Терпение дьявола - Максим Шаттам

– О’кей. Дальше. Параллельно ГФЛ сам покупал у Баленски кожу, чтобы приторговывать на стороне, и сливал товар организаторам собачьих боев.

– Точно. Только вот зачем ему это надо было? Зачем так рисковать?

Сеньон пожал плечами:

– Не знаю. Не во всем же можно найти логику…

Лудивина энергично помотала головой:

– О нет, вот тут логики как раз хоть отбавляй. Банда Жозефа, помимо наркотиков, брала на продажу человеческую кожу. А ты помнишь, что еще у них нашли при обыске?

– Оружие, – вспомнил Сеньон.

– ГФЛ продавал кожу еще одной банде, той, что занимается собачьими боями, и делал он это исключительно ради денег, потому что Жозеф со своими дружками платили ему не наличными, а оружием. Жозеф нам лгал, чтобы скрыть свой второй бизнес. За посредничество в сделках с Баленски ГФЛ получал от них вовсе не деньги. Они торговцы оружием, и как раз такие партнеры нужны были ГФЛ. Подростки из поезда и Людовик Мерсье получили стволы именно от него.

– Черт побери…

– Согласна.

Сеньон нервно помассировал переносицу длинными пальцами. Он пока не мог оценить в полной мере масштаб этого открытия Лудивины – если допустить ее правоту, – но уже догадывался, что дело вырисовывается колоссальное.

– Так мы куда едем? – спросил он наконец. – В Санте, допрашивать Жозефа? Или прямиком к ГФЛ?

– Нет, ГФЛ нам ничего не скажет. Он с самого начал хранил свой маленький секрет не для того, чтобы выболтать его сейчас. А побеседовать с Жозефом я отправлю Ива.

– А мы куда?

– Повидаться с родителями двух убийц из скоростного поезда. Если они действовали под чьим-то влиянием, возможно, родители знают, кто это мог быть.

– Это не наше расследование, Лулу. И коллеги уже, наверно, сделали свою работу.

– Не сомневаюсь. Но они не показывали родителям фотографию ГФЛ, – сказала Лудивина и выскочила в коридор.

– Блин, Лулу, какая же ты зануда! – взвыл Сеньон, устремляясь за ней.

– Может, и зануда, но признай, что я ничего не упускаю!

– Зверюга ты, Лулу, – проворчал здоровяк. – Стервятница и буквоедша. Вот поэтому у тебя и нет личной жизни.

Горе не соблюдает приличий.

Семья Силаса Журдена жила в небольшом многоквартирном доме в Булони. Мать убийцы встретила двух жандармов, закутанная в поношенный светло-сиреневый махровый халат. Это была миниатюрная сорокалетняя женщина – грязные рыжие волосы стянуты резинкой в хвост на затылке, их искусственный цвет выдают темные корни; под глазами черные круги. Глаза у нее были красные, как будто она не спала с тех пор, как разыгралась трагедия. Десять дней назад.

От следователей по делу о стрельбе в поезде Лудивина знала, что мадам Журден вела себя не слишком любезно по отношению к представителям сил правопорядка, но со второй матерью все обстояло еще хуже – она была настолько потрясена и раздавлена случившимся, что вообще не могла говорить. По телефону Лудивина объяснила Линде Журден, что разрабатывает другую версию – о манипуляции и преступном сговоре, поэтому та сразу согласилась с ней встретиться. Для родителей самоубийство ребенка – страшное испытание, но если в последние минуты жизни он превращается в кровавого убийцу, с этим уже никак невозможно смириться, и Лудивина знала: если дать обезумевшим от горя родителям надежду на понимание поступка сына и даже на его мнимое оправдание, она найдет в их лице лучших союзников. При условии, что сама она не ошибается.

Линда Журден привела их с Сеньоном в гостиную, заваленную старыми журналами и бельем для глажки, предложила сесть и подала теплый кофе. В комнате было не продохнуть от густого табачного дыма. Повсюду, на стенах и полках комода, висели и стояли фотографии Силаса. Худой, болезненно бледный мальчик – вампир с необычно светлыми, золотистыми волосами – смотрел в объектив отсутствующим взглядом с фальшивой улыбкой.

