбленного в театр персонажа. Все должно было полностью соответствовать его требованиям. А теперь шоу было под угрозой срыва. Такой персонаж, как мистер Пэттон, не мог этого терпеть, ведь склонность к драматизму и помпезности была написана у него на роду.

Отец сделал первый шаг в направлении мистера Пэттона, затем еще один.

– А если ты хочешь мести, убей меня вместо нее. Я заслужил смерть. Мне очень жаль, что произошло с твоей семьей, но у меня не было другого выбора.

Мистер Пэттон зарычал, его костяшки захрустели, когда он сильнее сжал пистолет. Я тем временем остановилась и посмотрела на отца. Он действительно сожалел о содеянном? У меня снова закружилась голова, но я, собрав все силы, осталась стоять на ногах. Запах крови Тома только усугублял мое состояние, и даже несмотря на то, что мое сердце разрывалось, я ненадолго отвернулась, иначе мне точно пришлось бы сдаться.

Отец сделал еще шаг в сторону мистера Пэттона и продолжил говорить:

– У меня так было написано на роду, я, в прямом смысле этого слова, не мог по-другому. Это была не моя воля, понимаешь? Я виноват, в этом нет сомнений, но я глубоко сожалею о произошедшем. Поэтому по окончании истории я делал только хорошее и старался вести себя примерно. Может, и были некоторые исключения, но я этому очень счастлив. – Он повернул голову и посмотрел на меня. Он достал что-то из кармана брюк и поднял вверх. Это был брелок для ключей, почти такой же, как у меня. Отсутствующая часть моего. Он убрал его обратно в карман и снова обратился к мистеру Пэттону, который смотрел то на меня, то на отца. – Чего не могу утверждать о тебе. Ты посвятил свое свободное время, свои свободные решения воплощению подлого, жестокого плана. Ты убивал невиновных только ради драмы. Совершал все эти действия, в которых упрекаешь меня. Но разница в том, что ты добровольно решил совершить эти поступки. А я – нет. Что это говорит о динамике нашей истории?

Мистер Пэттон опустил оружие на несколько сантиметров. Он напряженно моргал, а щеки налились красным от гнева. Он стоял слева от меня, а отец справа. Мистер Пэттон снова стал в панике смотреть то на меня, то на отца, словно мы были актерами, которые не придерживались сценария, а вместо этого импровизировали. А это ему было не нужно.

Мистер Пэттон косился на меня всего лишь секунду, но я распознала момент, когда он решил осуществить свой замысел. Он вскинул пистолет вверх и плавным движением направил на меня. И нажал курок.

– Малу! – Крик Лэнсбери разорвал тишину, окружавшую меня, когда грудь поразила пуля. Это был совсем небольшой удар, который почти не причинил боли, но тем не менее он выдавил из легких весь воздух. Я застыла на месте, боясь пошевелиться.

Лэнсбери выпустил весь магазин со смертельной точностью. От мощи пуль мистер Пэттон был сбит с ног и безжизненно, с грохотом упал на паркет. Я продолжала стоять, уставившись на отца, который стоял, не моргая. Мне стало холодно, в голове витало прекрасное ничего, затишье перед бурей.