Кайкен - Жан-Кристоф Гранже

— Разойдись!

Наконец ему ответил диспетчер, Пассан коротко обрисовал ситуацию, адрес, имя. Захлопнул телефон и вскочил на ноги.

— А ну разойдись, кому сказал!

Зеваки в ужасе разбежались. Опустив глаза, он обнаружил, что чисто рефлекторно выхватил из кобуры пистолет.

— Полиция! — рявкнул он. — Врач уже едет. Пусть никто к ней не прикасается.

И побежал к подъезду. Пересек холл, заметил на лифте табличку «Не работает» и понесся вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Ноги были как ватные — ощущалось действие обезболивающих препаратов. На лестничной площадке царила такая же ватная полутьма.

Балкон. Дверь одной квартиры на третьем этаже стояла нараспашку. Коридор. Первая комната, вторая. И в глубине — чудовищная картина, какая не приснится и в самом страшном сне. Тело Сандрины, разрубленное пополам. Верхняя и нижняя части туловища были уложены «валетом», отчего вся сцена приобретала характер запредельной по жестокости карикатуры. Несмотря на потрясение, Пассан обратил внимание на странность — совершенно лысый череп погибшей. В другом конце комнаты валялся парик. Но это было еще не самое ужасное. Убийца, кто бы он ни был, воспользовался внутренностями жертвы, чтобы оставить на дверце стенного шкафа надпись.

Японскими иероглифами, расположенными по вертикали.

Пассан не понимал их смысла, зато окончательно понял другое. Вся эта история не имела ничего общего с Гийаром, равно как и ни с одним другим преступником, которого ему приходилось арестовывать.

Этот кошмар связан с Наоко.

В какую-то долю секунды он представил себе разыгравшуюся здесь трагедию. На Сандрину и Наоко напал неизвестный. Одну убил, вторая успела выпрыгнуть в окно. Пока Пассан карабкался по лестнице, убийца нанес на дверцу шкафа эту кровавую эпитафию. Взгляд упал на лежащее на полу окровавленное кимоно. Похоже, его использовали, чтобы вытереть с оружия кровь.

Так. Он поднимался по лестнице, потому что лифт не работал. Следовательно, убийца либо убежал на верхние этажи, либо до сих пор находится в квартире. С пистолетом в руке Пассан обшарил каждую комнату — никого, потом выскочил на лестничную площадку. Здесь уже началось настоящее столпотворение: соседи высыпали на лестницу, кое-кто, привлеченный шумом, торопливо спускался вниз, на улицу.

Он убрал пистолет в кобуру и склонился над лестничным пролетом. В гулком пространстве далеко разносились вопли и топот шагов. Ему показалось, что он попал в глаз тайфуна.

Пассан помчался по ступенькам, расталкивая жильцов, которые перекрикивались с разных этажей. Шарил взглядом по лицам, инстинктивно пытаясь вычислить убийцу. Лишь сейчас он вспомнил, что сказала Наоко. «Она там. Наверху». Но кого она имела в виду — Сандрину или убийцу?

На первом этаже уже хлопотали врачи «скорой» и полицейские. Наоко нацепили на лицо кислородную маску, а на шею надели специальный корсет. Пассан подошел к двум мужчинам, которые как раз собирались переложить ее на носилки. Третий — похоже, врач — в упор смотрел на него.

— С ней все будет в порядке? — задал вопрос Оливье.

— Вы кто? — вместо ответа спросил его мужчина.

— Муж.

Врач промолчал, только рукой сделал знак санитарам, хлопотавшим вокруг Наоко. Те дружно подняли ее и уложили на носилки.

— Я спрашиваю, что с ней? — Пассан схватил врача за воротник халата и резко развернул лицом к себе.

— Успокойтесь. — Врач даже не поморщился — он в своей жизни всякого навидался. — Рана неопасная, но она потеряла много крови.

Пассан выпустил врача и перевел взгляд на Наоко, которую уже несли к машине «скорой помощи». В этом шейном корсете, под серебристым термоодеялом, она напомнила ему Патрика Гийара после провалившейся попытки взять его на месте преступления.

— Куда вы ее везете?

— Понятия не имею.

— Вы что, издеваетесь?

— Откуда я знаю, где есть свободные места? Позвоните через полчаса на центральную станцию.

Пассан не стал настаивать. В общем-то, бригада «скорой» действовала строго по правилам. Он сам тысячу раз наблюдал аналогичные сцены. Тот факт, что сейчас пострадавшей была его жена, ничего не менял в обычной процедуре. Он побежал к машине, желая что-нибудь сказать Наоко, но дверцы уже захлопнулись.

Медицинский фургон сорвался с места и с завыванием сирены умчался вдаль — вот и все, что Пассан успел увидеть. К горлу подкатила тошнота. Не смей разнюниваться. Убийца — мужчина или женщина — еще где-то поблизости. Пассан решительным шагом вернулся в подъезд, где полицейские безуспешно пытались успокоить взволнованных зевак.

— На улицу никого не выпускать! — крикнул он, демонстрируя полицейское удостоверение. — Выставьте оцепление вокруг всего дома!

Люди повиновались ему, даже не поинтересовавшись, кто отдает приказы. На сотрудников полиции документ государственного образца действует магически, никому и в голову не придет заподозрить, что его обладатель — самозванец.

— Вы двое — со мной. — Пассан кивнул двум сотрудникам, потевшим в форменных каскетках. — Очистите лестницу. Разгоните всю эту публику по квартирам!

Напоследок он обернулся к единственному здесь офицеру:

— Вызовите подкрепление. И позвоните прокурору парижской уголовки.

После секундного замешательства полицейские бросились выполнять указания: выгнали прочь посторонних и оттеснили с лестницы жильцов. Обстановка немного нормализовалась. Хлопали двери, пустели лестничные клетки. Пассан поднимался по этажам, перед глазами по-прежнему стояла страшная картина мертвой Сандрины. Неужели женщина действительно способна сотворить такое?

Наверное, да, решил он. Она могла подняться выше, когда он остановился на третьем этаже, а потом, пока он осматривал квартиру Сандрины, спокойно спуститься. Если только не спряталась где-то в подъезде. Но тогда зеваки должны были ее заметить. Следовательно, она все еще здесь. Где-то в этих стенах.

Он добрался до шестого этажа, на полную мощность включив личный локатор, чутко улавливающий негативные волны. Нет, ничего подозрительного. На лестнице стояла тишина. Оглядевшись по сторонам, он обнаружил служебную лестницу, которая вела на крышу.

Пассан локтем толкнул люк, подтянулся на руках и выбрался наружу. Крыша была плоской, как баскетбольная площадка. То тут, то там торчали трубы и виднелись вентиляционные коробки, под которыми поблескивали лужицы воды. Вдалеке расстилался Париж, опоясанный кольцевым бульваром. Над крышей от жары поднимался легкий туман, что казалось удивительным, учитывая, какой холодный в этом году выдался июнь. Вдруг вспомнилось то время, когда на него регулярно нападали приступы головокружения и он не мог подняться на мало-мальски высокое место без того, чтобы не почувствовать притяжение пустоты, неудержимо влекущей к себе. Но то время прошло, и от одной этой мысли он испытал легкое удовлетворение. Сегодняшние его бесы выступали во плоти: они убивали холодным оружием и оставляли на стенах кровавые надписи иероглифами.