После короткой преамбулы в виде слов соболезнования Лудивина решительно перешла к делу:

– У вашего сына был широкий круг общения? Много друзей?

– Кроме Пьера, вы хотите сказать?

Пьер Галинэ был вторым убийцей из скоростного поезда.

– Да.

– Силас был одиночкой. За исключением музыки, книг и Пьера, у него в жизни ничего не было.

Лудивина достала фотографию Кевена Бланше, сделанную после ареста:

– Вам знаком этот человек?

– Нет.

– Вы никогда не видели его с вашим сыном?

– Никогда. Он выглядит… необычно, я бы запомнила. Но Силас ни с кем не общался, кроме Пьера. Вы думаете, этот человек, – Линда кивнула на снимок, – мог как-то повлиять на моего сына?

Лудивина понимала: она затеяла сомнительную игру. Рассказывать матери Силаса слишком много было нельзя – если не удастся осторожно изложить гипотезу о манипуляции подростками, все это сегодня же вечером окажется в газетах.

– Мы рассматриваем разные версии.

– Кто он?

– Человек, связанный с торговцами оружием. Мы хотим понять, каким образом ваш сын и Пьер приобрели винтовки.

– Ваши коллеги уже задавали мне этот вопрос. Я не знаю. У Силаса никогда не было больших денег – мы не слишком богаты, видите ли. Он получал иногда от нас мелочь на карманные расходы, но в основном сам подрабатывал по воскресеньям. Но он никогда не смог бы накопить столько, чтобы купить оружие.

– А Пьер?

– Вряд ли. У него не было ни гроша, Силас всегда за него платил. Мать Пьера – вдова, похоронила мужа год назад. Если бы не дочь, она бы сейчас… страшно подумать… А у нас был только Силас…

Линда Журден подавила рыдание, прижав ко рту кулак. Лудивину вдруг охватило глубокое сочувствие к этой женщине, все потерявшей в один миг, и она погладила ее по спине, не решившись обнять.

– Мадам Журден, простите, что мы донимаем вас вопросами, но нам необходимо понять, какие отношения были у вашего сына с Пьером Галинэ, – сказала Лудивина, немного поколебавшись. – Пьер занимал у него деньги?

Линда помедлила, стараясь успокоиться, и достала сигарету из мятой пачки, валявшейся на столике.

– Пьер присосался к нему как пиявка, – заговорила она, сделав глубокую затяжку. – Это он заморочил Силасу голову, я уверена. До знакомства с ним Силас был хорошим мальчиком, может быть, слишком замкнутым, интровертом, но он бы и мухи не обидел.

– А Пьер был экстравертом?

Лудивина знала, что в преступных дуэтах всегда есть главный и ведомый. Их союз основан на взаимодополняемости. Когда этот союз добровольный и два человека преднамеренно идут на убийство, в момент непосредственного действия нужна решимость, которая легко может исчезнуть, если у них нет какой-то исключительной мотивации, общей навязчивой идеи или не возникнет мощный неконтролируемый импульс. Психологическое состояние обоих тут должно идеально совпасть, что практически невозможно. Либо один должен увлечь за собой другого. Ведомый находит в соучастнике опору, наставника, надежного компаньона, за которым он готов следовать повсюду и вместе с ним совершать самые ужасные поступки. А главного, того, кто доминирует в этих отношениях, подстегивает присутствие ведомого, толкает на то, чтобы превзойти самого себя и достичь точки невозврата. Но помимо того, Лудивина знала, что некоторые ведомые намеренно принимают на себя эту роль и пользуются умело созданными отношениями с напарником в своих интересах, изображая жертву, чтобы удобнее было манипулировать тем, кто считает себя главным. Порой такие преступники, умышленно держащиеся на втором плане, куда извращеннее и опаснее своих властных командиров с тираническими замашками.